Одаренные проклятием (СИ)

  Зажмурившись и выставив руки перед собой, я понеслась вперед в надежде хоть на полшага, но обогнать новоприобретенный страх. И бежала, ориентируясь на запах, до тех пор, пока не уперлась руками в гладкий бок холодильника. Только тогда я решилась приоткрыть один глаз.

  Просторная и светлая кухня дышала уютом. При свете дня загадочности в ней поубавилось, зато теперь я смогла рассмотреть и полки, заставленные красивой посудой, и клетчатую скатерть, и настоящий цветник на подоконниках. И подивиться необычному для кухни простору.

  За обеденным столом сидел Гаврила Мефодьевич. Домовой, прихлебывая чай из изящной фарфоровой чашечки, с интересом смотрел сериал. На столе рядом с чашкой лежала свернутая газета и очки со сломанной дужкой - чтобы не скучать в перерывах на рекламу. А телевизор примостился на кронштейне в том же углу, что и холодильник. То есть, возьми я во время вынужденного бега по коридору чуть правее, и он свалился бы мне на голову. И кто знает, может, после этого моя новообретенная фобия исчезла бы, как капля росы под лучиком солнца. Вряд ли, все, что я приобрела бы от столкновения с телевизором - это шишку на макушке.

  - Дарочка проснулась, - домовой всплеснул руками и, подлетев над стулом, полез в настенный шкафчик за чашкой для меня. - Садись, садись, не стесняйся. Голодная, небось.

  - Очень, - призналась я. - Просто до жути. Но пить хочу больше.

  - Сейчас-сейчас, - суетился домовой.

  На столе появились большая кружка, заварка и сахар, а еще вазочки с вареньем и со сгущенкой и, как апофеоз, тарелка с бутербродами. О, даже боль в спине отошла на второй план!

  - Перекуси пока, но не наедайся до отвала, оставь место для ужина, - предупредил Гаврила. - А то не сможешь попробовать моей фирменной запеченной рыбы.

  Я с набитым ртом, как могла, заверила домового, что ради его фирменной рыбы готова и поголодать, но не сейчас, минут через пятнадцать... В общем, голодать, учитывая перекус, начну где-нибудь через полчаса, не раньше.

  - Ты так сладко спала, Дара, - Гаврила устроился напротив меня и, подперев ручкой морщинистую щеку, с умилением смотрел на меня. - У меня рука не поднялась разбудить. Наверняка что-то хорошее снилось.

  Я, не переставая жевать, на мгновение задумалась. Пожалуй, действительно что-то снилось, но не помню, что именно.

  - Уверен, тебе снились хорошие сны, - продолжал Гаврила - иначе ты не проспала бы так долго, Дара. Ночь, день, следующую ночь и большую часть сегодняшнего дня.

  Я чуть не выронила бутерброд изо рта и, во все глаза уставилась на домового. А тот, печально вздохнув, указал взглядом на настенные часы. Мама дорогая! Без четверти пять! Вечера!!! Получается, я продрыхла почти двое суток... Да мои родители с ума сходят, пытаясь дозвониться до младшей дочери. А мой сотовый погиб, когда взорвался тот автобус. Я вдруг представила, как мама сидит на пуфике в прихожей, сжимает в руках телефонную трубку, из которой несется равнодушное 'Абонент недоступен' и тихо плачет. Я тряхнула головой, отгоняя жуткое видение.

  - Но, должен признать, ты молодец, деточка, - продолжил Гаврила, не замечая моего замешательства. А может, делая вид, что не замечает. - Настоящая заветница! Могла убежать в лес и спрятаться, могла сложить лапки и позволить принести себя в жертву, но ты выбрала путь борьбы. Так держать, девочка! Ты все сделала правильно, и теперь все поклонники Пятого божества в этом мире хором прокляли тот день, когда решили присоединиться к сектантам.

  - Гаврила, мне срочно нужно позвонить, - перебила я домового. Понимаю, невежливо, но в данный момент мне плевать на воспитания. - Меня дома потеряли.

  Домовой охнул, попросил прощения, сунул мне телефонную трубку и деликатно отвернулся к холодильнику. Я набрала знакомый с детства номер и, нервно постукивая ногтем по ободку кружки, стала ждать ответа. Пять, десять, пятнадцать минут... Нет ответа, только длинные гудки. Потом я сообразила, что сегодня среда, и мама с папой не возвращаются домой раньше половины седьмого. Точно, они должны быть на работе! Ой, а я-то испугалась, что они сейчас бегают по санаторию, в который я так и не попала, и окрестным лесам с сотрудниками санатория и милицией, разыскивая меня.

  Как жаль, что я не догадалась взять сотовый с собой, когда отправилась в то кафе, 'Последний поворот', кажется. Дело в том, что я плохо запоминаю цифровые последовательности, поэтому номеров сотовых телефонов родителей моя память не сохранила.

  - Гаврила, мне нужно домой, - я попыталась встать из-за стола и, едва сдержав стон, плюхнулась обратно.

  Пришлось сделать вид, что всего лишь хотела оправить халатик. Показывать домовому, что у меня болит спина, не хотелось. Начнет переживать, корить себя, за то, что не смог вылечить меня сразу, хотя, ничьей вины в том, что сейчас я вынуждена сидеть с неестественно прямой спиной, нет. А ведь он, когда мы с Вороном вернулись из леса, втирал мне в спину какую-то вязкую субстанцию, и на слабое сопротивление с моей стороны внимания не обращал.

  - Прости, деточка, - домовой встал и, сложив на груди руки, упрямо вскинул подбородок - но до тех пор, пока не вернется Ворон, я тебя из квартиры не выпущу. Душегубец, который твою жизнь и твое тело заполучить желает, пока что на том свете постоянную прописку не получил, поэтому ты в опасности. А я сам себе не прощу, если с тобой, милая, что-нибудь случиться. Так что можешь ругаться, кричать, плакать, швыряться молниями... можешь даже всю посуду перебить, а за порог я тебя не выпущу. Понимаю, нехорошо, но не выпущу, и точка.

  Я со смешанным чувством смотрела на маленького домового. Решительный блеск за толстыми стеклами очков. С одной стороны, очень уж забавно и надуманно смотрится маленький домовой, олицетворение домашнего уюта, в роли сурового и неподкупного надзирателя. С другой, что-то мне подсказывало: не стоит идти не открытый конфликт. Кто знает, на что способен домовой в гневе, ведь Ворон не оставил бы его присматривать за готовой вот-вот сорваться с места и сломя голову броситься домой девицей, не будь он уверен, что Гаврила справиться с заданием.

  - Одежку твою я выбросил, - поведал домовой, не сводя с меня настороженного взгляда. - Восстановлению она не подлежала. Рваная и грязная настолько, что стирать и штопать - только портить.

  Я поерзала на стуле и вновь взялась за телефон. Конечно, можно позвонить позднее, когда родители точно будут дома... Хотя, нет, после работы они вполне могут заглянуть к Ане в больницу. А вдруг Аню уже перевели из реанимации в обычную палату? Я с надеждой смотрела на Гаврилу, но тот лишь покачал головой и вновь отвернулся к мойке.

  - А куда ушел Ворон? - поинтересовалась я, больше для того, чтобы сменить тему. Уверена, мой учитель пропадает сейчас по каким-то своим магическим делам, наверное, ищет ингредиенты для зелий.

  Не хочу сейчас говорить о сестре, слишком тяжело. Слезы на глаза наворачиваются, как подумаю, что она лежит сейчас на больничной койке, бледная и неподвижная, угодившая в плен злой воли Верховной. А я сижу тут, в чужой кухне, жую помидор и обдумываю планы на будущее... Будем смотреть правде в глаза: в том, что беда обрушилась на нашу семью, есть и моя вина. Да, именно так. Неужели я с того дня, когда Аня впервые привела жениха к нам на обед - познакомить с родителями и младшей сестрой - не поняла, не ощутила угрозы с его стороны. Помню, меня холодный пот прошиб, когда пристальный взгляд его рыбьих глаз впервые остановился на мне. В тот миг мне очень захотелось сжаться до размеров таракана и скрыться в ближайшей щелочке. Но неприлично вот так развернуться спиной к гостю и уйти, даже толком не познакомившись. Потом надо пообщаться о погоде, о политике, о стремительно растущих ценах, а после выяснить, 'где же такой приятный молодой человек познакомился с нашей Анечкой' и далее по списку. Сам обед помню плохо, все было как в тумане. Беседу, в основном, вели мама и Аня, папа поддерживал, а я сидела, тупо уставившись в тарелку, и только кивала, если ко мне обращались. Ужасно. Аня со мной потом неделю не разговаривала.