Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

Из всех Шести Цехтуу и Сайтроми больше всех Её ненавидели. Средний брат не мог простить Терпящей безответственность, которую Она проявляла по отношению к миру. Он учился на Её ошибках и всегда серьёзно подходил к любым вопросам. Но несмотря на это Спустившиеся опасались обращаться к нему лишний раз. И причина была не во вспыльчивом характере бессмертного Короля. Вопреки своей яростной натуре Сайтроми был также самым меланхоличным среди своей родни. Он быстро загорался и так же спешно угасал, возвращаясь к мрачному расположению духа и сардоническому восприятию мира. Они делали его неприветливым в глазах подданных, которые всё равно восхищались его отвагой, прямолинейностью и умением сосредотачиваться на главном.

Быстро выходивший из себя Сайтроми редко ссорился с братьями и сёстрами по-настоящему. Его вспышки гнева они воспринимали как что-то само собой разумеющееся и редко увлекались его буйным настроением. Как ни парадоксально, но при всей своей горячности Сайтроми умудрялся избегать конфликтов.

В биографии одного Спустившегося можно встретить следующие строки:

«Я всегда верил, что среднего брата ничего не интересует. Он задаёт мало вопросов и вступает в разговор с неохотой, будто устал от бесконечной болтовни. Клянусь, у него такой вид, точно он выдавливает из себя фразы. Но когда я упомянул при королеве Хатпрос, что могу усовершенствовать систему водостоков, Сайтроми вдруг задал вопрос о какой-то мелкой детали. И при этом имел столь насмешливый вид, что я всерьёз засомневался, а не допустил ли я, инженер-планировщик со стажем, глупейшую ошибку?»

Эту усталость, иногда проступавшую в чертах Сайтроми, замечала и его маленькая дочь. Но Нахиирдо думала, что отца утомляли её бесконечные вопросы. Вероятно, так и было, но ворчать из-за докучливости любопытного дитя Король мог только по привычке: сам он прекрасно понимал, что значит докапываться до сути. Сайтроми никогда не мог пройти мимо закрытых дверей. Он и сам был любопытным, хотя редко кто замечал в нём скрываемый к чему-то интерес. Очевидно, по этой причине он часто первым находил лазейки на Верхний этаж. И пробовал что-то новое и необычное, о чём другие и помышлять не смели. Первопроходец – его второе имя, которое высекут в качестве эпитафии на надгробной плите в невозможной развилке реальности.

Но даже гиперболы должны на чём-то расти. Когда люди говорят о размерах заворачивающихся в петли рогов, они обыкновенно преувеличивают. Когда они расписывают блеск пуговиц на кафтане Короля, они обыкновенно преувеличивают. Когда они на пальцах объясняют, сколь глубоки вмятины на черепе или рытвины на лице, они обыкновенно преувеличивают. Но стоит людям начать рассказ о силах Сайтроми, и они никогда не обманывают. Невозможно переоценить такую мощь.

О важнейшей отличительной черте – белом пламене – слагают легенды. Раскалённое серебро, прирученная молния, ослепляющая смерть – как только не называли этот уникальный дар. Он, словно прожорливый ненасытный демон, в мгновение уничтожает всё, чего коснутся его ласковые языки. Словно пламя это – сама жизнь, которая рвётся наружу, не способная удержаться в строгих рамках, но своим нетерпением наносит непоправимый ущерб окружающему миру. Его расплёскивает в стороны, и оно вбирает в себя всё, на что попадают раскалённые капли. Но несмотря на свою ярость и губительную силу, белый огонь является самым холодным среди своих родственников – фиолетового и зелёного. Сайтроми данный факт никогда не расстраивал: ему не было дела до того, насколько горяч этот белоснежный вихрь. Не волновала его и красота явления, но лишь потому, что сам Король относился к своей способности как к чему-то естественному и обыденному. В отличие от отца, воспринимавшая белое пламя как дар Нахиирдо тайно любовалось изяществом и пленительностью серебристых переливов.

Но врождённое умение испепелять неугодные взору детали – не единственное, чем славились Шестеро. Деятель Церкви в трактате семисотлетней давности писал:

«Я понимаю тех дипломатов, которые после общения с этими чудовищами кончают жизнь самоубийством. Радует, что Короли настолько высокомерны, что зачастую не приходят на встречи. Я никогда не видел, чтобы Цехтуу присутствовала на переговорах. Она ненавидит людей и не скрывает этого. Сайтроми тоже не жалует наш род, а потому равнодушно отмахивается от предложения обсудить дальнейшее сосуществование на нашей земле. Но когда он приходит, мне кажется, будто он откровенно скучает, словно знает наперёд, что и как мы собираемся сказать. Мне не по себе от его взгляда, который так и расщепляет твою душу на святые частички, да простят меня Святейшие за неуместную поэтичность»

Достаточно одного Сайтроми, чтобы стереть в пыль парочку городов без потерь со стороны Спустившихся. Но сами разрушения его не интересуют – лишь реализация сложных планов, в ходе которых проявляется всё хладнокровие Короля.

К сожалению, наболевшие вопросы вроде «Какую музыку любит средний брат?», «Открывается ли ему красота, или же он считает мир уродливым?» и прочие из того же разряда не описываются в книгах. Нахиирдо могла бы сказать, что Сайтроми проявлял занудное равнодушие к окружающему, когда малышка радостно скакала вокруг отца и показывала ему найденных в траве кузнечиков или странные цветы. Но глубина его знаний противоречила этому утверждению. Если бы Сайтроми игнорировал мир вокруг, он не был бы столь осведомлён в разного рода вопросах. Секрет крылся в том, что ему хватало одного-двух взглядов, чтобы постичь суть вещей. И после этого они наскучивали Королю. И даже раздражали, если продолжали мелькать перед носом. Миру следовало бы быть менее банальным, чем он являлся на самом деле. И в этом тоже была вина Терпящей, поленившейся создать его более совершенным. А единственные сложные материи – люди – были в глазах Сайтроми опостылевшими назойливыми недоразумениями. Ещё одной ошибкой Создательницы.

«Сайтроми не может потеряться в бесконечном Лесу. Для всех Лес – это лабиринт с миллиардом дорог, которые переплетаются друг с другом и ветвятся на миллиарды более мелких. Но для Сайтроми Лес слишком прямолинеен и прост. Стыдно признать, но величайшее достижение Бога рассыпается ненужным карточным домиком перед взором того, чья душа закручивается в нескончаемый вихрь, пожирающий сам себя»

Глава 13.2

Аналогия

Возле каюты столпилась такая орава, что меня едва не впечатали в стену. Лишь когда я отчаянно заскулила, пытаясь вырваться, какой-то старичок откликнулся на мой писк и с извинениями выдрал из непредвиденных объятий.

- Вы в порядке, юная леди? – осматривая меня с ног до головы через пенсне, спросил он.

Я кивнула и поблагодарила его. Тут же женский вопль едва не оглушил меня, заставив поморщиться. До чего же эти слабонервные крикуньи обожают голосить! Наверное, моё хладнокровие показалось бы этим людям неестественным, но что поделать, если сорванные цветы не внушают мне ужаса.

- Расступитесь! – к каюте протолкнулся капитан, сопровождаемый парой моряков. Стоявшие ближе всех к покойнику тут же отскочили в стороны, но некоторые отошли с неохотой. – Что тут произошло?

В образовавшемся проёме я смогла, наконец, разглядеть тело. На полу в натёкшей луже крови лежал мужчина. Лицо с аккуратно подстриженными бакенбардами искажала гримаса боли и злости. На шее выступили тёмные пятна, а толстая кишка была наполовину вынута из тела и змейкой свёрнута в крови. Жена убитого безвольным телом сползла на пол и теперь отдыхала в паре шагов от супруга. Несколько человек пыталось привести её в чувства.

- Все выйдите отсюда! – скомандовал капитан, заметив, что люди топчутся в алой луже и оставляют за собой кровавую дорожку следов.

Вещи покойного были разбросаны по полу, как если бы убийца что-то искал. Неосторожные зеваки уже примяли какие-то листы и журнал, что пропитался кровью. Вспоротое брюхо несчастного напомнило мне историю с помешательством и мнимыми Костюмерами. Но едва ли это было то же самое. Да и красной глины в каюте не наблюдалось, хотя я могла просто не разглядеть в темноте.