Тотем Козерога

Федины. Сквозь гул крови в ушах прорвался громыхающий голос начальника:

— Сашка, ты что такой бледный? Заболел?

Открыв глаза, я глянул на обеспокоенное лицо Федора. Дымка никуда не делась. Но

если смотреть под другим ракурсом становилась бесцветной, незаметной. А когда

падали прямые солнечные лучи — сочной, густой…

— Да как-то нехорошо, — прохрипел я. — Наверное, несвежие продукты.

Директор задумался, украдкой потянул носом надеясь уловить запах перегара. Но

понятно ничего не обнаружил. Похлопал по плечу, прогудел:

— Иди домой, Сашка. Мне больные работники не нужны.

— А что со срочными логотипами? — возразил я.

— Хрен с ними! — по-барски махнул рукой Федя. — В понедельник доделаешь. Кстати,

ты себе контактные линзы поставил? Какие-то странные — светящиеся. Гонишься за

техническими новинками, гонишься, а они растут как грибы под дождем. Надо будет

себе купить, попугать знакомых…

Директор с отвращением посмотрел на недокуренную сигарету, затушил в пепельнице.

Тяжело вздохнул, словно перед нырком в воду, и вышел из курилки. Я еще некоторое

время слышал шаркающие шаги, что постепенно становились тверже, увереннее.

Все-таки не хлюпик, сильный человек. А перед подчиненными нельзя раскисать,

иначе уважать перестанут.

Шлейф чужих эмоций истончился, отпустил измученный мозг. Я очнулся, тупо

посмотрел на истлевший окурок с длинным наконечником рыхлого серого пепла.

Отбросил, вскочил со стула и, пошатываясь, побрел в туалет. Крутанул кран,

поплескал холодной водой в лицо. Набрал в пригоршню и вылил на голову. И так еще

пару раз. Посмотрел в зеркало. Федор оказался прав. По радужкам глаз разлилось

синеватое свечение. Я недоуменно хрюкнул, всмотрелся внимательнее. Да, ободки

горели будто неоновые. Ближе к зрачкам свечение тускнело, становилось слабым,

фосфоресцирующим. Кроме того лицо неестественно бледное, под глазами темные

мешки.

— Привет, мутант! — пробормотал я, и кисло улыбнулся сам себе. — Твою мать! И

что делать?.. Хм… Знаю, идти в больничку. В больничке тебя вылечат. А если не

получится, то сделают подопытным крольчонком. Жить будешь недолго, зато

интересно.

Я вздрогнул напуганный собственными думами. Развернулся и вышел из туалета,

побрел в кабинет. Мысли мельтешили, словно молекулы газа под микроскопом. Череп

трещал и раскалывался от запредельных перегрузок.

Едва переступил порог комнаты, как налетел Юра.

— Ты где ходил? Тут Грейс заходила. Причем к тебе. Хотела ознакомиться с

процессом работы рядового дизайнера, чтобы составить программу обучения. А ты

как в воду канул…

Я поморщился, отвел взгляд и пошел к рабочему месту. Собрал ворох бумаг со

стола, бросил в ящик. Жестоким щелчком по кнопке питания выключил компьютер.

Пробурчал не оборачиваясь:

— Юр, сделай милость, отвали. Меня шеф с работы отпустил. Пусть англичанка с

тобой поболтает.

Над ячейками показались головы сотрудников, раздались сдавленные смешки.

Начальник отдела выпучил глаза, хватанул ртом воздух как рыба, выброшенная на

берег.

— Как же так? — возопил он. — А логотипы?

— Хрен с ними! — с удовольствием повторил я фразу Федора. — Все вопросы к шефу.

— Я проверю! — зловеще пообещал Юра и побагровел.

— Валяй! — разрешил я.

Он грозно надул щеки и пулей вылетел за дверь. А я присел в кресло, попытался

унять дрожь в пальцах. Меня начало знобить, голова опять закружилась. Повторный

приступ? Весьма вероятно…

— Саш, помоги пожалуйста! — раздался голос Тони, полненькой женщины-дизайнера. –

Принтер не хочет работать. На печать отправляю, бумага есть. Но даже не

шевелится.

— Хорошо, — просипел я.

На негнущихся ногах прошел в угол кабинета, остановился перед столом с дорогущим

большеформатным «Эпсоном». Включил и отключил питание, потрогал шнуры в

разъемах. Сенсорная панель мигнула, на маленьком экране всплыло недоуменное:

«error». Я нахмурился, почесал затылок. Когда притащили оборудование, было лень

читать толстенное руководство. Теперь придется действовать по-русски — с помощью

молотка и матери… Открыл защелку, поднял крышку и с видом знатока уставился на

непонятные механизмы. Несколько валиков, куча проводков, полозья и толстый

черный барабан. В нем должен быть цветной порошок, что сыпется на бумагу, а

сверху пробегает лазерная головка, прижигает… Вроде бы так. Я присмотрелся к

барабану — точно, закреплен плохо. Штифты не до конца зашли в направляющие, и

чересчур умная техника решила, будто его вообще нет на месте.

Я засунул руку в нутро принтера, потянулся к барабану. И тут меня настиг второй

приступ. В груди родился сгусток тепла, разлился по телу. Я остолбенел. Принтер

выглядел совершенно иначе. Коробок — призрачная серая оболочка, внутри — клубок

светящихся нитей, разноцветные комочки, точки и пятна. Провод питания –

синеватый огненный жгут… Я ощутил приятное покалывание, посмотрел на руку. Кисть

окружал ореол белого света, между фаланг и кончиков пальцев проскакивали злые

голубоватые искры. В нос ударил знакомый запах озона.

Инстинктивно я дернул рукой, случайно прикоснулся ладонью к полозьям принтера.

Сухо затрещало, раздалось противное шипение. Переплетение мерцающих нитей

вспыхнуло и погасло. По металлическим частям агрегата запрыгали маленькие

ветвистые молнии, попробовали на вкус пластмассу и брезгливо отпрянули. Нос

пощекотала вонь горелой проводки. Потянулся тоненький черный дымок,

свидетельствующий о бесславной кончине дорогого аппарата.

Я торопливо захлопнул крышку и выдернул шнур из розетки. Ладонь спрятал в

кармане — с пальцев еще сыпались искры.

— Горелым воняет! — с удивлением воскликнула Тоня.

— Короткое замыкание, — быстро ответил я. — Накрылся принтер.

— О боже! — огорчилась женщина. — А я говорила Федору Сергеевичу, что проводка

плохая.

— Да-да, — подхватил я. — Предохранители не выдержали!

С невинным видом отошел от стола, медленно направился к двери. Пора рвать когти!

Иначе о чем-то догадаются, начнутся вопросы. Тоня еще сокрушалась по поводу

поломки оборудования, ее поддержали другие сотрудники. Стали ругать старую

советскую электросеть, ненадежную технику и прижимистость директора, что пожалел

денег на хороший блок бесперебойного питания.

Зашел угрюмый Юра. Бросил на меня грозный взгляд и процедил сквозь зубы:

— Иди, Сашка, отдыхай. Таможня дала добро.

— Я ж говорил, — пробормотал я. Покачнулся, с трудом сдержал приступ тошноты.

Вокруг начальника отдела та же бледная дымка, только гниловато-зеленая, с

черными всполохами.

— Но чтоб вечером был в кафе! — твердо сказал Юрий, сложил руки на груди. — Мне

плевать как будешь лечиться. Если не явишься, устрою веселую жизнь. Иностранку

надо принять в коллектив, дать знать, что ценим и любим.

— Хорошо, — кивнул я.

Проскользнул мимо Юры, толкнул ногой дверь и помчался по коридору. Старался не

смотреть по сторонам, на приветственные возгласы знакомых просто кивал, бежал

дальше. Вихрем вылетел из здания. На тротуаре остановился, глубоко вздохнул.

Немного полегчало. Уже медленней направился в ближайший парк, нашел относительно

безлюдную аллейку и плюхнулся на лавку. Подставил лицо ласковому солнцу,

прохладному ветерку.

Осмотрел ладонь, сжал и разжал кулак. Вновь ничего особенного. Ни искр, ни

свечения. Зрение пришло в норму, отступила тошнота и головокружение. Все

нормально… Но в груди новое, неведомое ранее ощущение. Щекотка, теплая и

невероятно приятная искра.

Я прислушался к чувству, потянулся разумом. Когда-то занимался восточными

единоборствами. Перед тренировками приходилось медитировать, настраиваться на