Ожидание

Ника вздохнула. А может жизнь и устраивает периодически такой экзамен для че-ловека, создавая ему якобы трагическую обстановку, лишая его всего привычного: ра-боты, семьи, дома и даже Родины! Как это жестоко по понятиям человека. Хотя…

Хотя человек никогда не должен забывать, что он, опять же существо разумное, и его сила, его ум, кому-то всё-же нужны! И ведь не каждый, отнюдь не каждый, кончит жизнь свою так, как Толик…

Ника опять вздохнула и сжала виски руками.

— Девушка, вам плохо? — услышала она вопрос, и отрицательно покачав головой, подумала:

— Да, плохо! Ей сейчас очень и очень плохо! Но она не допустит, она не посмеет допустить, что — бы её сердце, её душа оскотинились в этой конкуренции за жизнь! Она обязана этой жизни многим, очень многим, и не время распускать слюни. И пусть жизнь ли, судьба ли, норовит наступить ей на горло своим тяжелым сапогом, этого не произойдёт, а иначе… иначе, пусть жизнь пеняет на себя за причинённое беспо-койство. Пусть пеняет!

ГЛАВА 29.

— Наступает Новый 1997 год! Год новых надежд, новых начинаний, свершений и помыслов. Но новый год только лишь наступает, а его шаги уже слышны за дверью. Но пока, мы все-же будем говорить о всё ещё продолжающемся, в этих последних ми-нутах и секундах, старом прошедшем годе. Поистине, это был плодотворный год! Можно сказать, знаменательный год для некоторых наших товарищей. Мы вправе их так называть, товарищами, так как только товарищеское участие и поддержка, помогли нашим некоторым кооператорам и бизнесменам стать поистине недосягаемыми в своем благородном деле, в бизнесе и даже в той благотворительности, что они порой так щедро оказывают. И если мы завидуем этим товарищам, или, по современному господам, то только чистой белой завистью. Ибо нет ничего прекраснее того чувства, чем знать, что эти люди своим трудом показывают неограниченные возможности и способности че-ловека. Надо стремиться быть похожими на них своей работоспособностью, хотя не толь-ко в этом они пример для подражания. Благотворительность — вот высшее достижение их труда, награда за их поистине титанический труд во имя и во благо человечества, ну и не будем скрывать сей факт, во имя себя!

Оратор, высокий дородный мужчина лет пятидесяти видимо вспотел, пока произно-сил столь красноречивый и длинный монолог. Капли пота блестели на его широком лбу, на переносице, стекали тонким ручейком за ворот дорогой рубашки, и по широ-кой его спине уже пролегла тонкая влажная дорожка. Рядом с ним сидела важная, и не менее дородная дама. Приподняв маленькую бумажную салфетку, она терпеливо ждала, когда мужчина обратит на неё своё внимание. Но мужчина кажется, забыл, что капли пота вот — вот повиснут у него на густых бровях, или чего доброго, ещё начнут капать вниз на салаты и в большую тарелку с красиво уложенной жареной уткой, вернее усаженной на блюдо исскустной рукой повара, уютно примостившейся в ажурном обрамлении зелёного салата.

— Выпьем же друзья за вас, а потом за всех остальных! — громогласно заявил муж-чина, и засмеялся густым рокочущим смехом, внимательно глянув при этом куда-то вглубь стола… Все сидящие за столом поддержали с готовностью оратора. И смех, весё-лый и лёгкий, покатился по залу. Лишь одна молодая красивая женщина в бледно — лиловом платье слегка нахмурилась, и чуть слышно произнесла:

— Начал за здравие, а кончил за упокой! Как всегда!

Женщина слегка отвернулась в сторону, обратную оратору, и с интересом глянула на танцующие в полумраке зала пары. Её бледно-лиловое платье вдруг вспыхнуло ярки-ми огоньками огней, делая изгибы женского тела ещё более красивыми и грациозны-ми, а саму женщину таинственно — обольстительной и прекрасной. Её черные, блестящие волосы, заколотые в высокую прическу, открывали длинную тонкую шею, в маленьких ушах её переливались, дрожали, вспыхивали всевозможными цветами радуги крохот-ные бриллиантовые капельки серёжек. Слегка бледное лицо женщины оживляли чер-ные глаза, обрамлённые густыми длинными ресницами, а тонкий изгиб бархатистых бровей был красив и безупречен.

Женщина рассеяно смотрела в огромный зал, и в полумраке её взгляд казался немного томным и загадочным. В руке женщина держала бокал с шампанским, и когда разда-лись нестройные хлопки, адресованные незадачливому оратору, она улыбнулась, под-несла к ярко накрашенным губам бокал, и слегка пригубила вино. В зале раздался звон хрусталя, разговоры, негромкий смех женщин. Мужчина, державший речь, всё так-же возвышался над столом, держа в руках бокал. Прищурив глаза, он опять внима-тельно глянул вглубь длинного праздничного стола, и видимо, в чем-то разочаровав-шись, тот-час же нахмурился, но подняв бокал, залпом опрокинул в рот содержимое, и сев на место, стал лениво ковырять вилкой в своей тарелке.

Да, конечно, в таком возрасте трудно держать форму. Он не мальчик, и даже уже не молодой, стройный и поджарый юноша, а солидный мужчина с расплывшейся фи-гурой, животом, выпирающим из брюк, с двойным подбородком и чертовой одышкой, проявляющей свои пакостные качества в самое неподходящее время. Но в его возрасте, и в его положении некоторые девочки готовы "пищать" от восторга, подхватив такого "папашку". Тьфу-тьфу, слава Богу, у него пока не было сбоев ни в чем, и пожаловаться он вряд ли сможет на отсутствие внимания с одной стороны, и исполнения "золотой рыбкой" всех глупых желаний с другой…

Хотя…хотя с некоторых пор он чувствует себя просто наиглупейшим образом… Влюбленным Ромео, или скорее всего темнокожим мавром Отелло. Тьфу ты, чёрт…

Мужчина исподлобья глянул вглубь стола и его тяжелый мрачный взгляд остановился как-раз на женщине в бледно — лиловом платье, которая, отвернувшись в сторону раз-говаривала о чем-то со своим пожилым соседом, тощим и близоруким Петром Иванови-чем, без пяти минут пенсионером, а ныне, исполняющим обязанности его заместителя.

— Кажется, этот старый пёс отправится на покой раньше запланированного срока!

Со злостью подумал мужчина, с завистью наблюдая, как его заместитель, придержи-вая тощими руками очки, весело что-то рассказывает женщине, а она тихо смеётся, прикрывая лицо бокалом с шампанским.

Дождавшись, когда взгляд тощего мужчины упал на него, грузный мужчина резко взмахнул рукой, подзывая. И когда Петр Иванович, наконец, склонился над ним, то-ропливо и зло прошептал:

— Я тебя в клоуны не нанимал! Займись-ка лучше танцами, кобель ты старый!

Женщина в лиловом, кажется, загрустила. Она видела, как испуганно отшатнулся от своего начальника этот милый и добрый старичок. Он посмешил её своими анекдо-тами. Но, видимо незримое око, углядело что-то непозволительное в том весёлом сме-хе, что несколько минут тому назад звучал здесь. Как это скучно быть белой вороной, и как скучно и противно присутствовать на этом балу светского местного общества…

— Вероятно вы в первый раз на таком званом вечере?

Сидевший с другой стороны от неё солидный мужчина в дорогом костюме пытливо уставился на свою соседку круглыми, в красных прожилках глазами. Багровый, силь-но бугристый нос, выдавал в мужчине заядлого выпивоху, если не больше, даже страст-ного любителя спиртного. Он улыбнулся самодовольно, видя, как женщина смущенно опустила глаза, а её бледные щёки слегка порозовели. Но мужчина довольно бесце-ремонно и долго смотрел на неё, и поэтому женщина, вздохнув, тихо произнесла:

— Вы не угадали! Мне, как говорят, по долгу службы необходимо бывать на таких вот вечерах! И смею вас уверить, нет ничего более тягостного для меня, чем высижи-вать здесь эти долгие часы веселья. Я чувствую себя в этот момент жертвой, доброволь-но явившейся на бал вампиров.

Приподняв бокал с шампанским, женщина посмотрела вино на свет, а затем поднес-ла бокал к губам, слегка коснулась содержимого, и тотчас поставила его на стол. Пожи-лой мужчина изумленно смотрел на женщину своими круглыми глазами, забыв види-мо о том, что он нёс ко рту аппетитный маленький грибочек.