Пепел к пеплу (сборник) - (ЛП)

* * *

– Конечно, вначале суд был против, граф сумел его переубедить. В конце концов, он действовал в рамках закона.

– Настоящий граф? – не выдержав, уточнила я, уж больно неправдоподобной показалась мне вся история. Профессор Лонг вернул свою шикарную ручку в малахитовое пресс-папье, закрыл журнал и сурово взглянул на меня.

– Настоящий граф Февертон. Родословная от Вильгельма Завоевателя, обширное поместье, замок и фарфоровый завод, работающий на уникальной февертонской глине. Тот мальчик, его племянник, был единственным наследником, и говорят, подавал большие надежды…

– Этот граф, наверное, настоящее ископаемое, – снова не удержалась я. – И где он нашел наказующий Талант?

– Графу уже за восемьдесят, а Таланту около шестидесяти, – сухо уточнил профессор. – И я могу понять, почему граф решил, что порча будет более серьезным наказанием, чем шесть лет заключения.

– Всего шесть лет? За доведение до самоубийства?

– Это всегда чрезвычайно трудно доказать, Элис, – теперь его голос был суше песков пустыни. – И, вообще-то, вы должны об этом знать. Поэтому ту женщину, Диану Паркс, судили не за доведение до самоубийства, а за ее предыдущие брачные аферы. Там все обошлось без смертей, она просто разрушала семьи, уничтожала самоуважение и потрошила банковские счета. И в этих случаях доказательного материала было более чем достаточно для обвинительного приговора. А граф получил согласие всех пострадавших на такую, эээ, своеобразную форму наказания. Сумел убедить.

В голосе у профессора прозвучала такая неприязнь к покойной мошеннице, что даже я не могла ее не заметить и задумалась – неужели и профессор некогда пострадал от брачной аферы? Забавно представить седого элегантного профессора в роли потерявшего голову от любви дурачка. Или пострадал кто-то из его родственников?

Выйдя из кабинета Лонга, я заторопилась к себе в подвал. Нужно было сообщить Фелтону имя жертвы и всю ее богатую предысторию.

Но Фелтон уже был здесь: пил вместе с Эндрюсом кофе. Я кивнула и сразу сообщила главную новость:

– Я выяснила имя нашей жертвы!

– Диана Мэри Паркс? – вдруг спросил Фелтон и торжествующе улыбнулся.

– Да… – тихо проговорила я, соображая, как лейтенант смог раньше меня добраться до истории о порче. – Как вы узнали?

Фелтон снова улыбнулся, сделал последний глоток и начал объяснять:

– Вы тогда сказали про салон красоты, помните? А он у нас в городе один. Я пришел, поговорил с девочками; повезло, одна работает там уже тридцать лет. Она узнала Диану Мэри сразу, как только та вошла в салон. И, да, во время массажа стоп она заметила рубец на большом пальце левой ноги.

– Наблюдательная девочка, – неуклюже попыталась я съязвить, и тут до меня дошла самая важная часть сообщения Фелтона. – Погодите, вы хотите сказать, что эта роковая женщина – местная?

– Да. Она здесь родилась, здесь закончила коллеж, и… – Фелтон сделал эффектную паузу, – здесь она вышла замуж. Всего год пробыла в браке и сбежала. Спустя полгода в первый раз объявилась в Филадельфии. Там она, судя по всему, и начала свою карьеру. Кочевала по крупным городам, засветилась в Чикаго, потом в Майами, Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, – ее несколько раз арестовывали, но каждый раз отпускали. Пострадавшие отказывались заявлять на нее. Все равно, года через три в Америке ей стало слишком жарко, и она подалась к англичанам.

– Ее муж еще жив? Кто он?

– Жив и процветает. Это Брайан Паркс.

Эндрюс тихо охнул.

– Тот самый? Хозяин рыбного завода?

Фелтон выглядел довольным, как кот рядом с цистерной сметаны.

– Да, это он. И, что самое интересное – со своей первой женой он так официально и не развелся. Не мог найти и вручить повестку.

– То есть Диана Мэри Паркс может… могла претендовать на совместно нажитое имущество.

– А еще прислуга в доме Парксов дала показания, что восьмого сентября хозяин принимал кого-то в своем кабинете, они ссорились, и второй голос был женским. И тем же вечером Брайан Паркс отпустил всю прислугу на два часа раньше. А в отеле Мэри Диана сказала портье, что идет получать чеки от своего прошлого.

Фелтон вытащил из портфеля свой блокнот, а из блокнота – вчетверо сложенную бумагу.

– Вы знаете, как наш судья Далримпл «любит» Паркса. Показаний прислуги и портье ему хватило для ордера на обыск дома.

– Там мы едем?

Фелтон кивнул, лучась торжеством. Еще бы – за сутки узнать имя жертвы и найти стопроцентного подозреваемого…

– Могли и по дороге рассказать, – я бросила выразительный взгляд на чашки на столе, но Фелтона сейчас трудно было смутить. Уже в машине он жизнерадостно поинтересовался, какими путями я вышла на Диану, но мое объяснение выслушал вполуха. Кажется, в мыслях лейтенант уже видел свое триумфальнее возвращение в Бостон.

Я пыталась уговорить себя не расстраиваться: в конце концов, кому, как не мне, знать, что работа полиции совсем не похожа на блестящую цепочку умозаключений, которая петлей затягивается на шее убийцы; скорее это сеть, которая собирает девяносто процентов бесполезных фактов и дурацких совпадений и десять процентов того, что может пригодиться в расследовании. А может и не пригодиться. Случай здесь почти так же важен, как знание и умение. Стоит порадоваться, что Фелтон не дурак и расследование не будет полностью от меня зависеть…

Но до конца я себя не уговорила.

* * *

Кабинет дал интересные результаты: кто-то здесь упал, ударившись виском об угол стола, и довольно долго лежал на полу – из раны натекла небольшая лужица крови. Ее хорошо замыли, и, похоже, сожгли коврик, на который упало тело; но в камине осталась несколько обгорелых нитей основы, а кровь просочилась в щели между паркетинами.

Я взяла на образцы несколько стружек паркета, моющие средства изо всех ванных комнат роскошного дома и кухонные топорики с более-менее подходящим режущим краем; хотя и предполагала, что тот топор давно выбросили вместе с одной из частей тела.

Когда мы с Эндрюсом вернулись обрабатывать материал, оказалось, что полиция нашла и привезла нам голову с раной на левом виске.

А дальше события ускорили ход.

Вечером того же дня Фелтон буквально вырвал у меня из рук заключение, что на полу кабинета – кровь Дианы Мэри, и понесся арестовывать Паркса.

Вначале Брайан Паркс (элегантный сорокалетний красавец с вандейковской бородкой) вел себя в участке невозмутимо до наглости.

Он понял, что не стоит спорить с результатами экспертизы, и сразу признался, что его бывшая жена как-то сумела пробраться к нему в дом, скандалила и требовала денег; но утверждал, что не прикоснулся к ней и пальцем. Якобы Паркс был уверен, что Диана на суде проиграет: он легко нашел бы свидетелей того, что фактически брачные отношения распались семь лет назад, совместного хозяйства они не вели, вместе не жили. К тому же, всю свою собственность брошенный муж исправно оформлял на себя.

Паркс любезно сообщил, что все-таки дал ей пять тысяч долларов и обещал столько же, если они наконец-то оформят развод. К тому же, прибавил Паркс, «я ее пожалел».

Когда Фелтон спросил, почему Паркс решил пожалеть назойливую бывшую, которая претендовала на половину его состояния, он спокойно объяснил, что та выглядела совсем больной. Будто бы Диана Мэри беспрерывно кашляла, чихала, дрожала, жаловалась на боль в голове и в горле, и у нее носом шла кровь.

Под конец Паркс посоветовал поискать мужчину, с которым Диана приехала или познакомилась уже в Танвиче, потому что «ей всегда был нужен рядом мужчина». Это он решил отнять у Дианы пять тысяч, которые благородно дал ей Паркс, они поссорились… «Он ее убил и решил скрыть следы преступления таким ужасным способом».

Фелтон прибыл к нам, дрожа от ярости, и требовал, чтобы я доказала, что кровь натекла не из носа, а из раны на виске. Я честно сказала, что безоговорочно этого утверждать не могу – слишком хорошо был убран кабинет, – и полминуты Фелтон выглядел как иллюстрация к раннему инфаркту миокарда.