Тысяча и один призрак

ло для тебя, и голос неба говорит мне, что ты будешь прощен, если раскаешься. Обещаешь ли ты уйти в свою могилу? Обещаешь ли ты больше оттуда не выходить? Обещаешь ли служить Богу, как ты теперь служишь аду?

— Нет! — ответил Костаки.

— Ты раскаиваешься? — спросил Грегориска.

— Нет!

— В последний раз, Костаки!

— Нет!

— Ну хорошо! Зови же на помощь сатану, а я призываю Бога и посмотрим, за кем останется победа.

Одновременно раздались два возгласа, мечи скрестились, и засверкали искры. Борьба длилась одну минуту, которая показалась мне целой вечностью.

Костаки упал. Я увидела, как поднят был страшный меч, как он вонзился в тело и пригвоздил его к свежей, вскопанной земле.

В воздухе раздался восторженный, почти сверхчеловеческий крик. Я подбежала.

Грегориска стоял, но шатался.

Я бросилась к нему и подхватила его в свои объятия.

— Вы ранены? — спросила я с тревогой.

— Нет, — сказал он. — Вот, Ядвига, моя могила, но не будем терять времени. Возьми немного земли, пропитанной его кровью, и приложи к нанесенной им ране; это — единственное средство предохранить тебя в будущем от ужасной любви.

Я повиновалась, вся дрожа. Я нагнулась и взяла окровавленную землю. Нагибаясь, я видела пригвожденный к земле труп; освященный меч пронзил его сердце, и обильная черная кровь сочилась из раны, как будто Костаки только теперь умер.

Я размяла комок окровавленной земли и приложила ужасный талисман к моей ране.

— Теперь, моя обожаемая Ядвига, — сказал Грегориска слабеющим голосом, — выслушай мои последние наставления. Уезжай из этой страны как можно скорее. Одно лишь расстояние даст тебе безопасность. Отец Василий выслушал сегодня мою последнюю волю и выполнит ее. Ядвига, один поцелуй! Последний и первый! Ядвига! Я умираю.

При этих словах Грегориска упал около своего брата.

При всяких других обстоятельствах на кладбище, у открытой могилы, между двумя трупами, лежащими один около другого, я сошла бы с ума, но, как я уже сказала, Бог придал мне силы, соответствующие обстоятельствам, при которых мне пришлось быть не только свидетельницей, но и действующим лицом.

Когда я оглянулась и искала помощи, то увидела, как открылись ворота монастыря, и монахи с отцом Василием во главе приближались попарно с зажженными факелами и пели заупокойные молитвы.

Отец Василий только что вернулся в монастырь. Он предвидел то, что должно было случиться, и во главе всей братии явился на кладбище.

Он нашел меня живой среди двух мертвецов.

У Костаки лицо было искажено последней конвульсией. У Грегориски, напротив, лицо было спокойное и почти улыбающееся. По желанию Грегориски его похоронили возле брата. Христианин оберегал проклятого.

Смеранда, узнав о новом несчастии и роли моей в нем, захотела повидаться со мной. Она приехала ко мне в монастырь Ганго и узнала от меня все, что случилось в эту страшную ночь.

Я рассказала ей все подробности фантастического происшествия, но она выслушала меня, как слушал меня Грегориска, без удивления