Пепел к пеплу (сборник) - (ЛП)

– Фанни Стилсон – его дочь? – ошеломленно повторил Бэйнс.

– Тогда все сходится. Когда она потеряла «место» у своего покровителя, то вспомнила, что у нее есть отец-англичанин, и решила попытать счастья, не особо надеясь на успех. Но…

– Дэви давно мечтал о ребенке… – подтвердил Бэйнс. – Наверное, она смогла представить доказательства…

– И Уолнат взял ее на работу. Он надеялся постепенно ввести ее в круг семьи и тогда же объявить, что она его дочь. Но этот план развалился, когда миссис Уолнат приняла Фанни за его любовницу.

– Все подумали так. Даже я так подумал, – кивнул Бэйнс.

– Вот. Фанни Стилсон, наверное, привыкла к своему новому положению. К тому же, она теперь надеялась на большее, на место в завещании и официальное признание семьей. И тут миссис Уолнат все-таки разгневалась достаточно, чтобы пожаловаться тетушке.

– Так в тот день тетушка пригласила не Дэвида, а Фанни? – озарило Бэйнса. – Это ее она имела в виду под «грязью»? Но почему тогда Дэвида видели выходящим из ее дома?

– Она пригласила обоих. Но Фанни – чуть раньше. Ей было любопытно поговорить с ней без свидетелей, а потом показать бумаги встревоженному и ничего не понимающему Уолнату. Однако тетушка годами привыкла издеваться над выдрессированными родственниками и забыла, что имеет дело с существом иной породы. Когда тетушка Мейзи начала оттачивать на Фанни свой язык, девушка пришла в ярость и ударила ее. Вначале дала пощечину, затем выхватила нож… Сразу после убийства Фанни Стилсон, потеряв голову, сбежала, даже не забрав отчет детектива.

– Его забрал Дэвид, – произнес сержант. – Он нашел тело, прочел отчет… и все равно решил защитить своего ребенка.

– Он был готов дойти в своей защите до последнего, – вздохнул сэр Чарльз.

– Хорошо, что этого не понадобилось, сэр, – улыбнулся Бэйнс. – И что вы скажете насчет зайти сегодня вечером в «Красный лев»?

– То же, что и всегда: с удовольствием принимаю ваше приглашение, Бэйнс! – ответно улыбнулся сэр Чарльз.

Дело электрического убийцы

Сам по себе возраст не превращает в консерватора: сэр Чарльз, разменяв шестой десяток, по-прежнему питал горячий интерес ко всем техническим, техномагическим и магическим новинками. Любое изобретение он рассматривал с единственной точки зрения – его полезности для Скотланд-Ярда; в точности как домохозяйка, которую при взгляде на картину интересует лишь то, сможет ли она повесить в своей гостиной. Но девять из десяти его идей не проходило цензуру сержанта Бэйнса – к великой радости сотрудников.

Ближайшее окружение сэра Чарльза давно усвоило, что не стоит поднимать темы «старых добрых времен» и засилья прогресса; но на конференции по вопросам судебной медицины, где собралось почти три сотни специалистов со всех уголков Британии, такое столкновение было почти неизбежным. Предотвратить его могло только чудо, но чуда не произошло.

И на третий, заключительный день, когда все участники плавно перешли из лекционного зала в уютный бар отеля, ровесник сэра Чарльза, патологоанатом из Суррея, ухитрился угодить в две ямы сразу: он протестовал против использования фотографии в судебной экспертизе и работы женщин – в любой из полицейских областей.

Следует уточнить, что в то время, каких-то десять лет назад, фотография из-за совмещения и наложения аур была дело исключительно трудоемким, кропотливым и медленным, и судебные эксперты обычно обходились схемами-зарисовками с места преступления; а для того, чтобы представить себе работающую в полиции женщину, у большинства не хватало воображения.

К счастью, сэр Чарльз был в мягком и добродушном настроении, возможно, благодаря отличному «Martell» из барных запасов. Поэтому он, согревая в руках бокал, всего лишь предложил рассказать историю о поимке одного талантливого убийцы.

Визави сэра Чарльза, предчувствуя недоброе, все же не смог отступить и воинственно встопорщил усы.

– Конечно, сэр, рассказывайте.

– Может быть, вы припоминаете дело электрического убийцы, как его окрестили в газетах? – начал сэр Чарльз. – Уильям Понсер. Его повесили год или полтора назад. Понсер сознался в двух убийствах, но мы уверены, что на его совести было как минимум четыре.

Так вот, обнаружить истину мне помог женский взгляд, брошенный на фотографию.

Брейнбридж, оппонент сэра Чарльза, сердито запыхтел и насупился, гильотинируя свою сигару.

– Неужели? – переспросил он тоном, который ему самому казался крайне язвительным. – Женский взгляд, брошенный на фотографию, и ничего больше?

– Да. Хотите взглянуть на это фото? – неожиданно предложил сэр Чарльз и широко, предвкушающее улыбнулся.

– Она у вас с собой? – Брейнбридж едва не смахнул свой стакан со столика.

Роуэн кивнул и вытащил из портфеля с десяток тонких конвертов. Разложив их на столе, вгляделся в надписи, похожие на сцепленные рыболовные крючки, и выбрал один.

– Последняя жертва Электрического убийцы? – переспросил в этот момент кто-то из сидящих за соседними столиками. Фотография, с разрешения владельца, пошла по рукам и вернулась к Брейнбриджу.

На фото невысокая женщина в длинном сером платье лежала, скорчившись, под окном. Из-за неудачного угла съемки блестящий и гладкий линолеум в черно-белую клетку казался чуть покатым. Ставни были наполовину распахнуты, а с подоконника свалился цветочный горшок, и земля засыпала светлые пряди волос, корни растения нелепо торчали рядом с ее головой. Подол платья задрался при падении, и яркое дневное солнце безжалостно высвечивало границу между пухлой плотью и утягивающими чулками. Женщина была обута в узкие высокие сапожки. Один каблук – точнее, то, что от него осталось – продавил изоляцию, запутался в растерзанном проводе и расплавился, стал похожим на сосульку. Второй был в порядке, не считая слетевшей набойки. Еще несколько запутавшихся, но неповрежденных проводов уходили под тело, и в правом углу фотографии виднелся неясный контур некого массивного аппарата.

– Позвольте рассказать вам обстоятельства дела? – предложил Роуэн, увидев, как Брейнбридж сдвинул брови.

– Да, пожалуйста, – кивнул тот, продолжая напряженно вглядываться в фотографию.

– Итак, суббота, десять часов утра. В полицию поступило сообщение о несчастном случае. Некто мистер Понсер, запинаясь и сбиваясь на рыдания, сообщил, что с его женой произошло ужасное несчастье, и она лежит в его мастерской мертвая. В тот день я не был занят ничем существенным, и поэтому выехал на место происшествия вместе со следственной группой.

Понсеры жили в Хакни, в скромном домике на одну спальню. Почти весь двор вместо грядок с цветами занимала мастерская – выложенная из кирпича неуклюжая коробка. Одна стена у нее была общей с домом, и попасть туда можно было как через наружную дверь, дворовую, так и через домашнюю кухню. Но, не усели мы войти за ограду, как распахнулась калитка соседнего дома напротив, и пожилая леди в платье из алого бархата кинулась нам наперерез. Зонтик она выставила как ружье, а многочисленные ожерелья на ее шее подпрыгивали, звенели и побрякивали при каждом ее шаге.

Она сказала, что ее зовут миссис Моуди, и лучше нам сначала поговорить с ней, а не с «этим гнусным отравителем».

Оказалось, что позавчера Понсер в качестве соседского презента вручил ей коробку шоколада. Когда миссис Моуди их съела, то почувствовала себя настолько ужасно, что впервые за тридцать лет едва не вызвала врача. Она совала нам в руки бумажный пакет с каким-то неаппетитным комком – слипшимися остатками конфет.

Тем временем Понсер увидел нас в окно, вышел и торопливо и завел в дом под градом оскорблений миссис Моуди.

Он провел нас к телу – открыл дверь мастерской, но дальше не заходил. Пока фотограф и судебный маг работали вместе, я беседовал со вдовцом в гостиной.

Он рассказал мне, что вчера вечером вернулся домой очень поздно после дружеской вечеринки, и был уверен, что жена уже легла спать. Чтобы не будить ее, устроился на диване в гостиной. Утром он увидел, что ее постель не смята, начал искать и звать жену по всему дому, пока не обнаружил тело в мастерской. Понсер в ней делал модели электрических махолетов и тому подобную дребедень. Он рыдал.