Человек, который зажигает звёзды

« САМОУБИЙСТВО!… дело обыденное для большого города, где каждый второй чувствует себя глубоко несчастным….. Там рассказывали о девушке … кажется, по статистике мужчины сводят счёты с жизнью намного чаще, чем женщины… Она выбросилась из окна многоэтажки, с двадцать первого этажа … зачем так высоко, ей бы и восьмого хватило с головой, а теперь придётся хоронить в закрытом гробу…. Причём делала это не картинно, как многие истеричные особы… обычная практика, они чувствуют себя глубоко несчастными, думают, что мир им задолжал, представляют, как все потом будут жалеть их, плакать, страдать, стенать о том, почему они были такими сволочами… на самом деле, реальность куда проще, всем плевать. Если кто-то и будет плакать, то недолго. И уже через год, максимум, даже самые близкие будут жить обычной жизнью, всё реже и реже вспоминая о том, что раньше в их жизни был кто-то ещё, кого сейчас нет….. По словам очевидцев, эта девушка была абсолютно спокойна … ах, Тома, Тома… зачем же ты это сделала, ну зачем? Зачем? Зачем!?

Бездумно шагая вдоль улицы под пристальными взглядами прохожих, я шёл в никуда. Вдруг мой взгляд упал на нечто, что я держал в руках. Это был пакет с её документами. И куда мне теперь идти?Начинало темнеть. День клонился к концу. Я не знал, куда я шёл. А в ста метрах позади, в темноте мусорного бака, лежал маленький зеленоватый пакет, едва-едва различимый в наступающих сумерках.

Глава 14. La commedia è finite

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция…» бездушный женский голос, льющийся из металлических динамиков, утонул в шуме поезда, приезжающего на параллельные пути. Где я? Как я здесь очутился? Не помню. Помню, как я брёл по тёмным улицам, словно щенок, оставленный на произвол судьбы, один на один с надвигающейся ночью. Помню, как забрёл в круглосуточный магазинчик, чтобы купить шоколадку, благо в кармане завалялось немного мелочи и пара смятых купюр. Кошелёк я, конечно, забыл в машине. Помню как, бросив задумчивый взгляд в сторону охранника, дремавшего в углу, кассирша нехотя пересчитала горку мелочи, которую я вывалил перед ней. Помню, как начинался дождь. Я не думал в тот момент: чтобы думать, нужны силы, а у меня их не было. Я просто брёл. Брёл в никуда. Не знаю, как я очутился в метро, денег на проезд у меня точно не было. Это я помню. Но факт остаётся фактом, я здесь. Сижу в углу старой, обитой кожзамом скамейки, в самом богом забытом вагоне. Я вижу сладкую парочку, целующуюся в противоположном конце. Основная проблема подавляющей части молодёжи в том, что им негде уединиться, вот и приходится исхитряться, используя для этих нужд общественные места. У любой проблемы есть свой корень, выкорчевав который, можно легко от неё избавиться. Интересно, а в чём корень моей проблемы? Может, во мне самом?

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция…» о боже, неужели она будет повторять это из разу в раз, снова и снова, и снова и снова, а затем ещё и ещё. Может, метро это ад, в который неразумные людишки вырыли ходы? Тогда этот поезд, наверное, нечто вроде реки Стикс, только мудрый Харон, по каким-то причинам, вместо того, чтобы отправить человечество туда, куда ему давно дорога, зачем-то катает его по чудовищному бесконечному кругу.

С угрожающим шипением захлопнулись двери, мигнул свет, на мгновение скрыв окружающий меня кошмар под бархатной тёмной пеленой, и, судорожно дёрнувшись, с ужасающим воем стальной червь ринулся в подземное царство. Медленно, стараясь удержать равновесие, между рядов шла девушка в элегантном светлом пальто, брезгливо окинув сначала парочку, практически перешедшую к соитию, затем меня. Она, мгновение поколебавшись, выбрала из двух зол меньшее и боязливо села напротив. Я видел, как исподволь она то и дело окидывала меня брезгливым взглядом, не в силах оторваться. Такое обычно бывает, когда вдруг на улице видишь человека с каким-то уродством: одновременно и смотреть неприятно и оторваться невозможно. Вдруг внутри у меня всё задрожало, внезапно нестерпимо захотелось сделать что-то гадкое: плюнуть ей в лицо, отобрать сумочку, обматерить – что угодно, лишь бы сделать ей плохо. И, видимо, это нахлынувшее чувство так хорошо читалось в моём взгляде, что, в ужасе широко распахнув глаза и прикрывшись сумкой, уже не притворяясь, она уставилась на меня. И так внезапно плохо мне стало от этого взгляда, что, не в силах его вынести, я вскочил и едва успел втиснуться между закрывающимися дверьми вагона.

Я шёл по залитому искусственным светом коридору, периодически ловя на себе насторожённые взгляды прохожих. И почему бы им всем не отвалить по своим делам. И это им я хотел помочь? Этой грязной стае стервятников? Вдруг я почувствовал, как слёзы наворачиваются на глазах. Нет, только не это. Чуть не бегом я взлетел вверх по эскалатору, и, расталкивая всех на пути, выбежал на улицу. Прохладный осенний ветер мигом ударил мне в лицо, охлаждая, даря успокоение. Зажмурившись, я сделал три глубоких вдоха и медленно открыл глаза. Паника отступила. Но, кажется, я узнаю район.

Приподняв воротник, в тщетной попытке спрятаться от пронизывающего ветра, нарастающего с каждым мгновением, я быстро зашагал по знакомой до боли улице, с каждой секундой всё быстрее и быстрее, практически переходя на бег. Моё сердце билось так сильно, что заглушило посторонние звуки. Вот справа промелькнула знакомая кафешка; не в силах больше сдерживаться, я припустил, что было сил. Поворот, ещё поворот, короткий спринт вдоль улицы, стараемся выровнять дыхание.

Вот. Тяжело дыша, я замер посреди улицы. Кто бы мог представить, что на первый взгляд ничем не примечательное место будет играть столь важную роль в моей жизни. Помню, как в первый раз я приехал сюда, судорожно сжимая в руке жуткую листовку, собирая последние капли мужества, пытаясь найти в себе силы переступить через порог двери с искусно выгравированной табличкой «Star Light inc.» .

Только сейчас всё было иначе. Я стоял напротив глухой бетонной стены старой пятиэтажки. Озадаченно я окинул беглым взглядом окрестности. Может, я ошибся? Где-то не там свернул? В конце концов, я ни разу не приходил сюда пешком, каждый раз соблазняясь теплотой и уютом чрева стального монстра, так что, скорее всего, я просто где-то не там свернул, и…

Не знаю, к счастью или нет, но мне никогда не удавалось себя долго обманывать. Это было то место. Вот швейная мастерская с потрёпанной синеватой вывеской, тускло светящейся напротив. Вот треклятая яма, встречи с которой мне ни разу не удалось избежать. Казалось, она нарочно каждый раз вырастает в новом месте, вопреки всем законам мироздания, иначе это явление я объяснить никак не мог. Всё было на месте, даже пугающе грязная палатка с мороженым, особенно актуальная в связи с неотвратимо наступающими холодами. Всё было там, где ему положено быть. Всё, кроме цели моего путешествия. Дважды обойдя стену вдоль и поперёк, внимательно изучив её, и даже лизнув, не знаю, зачем, я окончательно в этом убедился. Но, в конце-то концов, не может же целое помещение бесследно исчезнуть в никуда, словно по мановению волшебной палочки! Или может? По крайней мере, это не менее странно, чем то, что происходило в его стенах.

* * *

И вновь я брёл в никуда, провожаемый пристальными взорами уличных фонарей, немых стражей нашей бескрайней тюрьмы. Мимо, ведомый порывами осеннего ветра, пролетел небольшой целлофановый пакетик; я не знал, где начался его путь, и не имел ни малейшего понятия, где он закончится, и уже через какие-нибудь десять пятнадцать минут я окончательно забуду о его существовании, но сейчас я заворожённо смотрел на его безвольный прекрасный танец марионетки. А может, мне всё привиделось? И не было на самом деле никакого дома на Серпуховской, меня не выгоняли с работы, а Карина и не думала мне изменять? Может, всё это лишь плод моего больного воображения, и вот-вот сейчас зазвонит телефон, и до боли знакомый, родной голос, взволнованно спросит, где я нахожусь, она ведь волнуется.