Кастор Прайд. Хохот шута (СИ)

   - Может время завести новую?

   - Боюсь, для нее уже приготовлен нож.

   Я снова рассмеялся и вопросительно посмотрел в печальный сумрак. И если верить его ответам, то у нас оставался последний враг - крик.

   - Ну что, последняя смерть на сегодня? А, Серебро? И сразу будет тихо. Тем более, у нас осталось не так много времени, - я тревожно взглянул на окончательно угасшие алиави.

   Волшебные цветы в своей последней милости дали нам столько мгновений, сколько смогли, но хватит ли этого для выплаты долга Хозяину болот? И что будет, когда мгновения истекут, а крепкая, незримая петля так и не отпустит. Скорее всего, после этого не будет ничего. Совсем ничего. А это, пожалуй, слишком мало.

   - Скажи куда бить, Черный, - на этот раз алый цверг был крайне серьезен.

   - Знал бы, уже ударил.

   Я ухмыльнулся. Да, я бы ударил. Я бы бил пока руку не свело судорогой. И тогда я бы стал бить другой рукой. Куда? Вот вопрос, на который никто не хотел отвечать. Куда, если он повсюду? И было ли вообще куда бить? Не заказал ли Хозяин болот невозможную жертву? Я лишь все крепче сжимал рукоятку меча, не зная и боясь ответов. А потом крик стал ближе. Ближе чем возлюбленная весенней ночью.

   Он ворвался в меня как разбойник в захваченный замок. Гневный, жестокий, объятый злым весельем он желал грабить убивать и мчаться дальше. Так мог бы ворваться я сам. Нет, не мог бы. Именно так я и врывался. И именно поэтому я не был ни удивлен, ни испуган. Наоборот, я как-то странно успокоился и впустил его, громко захлопывая тяжелые двери за незримой спиной.

   - Кто ты?

   Он не отвечал. Он не слышал вопроса. Он давно уже ничего не слышал, - узник Великих болот, запертый там, где засыпающее время навсегда поглотило его, оставив только невыразимую боль и страшные грезы. И в этих оживающих грезах он порабощал любого, кто набирался наглости, глупости и удачи войти в его дальний чертог, превращая их в воскрешенное воплощение своего безумного разума. И сейчас он желал поработить нас. Да вот только у нас ещё оставалось пара хохочущих мгновений.

   Он сковывал мое тело, разум, и я должен был ужасаться ему. Но разве я мог ужасаться. Разве я мог в страхе припадать на колени, когда мне хотелось встать в полный рост и взять его за бесплотное горло. Но неужели у меня было на это время? Да. Да?!

   Время... Только сейчас, какой-то невыразимой глубиной я осознал как много можно вместить в одно неразличимое мгновение. Как много любви и ненависти, жестокости и милосердия, гения и глупости (особенно глупости). Ведь именно мгновение открывает дорогу жизни и смерти, возводит на трон и стряхивает пыль с савана. Так, неужели это значит, что достаточно и мгновения?

   - Тебе достаточно мгновения?

   Он вновь не ответил. Быть может, опять не услышал, а может, просто не осознал. Я повторил. И тогда крик неожиданно дрогнул. Что-то новое, прекрасное набросилось на него пьяной невестой и умоляло не отпускать. Что-то такое, о чем он всегда втайне мечтал, хотя никогда не верил. И вот теперь он впервые не знал продолжать ли ему мечтать или начать, наконец, верить.

   - Бери.

   Я отдавал ему все, что у меня осталось. Все мгновения, без сожалений. Их оставалось совсем немного, но ведь ему нужно было ещё меньше - одно! Одно мгновение, которое вырвет его из этого гибельного омута, где нет надежды ни на жизнь, ни даже на смерть. Мгновение, которое станет его новым домом и последней остановкой. Которое подарит ему мир и покой.

   - Бери!

   Но он все ещё был тем прежним. Сводящим с ума, пожирающим пустоту, стонущим, гибельным криком. Он оставался им слишком долго, для того чтобы сейчас можно было так ясно и легко уйти. Он просто не знал, как это сделать. И не было никого, кто бы мог ему подсказать.

   И он желал не взять из протянутой руки, но отрубить дающую руку и подобрать испачканный кровью и грязью дар. Так было привычней, так было надежней, да и результат, в общем, не слишком разнился. Но вот только эта рука была рукой Черного шута, и он отчего-то ей сильно дорожил.

   И я больше не давал. Больше не предлагал и не просил. Теперь это бьющееся мгновение было той клеткой, в которой я должен запереть зверя, прежде чем он сомкнет клыки на моем горле. И этот зверь несся ко мне как грешный ветер. Ему оставался последний прыжок. И он был совсем недолог. Но разве ему сравниться с мгновением?

   Последняя слеза увитых сном алиави. Последнее обрекающее мгновение. То самое, которое так не хотело отпускать меня обратно в усталый мир. Оно было прекрасным и надежным щитом. Но сейчас мне больше не нужен был щит. Только меч, карающий само время.

   Крик обрушился на меня словно стальной град. Стегая, обжигая, затаптывая. Я терпел, склонив голову и еле сдерживаясь от сумасшедшего смеха рвущегося на волю. Это был смех над секундами, которые всегда пролетают так легко, не оставляя за собой даже памяти. И мы никогда не запомним, какая из них стала роковой. Никогда не сходим на её занесенную пеплом могилу. Но сто, двести и шестьсот тысяч раз пожалеем о её существовании. Проклянем и утопим останки в горьком, багровом вине.

   И мы будем винить жестокое, равнодушное время. Захлебываясь от гнева, забывая, что все нами обретенное изначально принадлежит только ему и если оно забирает, то забирает только свое. Богатство, здоровье, счастье, любовь. Семья, друзья, тихий дом и веселые трубы. Все это пройдет. Всего это не будет уже через несколько шагов. Просто ты вдруг обернешься, а когда повернешься назад, то окажешься один. И тогда ты либо заплачешь, либо засмеешься. Засмеешься только за тем, чтобы не заплакать.

   И также пройдет все иное. Бедность, болезнь, печаль, разлука. Все это тоже принадлежит ему, вездесущему времени. И все это тоже уйдет, но мы опять забудем поблагодарить. Мы ведь даже не подумаем об этом. Хотя на что ему наши скудные молебны?

   И да, это было смешно. Смешно, когда обезумевший крик вгрызался в меня, как в жирный окорок. Смешно когда он вдруг замер ещё не понимая, что уже все. Все прошло. Смешно когда за его спиной захлопнулась невидимая створка несокрушимых врат. А потом смех прошел. И вот тогда на истерзанное дно опустилось мерцающее безмолвие.

   И тут же лопнула тугая петля Хозяина болот. У нас больше не оставалось жертв, которые надо приносить и мгновений, которые необходимо прожить. Теперь у нас было только дно. Дно, которое уже давно пора покинуть. И покинуть немедленно, пока бездонный омут времен не затянул нас в свою отныне безмолвную пасть.

   Неожиданно в голове возникла цепь заманчивых мыслеобразов. Похоже, кто-то из местных распорядителей оказался крайне удовлетворен нашей работой и теперь собирался щедро вознаградить. Хотя быть может, он просто желал поскорее избавиться от нашего назойливого присутствия в его чертогах. Но, так или иначе, он бросил нам новую петлю. И на этот раз она опутала всего на несколько секунд. Готов поставить половину своих улыбок, что никто ещё не поднимался со дна так быстро.

   Я рвался сквозь мутное полотно и яростно хохотал от почти священного восторга. Где-то рядом со мной молча и хладнокровно поднимался из неединожды проклятых глубин Арн гор Даминион. На миг мы сцепились торжествующими взглядами, а потом я моментально потерял его из виду. Следующее, что я увидел, была чуть потускневшая лазурь небес. В Тайор Донаре наступал вечер.

   53

   Дамми пропал. Я искал его не меньше часа, - бродил, звал, даже угрожал, но итоговый результат все равно оказался довольно неубедительным. Алый цверг явно был где-то далеко и хорошо если вообще был. Так что мне оставалось найти островок более-менее надежной земли, скудно поужинать и совсем ненадолго забыться тяжелым, неспокойным и давно всех пославшим сном.

   Скорбное утро не подарило ничего из того, чего бы я осмелился желать. Я по-прежнему был один и все шло к тому, что в этом составе вполне могли завершиться мои задолбавших до синевы приключений. И в этот раз я не поставил бы и щепотку засохшего табака на то, что верю в благополучный исход этой безумной затеи.