Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь тихим потрескиванием костра. Искры, выстреливающие в небо, таяли в густой темноте, и рыжие сполохи на лице Меред напоминали скоморошью маску.

- Меред, спой нам, - мягко попросила Атеа, глядя на Птицу. Та явно смутилась – Даэн заметила, как женщина начала натягивать сильнее рукава на ладони.

- Я уже и позабыла все песни. Да и голос, наверное, давно потеряла.

- Пожалуйста, - золотая смола в глазах Атеа отражала дрожащие язычки пламени, а зрачки ее были темнее неба над головой. Меред вздохнула.

Сначала она молчала, долго-долго глядя на пляску огня. Даэн уже было подумала, что Птица не собирается поддаваться уговорам, но та вдруг вдохнула поглубже и прикрыла глаза.

Голос у Меред оказался густым, мелодичным и глубоким. Если Атеа звенела, словно весенний ручеек, Меред пела осенними ветрами и холодным небом, задумчивым морем и пожухлыми травами – печально и красиво. Даэн опустила ресницы, позволяя себе окунуться в волны звука, слушая и растворяясь.

Цветом огня и пепла склоны выкрасит осень,

Птичьим пером и песней небо поймает в сети.

Наши ветра уносят запах степных колосьев,

Наши ветра рвут снасти и разбивают клети.

Гребни морских драконов режут стальные волны -

Взгляд их впивался в берег до твоего рожденья, -

Это не лодки, мальчик. Это не ветер сонный –

Это их песнь над морем, отзвук хрустальных звеньев,

Шепот ковыльих перьев, шелест листвы опавшей…

Осень идет к причалу, чтобы уйти по морю.

Кажется, ее сердце было когда-то нашим,

Только теперь об этом даже и мне не вспомнить.

Сердце ее умеет только болеть и биться,

Да расцветать в предзимье золотом и латунью.

Сердце ее – степная, сереброглазая птица.

Меж ее темных крыльев ветры тянули струны.

Пело оно когда-то тонкою белой свирелью

О золотых драконах в горьких морских пучинах.

Это не больно, мальчик – сердце твое с капелью

Снова к тебе возвратится. Только весна в долину

Спустится с темных склонов, вереск неся в подоле -

Будет пылать, как прежде, искра в груди твоей.

Только морские драконы и беспокойное море

Знают – вернется осень, и сердце вернется к ней.

Последний звук растворился в ночной тиши, растаял, словно утренний туман. Даэн неподвижно сидела, глядя на Меред – казалось, будто та смотрит сквозь время и пространство, сквозь бесконечные расстояния и сети дорог. И наверняка видит то, о чем пела. Костер все так же потрескивал, заливая снег вокруг золотистым уютным сиянием, и сердце отчего-то тянуло сладостной, совершенно осенней тоской.

- Я не слышала такой песни никогда, - наконец молвила Атеа после затяжного молчания, - Это песня твоих земель?

- Можно и так сказать, - Меред как-то смутилась и вся словно сжалась – даже непривычно было видеть ее такой, - Я написала ее.

- Ты?! – изумилась Лебедь, недоверчиво глядя на нее, - Нет, серьезно?!

Зыркнув на нее из-под челки, Меред пробурчала:

- Да. И нечего так на меня смотреть. Я понимаю, что не похожа на поэтесс из твоих покоев, но верить глазам не следует – не ты ли мне так говорила?

Даэн взглянула на Лебедя.

- Поэтессы из покоев? Неужто ты у нас все-таки королевская пташка?

Атеа насмешливо фыркнула, а затем вздохнула и села на одеялах, скрестив ноги у огня.

- А хоть бы и так, госпожа Коршун. Возможно, я – эльфийская леди, и тебе следовало бы целовать мои запястья, стоя передо мной на коленях?

Сама того не зная, девчонка ударила больно. Перед глазами мгновенно возникла тесная полутемная комнатушка, тени на стенах - и белая-белая рука с тремя родинками на запястье. И когда упомнила? К запаху костра и зимы примешался тонкий аромат кожи ведьмы, и Даэн бестолково тряхнула головой, сгоняя видение.

- Возможно, это стоило бы сделать тебе? – парировала она, не подавая виду, что колкость Лебедя проникла куда глубже, чем того хотелось самой Атеа.

- Да ладно, Атеа, - Меред спрятала трубку, улыбаясь уголком рта, - Расскажи ей. Зимняя ночь длинна.

- А что рассказывать-то? – Лебедь поморщилась, словно от зубной боли, - Единственная дочь знатной семьи, с примесью эльфийской крови – так мне говорила мать, отправляя меня в столицу Тиннереда. Ты должна получить образование, найти богатого мужа и приблизиться к королевскому двору, Атеа. За твое обучение мы с отцом заплатили столько золота, что хватило бы на покупку целой самоцветной копальни, Атеа. Не опозорь нас, Атеа… Вот такая бесова забота, – тонкие золотистые брови девушки сошлись к переносице – она хмурилась, и вся спесь снова сошла с нее, словно шелуха, - В десять лет меня отправили ко двору, где я должна была исполнить свой долг на радость матери и отцу. Мы жили в громадных комнатах, с мраморными полами и магическими светильниками, цветными витражами и шелковыми шторами. Каждую неделю к нам присылали менестрелей, поэтов, артистов, - она вновь фыркнула, тряхнув копной кудрей, - А разодетые дамы каждый день рассказывали, как нужно вести себя в обществе знати. Поначалу мне даже нравилось… Женщина, приглядывающая за нами, звала меня куколкой, солнечной девочкой, души во мне не чаяла. И, конечно, я ей верила. А потом, однажды летом, она упросила государя отпустить меня и нескольких девочек с ней в горы – подышать воздухом, насладиться высоким небом и горными пейзажами. По итогу, нас привезли в Гильдию, да там и оставили – мол, слишком много развелось девиц, увивающихся вокруг государя, и все они скоро начнут стрелять глазками и томно вздыхать, грезя о троне. И государева женушка приказала самых красивых выкинуть. Вот и вся сказка, Даэн, - она усмехнулась, подняв глаза на Коршуна, - Понравилось?

Танцующая лишь покачала головой. Неудивительно, что в ней столько змеиного яда.

- Ну а ты, Даэн из Фаулира? – Атеа наклонилась, исподлобья глядя на Даэн и по-прежнему усмехаясь. В чертах ее лица теперь было что-то бесовское, зловещее и притягивающее одновременно, - Что поведаешь нам ты? Кто ты – королевна, дочь рыбака, сирота?

Хороший вопрос. Я сама часто думаю, кто же я.

- Считай, что ты сама себе ответила, - чуть растягивая слова, задумчиво молвила Даэн, - Я – Даэн из Фаулира. Мой отец – тавранин, всю жизнь готовил меня к тому, что однажды я стану Танцующей. Мне было девять, когда он отправил меня в Гильдию. Вот и все.

- Старшие Птицы говорили, что ты пришла в год Белой Смерти, - Меред осторожно взглянула на нее, ожидая чего угодно. Даэн лишь повела плечом.

- Да. Белая Смерть увела за собой мою мать и братьев. Отец, наверное, решил дать шанс моей мечте… Так я и оказалась здесь.

- Да уж, Даэн, и слова из тебя не вытянешь, - обиженно хмыкнула Атеа, скрещивая руки на груди, - Ей-богу, говоришь так, словно в твоей жизни ничего интересного и не происходило. Ты ведь живешь полвека!

- Это были крайне нудные полвека, - Даэн снова поворошила алые угли, и те полыхнули плавленым золотом по самому краешку. Женщина поднялась, разминая затекшие ноги, - Я и не помню особо ничего, Атеа. Вся моя жизнь – это Келерия. Разве что… - она замерла, припоминая свое солнечное, изумрудное детство. Губы сами собой растянулись в теплой улыбке.

- Что, что? – Лебедь внимательно глядела на нее, навострив уши. Совсем как кошка, мелькнуло в голове Даэн. Танцующая нагнулась, подбирая поленце.

- Фаулир находится близ Гарварнских лесов, на юге. И все местные знали байки о духах, обитающих в чащах. Порой, летним вечером, мы все выходили на площадь у колодца, прямо на землю садились, а кто-нибудь из взрослых, если в охотку было, начинал рассказывать такие сказки, что впору записывать.

- Расскажешь? – Меред поднялась вслед за ней, прошлась мимо костра и опустилась рядом с Атеа, забирая у той свой плащ. Златовласая Птица тут же жалобно залопотала, и Меред с тяжелым вздохом вытянула ноги, позволяя девушке улечься к себе на колени. Забавные такие.

- Отчего же не рассказать, - Уж лучше это баять, - О чем же хотите услышать?