Пепел к пеплу (сборник) - (ЛП)

Эндрюс, конечно, был уверен во втором варианте, я (мысленно) склонялась к первому. Портовые детективы другими не бывают. Даже в нашем тишайшем Танвиче.

Процентов на пятьдесят я уверена, что Эндрюс голубой, хотя, может, я выдаю желаемое за действительное; пока я считаю его голубым, мне с ним проще работать.

Докурив вторую сигарету, я отослала Эндрюса объяснять, – на сорока листах бланков, – зачем нам понадобились вопилки. Честное слово, с тех пор, как их сертифицировали, работать стало еще трудней. Инструкции, пункты, подпункты, противоречащие друг другу указания…обычное для бюрократов стремление предусмотреть все и уничтожить даже намек на ясность и простоту. Будто нарочно рыли вынимали доски из забора для адвокатов.

Полное название вопилок – кристаллы вопиющей несправедливости, – такое длинное и пафосное, что даже я, с моей отчаянной нелюбовью к профессиональному жаргону, называю их просто вопилками.

Основной принцип действия у них предельно прост, ну а в частностях Таланты разбираются уже сорок лет, и почти безрезультатно. Я, правда, не уверена, что этот вопрос надо было отдавать на откуп исключительно Талантам. Как мне кажется, талант и умение научно мыслить вещи разные; не обязательно они должны совпадать в одном человеке. Верно, иногда это случается, но это не стопроцентное правило. Хороший игрок не заменит всю команду и тренера, а Талант обязательно рвется руководить и зачастую ведет себя как избалованная рок-звезда, а тех, кто рискует возражать, обязательно припечатают если не собственными заслугами, так общей суммой заслуг, начиная с изобретения колеса и трех законов симпатической магии вплоть до Парижской мирной конференции, инсулина и сердечно-легочной реанимации.

Стоит задуматься о Талантах, и вся моя желчь закипает. Так. Надо вернуться к работе и вопилкам.

Дело в том, что размыкание цикла Креббса при естественной смерти происходит достаточно тихо – каждая клетка умирает в положенный срок с чувством выполненного долга. Исходящая витальность обнаруживается в следовых количествах: резко уменьшается на девятый, и полностью исчезает на сороковой день.

Но если смерть была насильственной, исходящей витальности, – которую в сенсационных статейках грубо и неточно называют «запасом жизненной энергии», – выделяется на порядок больше, чем при смерти от естественных причин. Витальность до сих пор точно не известным образом взаимодействует со структурой кристалла, заставляя его колебаться и – в итоге, – извлекает доступный человеческому уху звук. Очень мерзкий, кстати, не зря их прозвали «вопилками».

Я тихо понадеялась, что Фелтону и его команде удастся найти все тело. Можно будет провести уникальные опыты и понять, как вопилки реагируют на части тела и на тело, собранное вместе, но расчлененное. По принципу хрустального шара все свойства концентрируются в самом крупном осколке? Или же, по третьему симпатическому закону, каждая часть сохраняет в себе свойства целого? В инструкциях об этом ни слова. Я бы и сама давно выяснила, но здесь Эндрюс из помощника мог стать серьезной помехой.

Может, вскоре появятся фрагменты новых тел, и Танвич прославится как родина серийного убийцы? Не хотелось бы.

Спустя полчаса вернулся недовольный Эндрюс с тяжелой картонной коробкой. Внутри посверкивала синева. Пока кристаллы не завопят, на них приятно смотреть: массивные друзы цвета яркого летнего неба, изящно расчерченные темно-голубыми прожилками.

Этот кристалл промолчал и на стандартизованном расстоянии от ноги, и на максимально близком. Значит, или принцип хрустального шара, или особенно изощренное самоубийство.

Эндрюс сделал запись в лабораторный журнал и громко сообщил, что идет домой, – я взглянула на часы и рассеянно кивнула. Действительно, мы и так задержались почти на два часа; но я собиралась остаться и еще поработать с рентгеном. Сделала несколько снимков под разными углами, отыскала иллюстрации к остеопорозу Гиссинга в атласе… да, некоторое сходство есть. Нетипичный случай?

Озарение пришло, когда я перестала вглядываться в разложенные по всему столу снимки слишком пристально. Я зевнула, попыталась найти среди этого хаоса свой карандаш… и вдруг заметила, что пятна повторяются, складываясь в нечеткий узор. Я поменяла несколько снимков местами – узор сохранился. Слишком много ровных линий и прямых углов для простого совпадения, но чего-то не хватает. Ну конечно! Ведь у меня была только одна нога!

Я мгновенно сделала грубый зеркальный набросок и положила лист рядом со снимком; и вдруг узор из смутной догадки стал ясно видимым фактом.

Несколько ромбов, заключенные в квадрат.

Я стояла, смотрела и пыталась вспомнить, откуда мне это знакомо. Не рисунок, нет, – я могла поклясться, что никогда не видела ничего подобного, – но ведь читала о чем-то похожем… я читала в памяти вдруг всплыла обложка раритетного учебника по патанатомии 1913 года, который я купила на барахолке всего месяц назад и с удовольствием поставила на ней свой экслибрис «Элис Тэйл». Раздел «Специализированные воздействия». Да!

Я едва не ушла в бахилах – так торопилась к своей книжной полке.

Перекресток, еще один, входная дверь хлопает за спиной, сотрясая подъезд, пять этажей вверх, и наконец я дома, вытаскиваю весь первый ряд в поисках нужного тома. Вот он у меня в руках, и я читаю текст, написанный устаревшим витиеватым стилем.

«…специфика воздействия чрезвычайно сильно варьирует в зависимости от степени выраженности наказующего Таланта, что всегда должно учитываться в приговоре. Общей закономерностью может считаться только обострение хронических заболеваний и появление новых, преимущественно связанных с нарушениями в опорно-двигательном и дыхательном аппарате; апатичное, угнетенное состояние духа, доходящее до клинических форм депрессии; а также частые неудачи в осуществлении задуманного… специфика наказующих Талантов, такова, что осужденному всегда нужно предписывать соблюдать дистанцию не менее дести километров с наказующим, поскольку постоянное воздействие усиливает свое влияние в присутствии того, кто установил и закрепил изначальные изменения…

Вот оно!

«Картина любого наказующего заболевания, протекая в целом типично, отличается одной характерной чертой – поражения всегда симметричны, складываясь в общий узор, который варьирует сочетание прямоугольников, ромбов и квадратов. В качестве примера можно привести подкожные кровоизлияния при тромбоцитопенической пурпуре, которые выглядят похожими на татуировки…»

Или пораженные участки кости при остеопорозе!

Я аккуратно закрыла учебник, осторожно вернула его на полку, затем пошла на кухню сварить кофе; механически чиркнула спичкой, механически засыпала кофе, поставила джезву и села ждать, когда поднимется пена.

– Да не может быть! – сказала я вслух сама себе. – Не может быть!

Книга вышла тридцать лет назад! Кто в наше время наказывает «воздействием», то есть обыкновенной порчей? Да уже в год выхода учебника это было редкостью! Если этот закон не отменили, то только потому, что забыли отменить! Да сейчас в «воздействие» почти никто не верит! Поднялась и запузырилась пена, и я быстро сняла джезву с огня.

Размешивая сахар, я недолго поиграла с мыслью, что порчу могли наложить, гхм, в частном порядке, но была вынуждена быстро от нее отказаться. Никто не станет так рисковать. Скрыть Талант от других Талантов попросту невозможно. Даже если по каким-то причинам пропустить проверку в роддоме, свои всегда чувствуют своих, а государство всегда нацелено на поиск новых Талантов. Это базовое качество, узнаваемость, его не обмануть и не обойти, хотя многие пытались. Раз уж выявили даже мою крошечную, недогоревшую бесполезную искру…

Потихоньку привыкнув к мысли о порче, я поняла, что эта уникальность может стать серьезным подспорьем в идентификации тела. Надо будет сообщить руководителю кафедры, профессору Лонгу; может быть, он слышал о деле, в котором вместо тюремного срока наказали порчей… Интересно, чем наша «находка» заслужила такое оригинальное наказание?