Пепел к пеплу (сборник) - (ЛП)

– Да, сэр. Он живет в доме на Хай-Холборн со своей матерью и тремя незамужними сестрами. Кстати, миссис Тэрбер решила сначала, что я пришел по поводу пропавшего украшения.

– Жемчужного? – азартно насторожился сэр Чарльз.

– Нет, сэр. Рубиновые серьги.

Сэр Чарльз с разочарованным вздохом опустился обратно в кресло:

– И что ты узнал про Тэрбера?

– Прежде всего, Тэрбер один содержит всю семью, но сам полностью у матери под каблуком.

– Почему ты так решил?

– Миссис Тэрбер записывает все расходы и доходы, а ему выдает только карманные деньги, как десятилетнему. Она мне об этом сама рассказала – хвасталась, какого послушного сына воспитала. Очень разговорчивая дама. Очень. А декана, кстати, она просто ненавидела – считала, что он много лет использовал идеи ее гениального сына, а сам втихую губил его карьеру.

– А зачем? – уточнил сэр Чарльз.

– Чтобы тот продолжал оставаться у него на факультете. Даже не попыталась изобразить скорбь – железная женщина.

В голосе Бэйнса промелькнул намек на восхищение.

– Рассказала еще, что недавно работу Тэрбера напечатали в каком-то сборнике, которому вот-вот премию дадут. А заодно я узнал кое-что интересное про этого ассистент-профессора, Литгоу. Миссис Тэрбер считает, что Питерсон специально затеял ремонт в лаборатории, чтобы тот был скромнее и поделился своим грантом. Литгоу не мог ничего сделать без университетских приборов, ни в одной частной лаборатории нет….ээээ … семантикора и диахрониста. От этого гранта зависит вся карьера Литгоу, так что, декан, можно сказать, подвесил его на ниточке.

– Собственно, вкратце это все, сэр. К самому Литгоу я уже не успел. К тому же, в деканате не знали адреса его холостой квартиры, а живет он преимущественно там – где-то на Сент-Джонз -Вуд, – Бэйнс захлопнул блокнот.

– Да, я вижу, у тебя день прошел в трудах, – констатировал сэр Чарльз. – Но я тоже работал…и обнаружил кое-что интересное в монографии Тэрбера.

– Что именно, сэр?

Сержант Бэйнс вздохнул и устроился в кресле поудобнее.

– Посмотри сам на эти снимки. Вот этот… этот… и этот… они из монографии. На первый взгляд ничего особенного, верно?

Сержант Бэйнс старательно рассматривал изображенное на снимках нечто, напомнившее ему растущие на шахматном поле грибы.

– Возможно, сэр, – сдержанно ответил он.

– А теперь, смотри, увеличенный фрагмент, причем увеличивал сам Питерсон. Видишь? Возьми еще лупу.

Теперь на снимке был только один гриб и небольшой участок поля. Бэйнс навел лупу на угол черной клетки, куда указывал пальцем сэр Чарльз, и увидел, что ножка гриба очерчена не одной линией, а в несколько штрихов, очень напоминающих следы обычного карандаша.

– Это не дагерротип, это перефотографированный рисунок! – подтвердил сэр Чарльз.

– Почему тогда Тэрбер выдавал рисунок за дагерротип?

– Очень просто. Его монография посвящена образованию новых словесных структур, которые могут использоваться в заклинаниях. Теоретические расчеты и, как практическое доказательство – снимки тонких словесных материй. А доказательство, получается, нарисованное! – торжествующе заявил Роуэн.

– Наверное, за это и уволить могут? – заинтересовался Бэйнс.

– Разумеется. Как ты говорил, монографию уже опубликовали в обещакадемическом сборнике Эмфилда, а сборник выдвинули на шекспировскую премию. Интересно, успел ли Питерсон сказать о своем открытии Тэрберу? Если да, то у него тоже был мотив. Собственно, мотив есть у всех троих. Филдс – ревность, Литгоу – карьера, Тэрбер – шантаж…

– Интересно, – рассуждал дальше сэр Чарльз, – все трое опять оказались на равных условиях. Раньше они были равны по возможности совершить это, теперь еще и по мотивам… Любопытный случай, не правда ли, Бэйнс?

Тот молча кивнул.

– Кто из них, как вам кажется, способен на такое? – сэр Чарльз в задумчивости выдирал и комкал листы из уже собственного блокнота, не замечая этого. – Я бы поставил на Тэрбера. Он уже семь лет старший преподаватель, а дальше – ни ногой. Вечно обойденный, вечно обиженный, дома – под каблуком матери… и единственный его успех за многие годы – под угрозой! Он достаточно умен, чтобы придумать такой план и дождаться удобного случая…

– Но, сэр, ведь возможности на самом деле не равные.

– Это почему же? – поднял бровь сэр Чарльз.

– Ну… ведь только убийца мог… это… – от волнения Бэйнс вдруг стал косноязычен.

– Вы что, уже вычислили, кто подарил декану жемчужину? – недоверчиво перебил его сэр Чарльз.

– А вы разве нет, сэр? – искренне удивился Бэйнс. – Это ведь проще простого, то есть, я хочу сказать… – окончательно смутился он. – И, если выбирать из двоих… Хотя тут я не до конца уверен…

– Говорите, кто?! – потребовал сэр Чарльз.

Но ему потребовалось немало времени, чтобы выудить рыбку смысла из омута слов, в котором барахтался Бэйнс, пытаясь внятно изложить свою догадку. Когда это все же произошло, сэр Чарльз вздохнул:

– Но улик никаких… И повода для обыска нет…

– Повод можно организовать, сэр, – понизил голос Бэйнс.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Роуэн. Но, когда Бэйнс объяснился, несколько просветлел и сказал только:

– Может, и повезет.

* * *

Арест Филдса посреди лекции, которую он читал своим студентам, стал сенсацией далеко за пределами Эмфилда.

Мельница слухов работала сутки напролет, предлагая версии одна фантастичней другой, но версия патронессы факультета лингвистики уверенно занимала первое место. Сама леди Трэмпертон только и сказала, что рада тому, что в Ярде нашлись люди, которым хватило ума к ней прислушаться.

Но когда она узнала, что Филдса освободили с благодарностью за помощь следствию, а Литгоу арестовали при попытке подкинуть в рабочий кабинет Филдса изоляционную оболочку от жемчужины – леди Трэмпертон в первый раз за долгие, долгие годы не нашла, что сказать.

Когда сэр Чарльз получил известие, что мышеловка сработала, он сокрушенно сказал Бэйнсу.

– И все-таки, я сразу должен был догадаться.

– Да что вы, сэр, где уж вам, – начал Бэйнс и осекся.

– То есть, я хотел сказать, что вы о деньгах вообще не задумываетесь, а если и задумываетесь, то точно не в первую очередь. Вот и не догадались сразу, что убить могли все трое, но вот купить такую дорогущую жемчужину Филдс совершенно точно не мог – на какие доходы? А для вас эта жемчужина просто интересная побрякушка была. Но, если бы вы еще подумали, вы бы догадались.

– Спасибо, Бэйнс, – без тени иронии сказал сэр Чарльз. – А почему ты был так уверен, что нам попадется Литгоу? Пусть Филдса мы исключили, но у него с Тэрбером были равные шансы!

– Просто… я подумал, что у Тэрбера семья, где он единственный кормилец, а Литгоу холостяк. Ему проще было бы на такое решиться.

– Да вы романтик, сержант! – с веселым изумлением воскликнул сэр Чарльз.

– Нет, сэр, – твердо возразил ему Бэйнс.

Узы крови

Сержант Бэйнс, поневоле прислушиваясь к скандалу, с грустью думал о том, что он явился в гости очень некстати. Своей пронзительной мощью, силой и легкостью, с которой звуки ссоры достигали второго этажа, они живо напомнили сержанту итальянскую оперу, в которой он недавно побывал по настоятельному приглашению сэра Чарльза.

Лидировала в дуэте миссис Уолнат, а мистер Уолнат вел свою партию на одной низкой басовой ноте, которая должна была действовать на супругу успокаивающе.

Однако та успокаиваться не желала. Из общего потока слов выделялось слово «деточка», произнесенное фальцетом миссис Уолнат.

Обстановка в доме накалялась уже несколько месяцев. Изменение ситуации можно было проследить по голосу миссис Уолнат: от первых ссор сдержанным шепотом до нынешнего крещендо. А мистер Уолнат по-прежнему держался и не увольнял свою помощницу Фанни.

Собственно, Уолнат не просто отказывался увольнять Фанни – он еще и всячески пытался ввести ее в семью, напористо требуя от своей супруги радушия и гостеприимства. Бушевавший внизу скандал на этот раз был вызван тем, что Уолнат настаивал – Фанни должна присутствовать на вечеринке в честь его дня рождения.