Ожидание

Потом она ещё раз ему написала. А две недели назад пришло письмо. Данилка, при-нёсший его с криком:

— Это от папы! — торжественно вручил его Нике, а сам во все глаза следил за тем, как она вскрывает конверт.

— Читай мама, читай! — теребил он мать.

И Ника, проглотив комок, мешавший ей в горле, тихо произнесла:

— Здравствуйте мои дорогие! Вероничка, Герочка и мой славный сынок Данилка!

Я очень долго не решался вам написать. И это письмо, будет ли оно дописано и отправлено, тоже не знаю. Но как-бы я хотел вас увидеть, обнять и расцеловать…

У Ники перехватило дыхание, она выронила листок, закрыла лицо руками. Данил-ка, очевидно, решил сам дочитать письмо, так как раздались бубнящие звуки, но вскоре нетерпеливый голос произнёс:

— Мама, что здесь написано? Я не разберу…

Ника подняла голову, и, взглянув на лист бумаги, который протягивал ей сын, прочи-тала:

— На лето приезжайте ко мне. Сейчас я живу один, в том — же самом домике…

Ника читала письмо и недоумевала. Что такое происходит на самом деле? Если Ана-толий ушёл к другой, то почему он живёт один? А если один, то почему не едет сюда, к детям, к ней?

— Мама, а когда придёт лето, я к папке поеду? — спрашивал сын, глядя на мать свои-ми удивительно черными глазами, в которых не было видно даже зрачков.

— Поедешь! А ещё лучше, если папа к нам сам приедет! — говорила Ника, ласково поглаживая сына по голове. — Я вот напишу ему письмо, пусть приезжает, мы будем его ждать! Очень, очень ждать!

— Я тоже напишу! — говорил Данилка, убедительно покачивая головой. — Он послу-шается меня, и приедет. Я же его тоже очень сильно жду!

Ника улыбнулась сыну. Она знала, что он прав. Анатолий должен приехать. Они ждут его все. Они напишут Анатолию, и станут его ждать. Он должен приехать. Ведь всё рав-но он любит их, а они его!

ГЛАВА 27.

Ника давно уже перестала пугаться знакомых лиц. Она стала относиться к этому фи-лософски, и всё встало на свои места. Ведь стоять на рынке каждый день, это тяжелый утомительный труд. Кого коснулась такая участь, тот, наверное, вспомнит, как ломит поясницу и ноги когда долго стоишь, как болят руки от тяжелых сумок, как, промерзнув на тридцатиградусном морозе, в тепле дома твоё тело начинает отогреваться, и его бьёт мелкий озноб, а лицо приобретает багровый оттенок. И горит оно, и полыхает огнём це-лых два часа. Поев, а вернее закидав в желудок то, что можно найти в холодильнике, или нахлебавшись вчерашнего супа, и утолив гложущее чувство голода, ты чувствуешь наконец, как тело твоё уже становится не подвластно никаким требованиям разума. Да и сам разум находится в притуплённом состоянии, не мешая организму в целом впадать в соннобессознательное состояние. И надо час или два, для того, чтобы отдохну-ло твоё тело, чтобы ты опять вошёл в обычный ритм рабочего дня, и опять смог почувст-вовать себя человеком, а не роботом для выделывания денег…

Базарный день, наконец, закончился. Ника сложила в огромную полосатую сумку ве-щи, кое-как поставила её на тележку, и быстрым шагом пошла по тротуару. Было све-жо! Прошел дождь, и яркая зелень, словно обновлённая, засверкала в лучах появив-шегося из-за тучки солнца. Ника с наслаждением вдыхала свежий воздух, с интере-сом поглядывая на деревья, молодую траву, омытую дождём, и на сердце у ней стано-вилось легко и радостно. Весна! Пора надежд прошла, но всё равно, что-то будоражит душу, напоминая, что она всё же ещё женщина, а не "ломовая лошадь"…

— Стой!

Кто-то схватил тележку и тянет её на себя в обратную сторону. Ника, набрав в легкие побольше воздуха, с досадой выдохнула. Она уже готова была хорошенько отчитать очередного нахала, которых шлялось рядом с рынком видимо — невидимо, но удиви-тельно знакомый мужской голос, хрипло засмеявшись, произнес:

— Испугалась?

— Николай?! Ты чего здесь делаешь? — Ника смущенно улыбалась, вглядываясь в мо-лодого мужчину стоящего перед ней.

— Ищу тебя!

Откинув со лба светлые прямые волосы, Николай серьёзным взглядом глянул на Нику.

— Зачем? Что-то случилось с Толиком? — побледнев, спросила она, на что Николай опять внимательно глянув ей в глаза, произнёс:

— Я дома был месяц назад, и с ним было как-будто всё в порядке. А сейчас я еду с вахты.

— Как-же ты оказался здесь? — спросила Ника, и тотчас пожалела об этом. Серые, почти стального цвета глаза Николая, насмешливо уставились на неё.

— А ты, не догадываешься, почему я здесь? — спросил мужчина, вытягивая из осла-бевших рук Ники тяжелую тележку с сумкой, но тут-же шутливо охнув, как-бы удив-ленно вновь посмотрел на Нику. — М-да! А вес кажется, имеется!

И усмехнувшись, продолжил:

— Не устала ещё, такие тяжести перетаскивать с места на место?

Ника пожала плечами.

— Жить как-то надо!

Николай опять взглянул на Нику долгим взглядом, и она вдруг отметила, что глаза у него совсем не голубые, и даже не серые, а, скорее всего зелёные с желтыми искорками вокруг зрачка. Странные глаза! В них, кажется, поселилось солнце. Временами там вспы-хивают маленькие искорки света, так похожего на маленькие солнечные лучики.

— Ну, разглядела? — раздался насмешливый вопрос и Ника, покраснев, отвела взгляд в сторону.

Она досадливо закусила губы. Как глупо! Смущается как девчонка перед мужчиной, который младше её. И намного младше!

— У тебя странные глаза! Постоянно меняются! — сказала она, наконец, стараясь при-дать своему голосу спокойствие.

— Я знаю! Мне об этом многие говорят! — ответил Николай, и вдруг остановившись, схватил её за руку.

— Я приехал к тебе!

Она вырвала руку и молча пошла вперёд. Если бы она могла убежать от всех этих ненужных ей сейчас проблем. Для чего жизнь постоянно преподносит ей сюрпризы, не думая о том, а нужны ли они ей? Коля?! Ну, зачем, зачем он тревожит её?

— Ты молчишь? Значит, я приехал зря!

Показался дом, где живет Ника. Скоро придут со школы дети, и им незачем видеть Ни-колая. Ника повернулась к мужчине, взяла из его рук тележку с сумкой.

— Я очень сожалею, что тебе пришлось преодолеть такой длинный путь. Но дети ждут Толика, и он скоро должен приехать…

— Но ты не видела его уже давно. И ты не знаешь, что он…

— Я ничего не хочу знать! — перебила Ника Николая. — Я знаю, что Толику без нас сей-час очень плохо. И я…

— И ты готова спасать его от порока, от пьянства…

— Он мой муж! Он прекрасный человек! И если он оступился, то мой долг помочь ему… как когда-то он помог мне.

— Но ведь тебе сейчас самой нелегко. Ты сама сейчас нуждаешься в помощи, и я приехал вновь предложить тебе свою руку и сердце.

Он был смешон, этот мужчина- парень с огромными широкими плечами, непокорны-ми светлыми волосами, старательно зачесанными назад. Нет, он совсем не похож на Во-лодю. И с чего это она решила?

Ника подавила рвущийся из груди смех, и просто улыбнулась:

— Ты так и не избавился от своей болезни?

— Пока ты живешь на этой земле, я буду болеть тобой! — ответил Николай, подни-мая глаза на Нику.

И вдруг такая синь полыхнула из этих глаз, что Ника вдруг захлопала испуганно рес-ницами, и попятилась, увлекая за собой тележку с полосатой сумкой. Но тут, где-то не-подалеку хлопнула калитка и молодая женщина как-бы очнулась. Она заговорила торопливо, вполголоса, словно боясь, что её услышит кто-то ещё:

— Уезжай! Я прошу тебя, уезжай!

— Но я приеду опять!

Он шел за ней, и Ника, чувствуя, как замирает её сердце, порождая странную, ненор-мальную слабость во всем теле, заговорила с отчаянием:

— Если ты сделаешь ещё хоть один шаг, я поклянусь, что никогда…

— Тогда я останавливаюсь и ухожу. Но всё равно, я ухожу не навсегда!

Николай замер, затем усмехнулся и прищурил глаза, которые почему-то опять стали тёмно — серыми, обычными, с едва заметным желтоватым налетом вокруг зрачка. Ника, волоча за собой тележку с сумкой, помчалась по тротуару. С силой толкнула калит-ку, заскочила во двор, и трясущими руками стала открывать замок.