Человек, который зажигает звёзды

Сам не замечая, я ускорил шаг, теперь я уже знал, куда иду. Тут недалеко. Всего пару кварталов. Ведь это был всего лишь сон, дурацкий сон. Пора просыпаться. Пора, пора, пора….

Я замер напротив дома, высоко задрав голову. Это был мой дом, и вон там моё окно. Свет горит. Она ждёт меня. Может, она сейчас рисует, а может, смотрит какой-нибудь дурацкий сериал, никогда не понимал этого её увлечения, но старался принимать как данность. А может быть…

На мгновение показалось, что сердце замерло, а лёгкие сковало льдом. Медленно, словно в дурацком кино, распахнулась балконная дверь и вышел мужчина. Я знал его. Вяло потянувшись, он медленно достал из пачки сигарету, и, пару раз чиркнув зажигалкой, зажёг.

Это был не сон. Всё было наяву.

Вдруг я увидел, как балконная дверь вновь растворилась и я явственно различил до боли знакомый тоненький силуэт. Нет, этого я уже не вынесу.

Зажмурившись, я резко развернулся, и, что было сил, побежал вдоль улицы.

Я мчался в никуда, силясь сбежать от мыслей, роящихся в моей голове. За что? За что?

Внезапно, повинуясь нелепому инстинкту, я замер и поднял голову вверх. Прямо надо мной, на фоне тёмного беззвёздного небесного шатра, парила птица, словно сотканная из тысячи искр. Я видел её всего мгновение, и уже в следующий миг не смог бы детально воссоздать в памяти её образ. Но я видел её, и в этом не было ни малейшего сомнения. Феникс. Прекрасный феникс. Вечный сияющий символы неугасимой чистоты.

Я молча стоял напротив зеркальной витрины вездесущих магазинов. Стоял и смотрел на человека, вглядывающегося в меня из зазеркалья. Поймав мой взгляд, он ухмыльнулся. Я больше не сомневался. Сделав глубокий вдох, я развернулся и медленно направился к ближайшей станции метро. Ничто в этом мире не даётся просто так . Толкнув прозрачную дверь, я оказался в просторном холле, перегороженном по центру турникетами. Вам никогда не изменить свою жизнь. Пристроившись за тучной особой, я прошмыгнул в самое сердце метрополитена. Пожилой женщине в стеклянной будке было явно не до меня. Вам кажется, что вы молоды, и у вас столько времени, чтобы изменить жизнь, но это не так. Нет ничего более постоянного, чем то, что делается на время. Неторопливо спустившись по эскалатору, я медленно подошёл к полупустому пирону. Со временем люди прирастают к своей жизни, словно ветвями лозы сковывая себя всякими житейскими мелочами, привычками, страхами, отношениями, и вскоре уже неспособны пошевелиться. Я почувствовал, как задрожал камень под ногами, по лицу пробежала лёгкая ухмылка. Феникс, умирая, рождается вновь. Яркий свет прожекторов ударил мне в лицо, зажмурившись, я глубоко вдохнул и сделал шаг вперёд под аккомпанемент оглушающего гудка приближающегося поезда…

* * *

Тяжёлая массивная дверь офиса раздражённо скрипнув плохо смазанными петлями, открылась, и, пропустив через себя незнакомца, вновь нарочито громко хлопнув, закрылась.

– Приветствую, мы не ждали тебя так рано, – отозвался невысокий пожилой мужчина в странном костюме цвета спелого лимона, и туфлях, похожих на сочную клубнику.

Вошедший не отозвался. Лишь неопределённо повёл плечами, казалось, он не понял, что к нему обращались. Медленно оглянувшись, ни на чём не задерживая взгляд, он задумчиво оглядел себя, особенно долго разглядывая лицо, в отражении экрана телефона, словно впервые увидев.

– Марк, с тобой всё в порядке? – дрожащим голосом заговорила девушка с чёрными словно смоль волосами, нервно переминая в руках рукава практически безразмерного свитера.

– Марка больше нет, – внезапно выдал незнакомец. От неожиданности девушка подпрыгнула. Голос у него был резкий и рваный, будто он долгие годы хранил обет молчания и сейчас ему очень сложно говорить.

– Марка больше нет, – ещё раз, но гораздо тише проговорил он, задумчиво разглядывая свои ладони.

– И с кем же мы сейчас разговариваем? – тихо переспросил мужчина.

– Меня зовут Ганс.

Глава 15. Кусочек вечности

Они сидели втроём на полу. Высокий короткостриженый парень, вытянув левую ногу, а правую согнув в колене, облокотившись на стену, выпускал вверх облака сизого, пропитанного никотином, дыма, высоко задрав кверху голову. Чуть левее, поджав под себя ноги, сидела смуглая девушка, укутавшись в огромный свитер, словно в кокон; она то и дело бросала несмелые, растерянные взгляды в сторону молчаливого соседа. И последний из тройки был пожилой мужчина, в нелепом аляпистом костюме. Устроившись на небольшой газете, он сложил по-турецки ноги и тихо рассказывал:

– Мне было шестьдесят четыре года, когда я очутился здесь. Это были времена застоя. Всем приходилось нелегко, а мне особенно. Мой сын погиб четыре года назад вместе со своей женой, оставив мне на попечение своего младшего сына Эрика, девяти лет от роду, и крошку Луизу, которой едва-едва стукнуло четыре. Других родственников у них не было, пришлось выживать. Думаю, ни для кого не секрет, что стоит перешагнуть через определённый возраст, ты резко перестаёшь представлять какой-либо интерес для окружающих. Ты стар, немощен, ты медленно передвигаешься, часто болеешь и многое забываешь. Такому, как я, было непросто найти работу даже в самые беззаботные времена, не то, что тогда. Но удача улыбнулась мне. Однажды мне удалось устроиться сторожем в ночную смену на ткацкую фабрику. Деньги, конечно, были небольшие, но другого выбора у меня всё равно не было, и я согласился. Так мы протянули несколько месяцев. Это были непростые времена, но мы справлялись. Эрик мне очень сильно помогал. Это был настоящий мужчина. Несмотря на юный возраст, он мужественно перенёс смерть родителей, и взялся опекать младшую сестрёнку, пока меня не было. Так же периодически ему удавалось устроиться на небольшую подработку. Помню, однажды он две недели работал у сапожника подмастерьем, или разносил утренние газеты. Школу, конечно, пришлось бросить, но другого выхода не было. Он и это перенёс, как подобает настоящему мужчине. Он был так похож на своего отца.

Но самое тяжёлое началось позже. В один холодный февральский вечер я проснулся в холодном поту, и понял, что это конец. Меня бросало то в жар, то холод, тело разрывалось на тысячи мелких кусочков. Я понял, что это конец. Знаете, такое чёткое осознание конца. Но, как ни странно, я не боялся смерти, я был готов к этому. Я был стар, я прожил хорошую жизнь и готов был поставить точку. Меня пугало совсем другое: два маленьких беззащитных существа, которые не выживут без моей опеки. Отчаяние захлестнуло меня. Помню, как я с трудом поднялся с кровати, и, шатаясь, попытался добраться до входной двери, чтобы позвать на помощь. Помню, как дрожащими руками ухватился за латунную ручку, и, навалившись всем весом, толкнул дверь. Внезапно произошло нечто, что в тот момент я не мог осознать. Дверь распахнулась и, влекомый тяжестью своего тела, я упал на пол. Но стоило мне переступить порог, как тяжесть внезапно исчезла. Ошарашенный, я сидел на полу незнакомого помещения, силясь понять, где очутился и, главное, как? Но самое главное, что я тогда, в силу сложившихся обстоятельств, не сумел осознать, было то, что я оказался абсолютно здоров.

Описывать подробно свою дальнейшую жизнь не вижу смысла. Если вкратце, то, придя в себя, я, ведомый свойственным мне любопытством, обыскал помещение, в котором оказался. Думаю, все догадались, о каком именно месте я говорю. В то время здесь была открыта всего одна дверь, за которой сейчас находится мой кабинет. За этой дверью я обнаружил небольшой чемодан, доверху набитый деньгами. Да, эта находка чуть не стоила мне последних капель рассудка. Но самое интересное то, что когда я, прижимая к себе это сокровище, вновь боязливо потянул на себя входную дверь, она вывела меня в мою квартиру, в которой мило посапывали ни о чём не подозревающие дети.

Найденных средств хватило на то, чтобы обеспечить им надёжное существование. Мы переехали в другой район. Эрик пошёл в школу. В лучшую школу в городе. Мне не надо было больше работать, и, самое главное, все мои старческие болезни словно улетучились, я чувствовал себя так, словно мне вновь двадцать лет.