Солнечный змей (СИ)

- У-ух, – выдохнула Аса. – Мёртвый огонь? Что это – мёртвый огонь?

- То, что собирает вместе кости мертвецов и заставляет их идти, – Кесса подобрала обрывок истёртого ремешка и положила на ладонь. – И делает оружие из бесполезного праха. Квайат фелор!

Холодный зелёный огонь вспыхнул над её рукой. Ремешок, рассыпавшись в пыль, обернулся большим мерцающим шаром. Он неуверенно покачнулся, потом поплыл к погасшему жирнику. Речница поспешно сунула ему уцелевший обрывок ремешка – кожа рассыпалась в пыль.

- Цокх аркуурх, – прошептала Кесса, разрушая бестелесную нежить, и с опаской посмотрела на солмиков. Может, не стоило прибегать к Некромантии?..

- Мёртвый огонь… – протянул северянин, проводя пальцем по ладони Речницы. – Заставляет кости ходить? И такие, как в нашей повозке?

- И такие, – кивнула Кесса. – Но если ваша повозка вдруг пойдёт сама, Уджуг испугается.

- Правильно, – помедлив, кивнул и солмик. – Вот почему твоя повозка сама себя возит… Один человек в Ильнайтоте говорил о таких делах… Мы как раз ехали на юг. Кытугьин был в доме собраний, там говорили много интересного. Меня не пустили, Кытугьин должен помнить лучше. Один человек говорил о людях, которые собирают кости и делают из них воинов и зверей… как Хелигнэй.

Он покосился на оконце и вновь заговорил только через несколько мгновений.

- Он называл их как-то сложно… Не-ка-мар-та? Меня не пустили в дом собраний, а у Кытугьина все слова вечно путаются! Вроде бы тот человек искал таких людей, но у нас их нету. А любопытно было бы посмотреть, как из костей делают воинов.

- Так и тому человеку любопытно, – вмешалась Аса. – У Кытугьина ничего не путается. Тебя звали в дом собраний, но ты пошёл спать. Вспомнил теперь?

«Как Хелигнэй…» – Кесса озадаченно мигнула. «Разве ледяные демоны умеют оживлять? Никогда о таком не слышала…»

Повозка с тихим скрипом остановилась. Под полог заглянул Яцек. Снег серебрился на его капюшоне.

- Кесса и Хагван, выходите. Там есть на что посмотреть.

Ветер снаружи стих, мелкий снег лениво сыпался на заметённые холмы и вздыбленные ледяные скалы. Дорога – точнее, ровный заснеженный склон с редкими цепочками звериных следов – плавно спускалась вниз. Внизу сверкала, как россыпь битого стекла, стена, сложенная из огромных ледяных глыб, а в ней зиял пролом. За проломом – на много сотен шагов вперёд – раскинулось поле серого льда, перевитого и пронизанного широкими ветвящимися зелёными лентами. Одни из них распластались по льду, другие поднялись и качались на ветру. По лентам россыпью катались серо-пятнистые меховые шары.

- Геджатаа! – вслед за путниками из повозки выбралась Аса. – Смотри, Кесса. Вот здесь растёт трава Геджу. Видишь, сколько там ниххиков? Это геджатаа долины Ильнайтот. Смотри, отсюда видна вся долина!

За льдом, пронизанным зелёными нитями, виднелись сверкающие белые холмы, округлые, пологие, наползающие друг на друга, и тёмные точки мелькали там, но Кесса не замечала их – взгляд её был прикован к ледяному пастбищу.

- Как трава Геджу растёт на льду?! – выдохнула Речница, и вслед за ней громко и удивлённо мяукнула Койя.

- Это трава тулугов, – усмехнулся Кытугьин, удерживая Кессу на краю повозки – она, разглядывая траву, не заметила, как чуть не свалилась в снег. – Тулуги и не такое могут устроить. Речник Яцек, посмотри, отсюда нас услышат в Ильнайтоте. Вы – мои гости, вас должны услышать первыми. Ты говорил, у вас есть громкая штука…

- Ещё какая громкая, – хмыкнул Речник, тронув за плечо Хагвана. – Вот и твоё время пришло, Хагван Инчи, герольд Реки. Протруби для нас в рог, так, чтобы услышали под ледяными холмами!

«Ох и напугаем мы сейчас всех ниххиков!» – покачала головой Речница. «А каково будет бедному Уджугу?!»

Олданец согрел раковину в ладонях и поднёс к губам. Рёв рога прокатился над ледяными пастбищами, над пологими сверкающими холмами, над стеной из белых глыб и бесконечным заснеженным полем. Хийкиммиг присел на задних лапах и попытался повернуть голову к источнику рёва. Никто из серых шаров на пастбище даже ухом не повёл, не поднял морды от зелёной тины, будто ушей у ниххиков вовсе не было.

Эхо пронеслось над долиной и затихло в ледяных скалах, сменившись пронзительной тишиной. Хийкиммиг встряхнулся и вопросительно фыркнул. Койя медленно расправила прижатые уши и ткнулась носом в шею Речницы.

- У-ух, – Кытугьин покосился на раковину в руках Хагвана. – Вот что слышат в вашей долине, когда вы возвращаетесь? Ты правильно сказал, Яцек, это громкая штука, но… Наверное, лучше, если в других долинах будут слышать мою гуделку. Ваша слишком уж… необычна.

- А вождь Свенельд вас предупреждал, – судя по голосу, Речник Яцек сдерживал смех. – Хорошо, Хагван. Садись теперь, когда повозка тронется, недолго упасть.

На краю повозки было тесно. Кесса оказалась зажатой между Яцеком и Хагваном, сзади в затылок шумно дышала Аса. Кытугьин выпрямился, отпуская поводья, и вынул из-за пазухи костяное лезвие, нанизанное на длинную жилу. Оно завертелось вокруг его руки, взвилось в воздух – и громкий протяжный гул пронёсся над долиной. Он дрожал в небе, и казалось, что с ним дрожат скалы. Стена понеслась навстречу повозке, хийкиммиг летел вниз по склону, подпрыгивая на бегу, а солмик стоял и вращал лезвие над головой – и убрал его, пригибаясь к спине хийкиммига, за миг до того, как над ним промелькнула ледяная арка. Невозмутимые ниххики застучали лапами по снегу, убираясь с дороги, большой белый зверь, несущий всадника, приветственно фыркнул, завидев Уджуга, белый город отозвался многоголосым гулом.

- Камайя! – прошептала Кесса, глядя на зелёные плоские листья, вопреки всему прорастающие сквозь лёд, на толстых мохнатых зверей, сосредоточенно жующих ледовую траву, на груду черепов с обломанными рогами, слегка присыпанную снегом на краю пастбища, и на солмика-наездника с длинной верёвкой на руке, выезжающего навстречу.

- Камайя! – усмехнулся Кытугьин, слезая с повозки. Всадник спешился и обнял его, прижимаясь щекой к щеке, потом отстранился, удивлённо глядя на чужаков.

- Я привёз в Ильнайтот новых гостей, – сказал Кытугьин, оглядываясь на Яцека. – Самых странных гостей, какие сюда заглядывали. Открывайте дом собраний, зовите всех, у кого есть уши. Приходит время странных разговоров и странных дел…

…Мрак никак не смыкался над Ильнайтотом. Кессе казалось, что ночь давно уже пришла, но в узкое окно под самым сводом, затянутое толстой прозрачной пластиной не то стекла, не то льда, сочился тусклый белесый свет. Может, сам снег так светился – или свет лун отражался во льдах?

Тяжёлые меховые накидки висели рядком на ветвистых рогах, вмурованных в стену. Кесса осталась в рубахе и штанах, сняла даже сапоги и сидела босиком, поджав ноги, на пружинящем настиле, обтянутом шкурами. В округлом доме с единственным окном и дверными завесами из многослойных шкур было тепло, даже жарко, но очага Речница не видела – тепло шло от обитых кожами стен. Приподняв край одной из кож, Кесса тронула пальцем стену – она и впрямь была тёплой. Гладкая белая поверхность на свету блеснула непрозрачным стеклом. Речница отдёрнула руку, изумлённо глядя на стену.

- Рилкар?! Вы строите из рилкара?!

Мерное сопение было ей ответом. Аса и её племянник – помощник Кытугьина – крепко спали, укутавшись в шкуры, на лежанках вдоль стены. Только Хагван бродил туда-сюда по комнате, измеряя её шагами и поглядывая на дверную завесу. На возглас Кессы он хмуро покосился на стену и пожал плечами.

- Вот опять ушёл Речник Яцек, и опять мы ждём его и ждём, – пробормотал он. – А вокруг всякие странные вещи. Эта стена сверху – как лёд, а внутри она горячая. И та трава, что растёт во льду, горячая, как звериная кровь.

Он плюхнулся на лежанку и потянулся к жёлтой кошке, с обречённым видом вылизывающей бока. Она мылась непрерывно с тех пор, как Кесса принесла её из купальни, и шипела на всех, кто пытался к ней подойти. Речница виновато вздохнула – нелегко объяснить солмикам, что не всех зверей нужно мыть с мылом…