Тысяча и один призрак

— Слышите, я должен посмотреть, верно ли, что не приехал аббат Мулль.

— Смотрите, — ответил я, — это не запрещено…

Тогда он посмотрел в последний раз в толпу, но, не увидев вас, вздохнул. Я думал, что он уже готов и что остается только толкнуть его, но он заметил мое движение и сказал:

— Стой!

— А что еще?

— Я хочу поцеловать образок Божьей Матери, который висит у меня на шее.

— Что же, это очень хорошо, конечно, целуй.

И я поднес образок к его губам.

— Что еще? — спросил я.

— Я хочу, чтобы меня похоронили с этим образком.

— Гм, гм, — сказал я, — мне кажется, что все пожитки повешенного принадлежат палачу.

— Это меня не касается, я хочу, чтобы меня похоронили с этим образком.

— Я хочу! Я хочу! Еще что вздумаете!

— Я хочу…

Терпение мое лопнуло. Он был совершенно готов, веревка была на шее, другой конец веревки был на крючке.

— Убирайся к черту, — сказал я и толкнул его.

— Божья Матерь, сжалься…

— Ей-богу! Вот все, что он успел сказать. Веревка задушила сразу человека и слова. В ту же минуту, как это всегда делается, я схватил веревку, сел ему на плечи — и все было кончено. Он не мог жаловаться на меня, я не заставил его страдать.

— Но все это не объясняет мне, почему ты явился сюда сегодня вечером.

— О, это труднее всего рассказать.

— Ну хорошо, я тебе сам скажу: ты пришел, чтобы снять с него образок.

— Ну да! Черт меня попутал. Я сказал себе: «Ладно! Ладно! Ты хочешь. Это легко сказать, а вот когда ночь настанет, то будь спокоен — мы посмотрим». И вот, когда ночь настала, я отправился из дому. Я тут поблизости оставил лестницу, я знал, где ее найти. Я прошелся, вернулся длинной окольной дорогой и когда понял, что уже никого нет на равнине и что не слышно стало никакого шума, я поставил лестницу, влез, притянул к себе повешенного, снял цепочку и…

— И что?

— Ей богу! Верьте или не верьте — как хотите. Как только я снял с шеи образок, повешенный схватил меня, вынул свою голову из петли, просунул на ее место мою голову и толкнул меня так, как я раньше его толкнул. Вот в чем дело.

— Не может быть! Вы ошибаетесь.

— Разве вы не застали меня уже повешенным, да или нет?

— Да.

— Уверяю вас, я не сам себя повесил. Вот все, что я могу вам сказать.

Некоторое время я размышлял.

— А где образок? — спросил я.

— Ей богу! Ищите его на земле, он здесь, где-нибудь поблизости. Когда я почувствовал, что повешен, то выпустил его из рук.

Я встал и поискал глазами на земле. Луна светила мне и помогала в моих поисках.

Я поднял то, что искал, подошел к трупу бедного Артифаля и надел образок ему опять на шею.

Когда он коснулся его груди, по всему его телу словно пробежала дрожь, а из груди послышался стон.

Палач отскочил назад.

Этот стон осветил мое понимание. Я вспомнил Священное Писание. Там говорится, что во время изгнания злых бесов последние, исходя из тела одержимых, издавали стоны.

Палач дрожал как лист.

— Идите сюда, друг мой, и не бойтесь ничего.

Он осторожно