Магистериум морум (СИ)

«Борн», – тихонько прошептала себе под нос Алисса.

– Проклятый Борн? – с усмешкой уточнил магистр Фабиус.

Но усмешка была невесёлая.

– А как же Совет магов? – спросил демон.

– Из церкви я пошлю ворона, там есть птичник. Это слегка растянет процедуру, но, я полагаю, что с Пакрополюсом мы как-нибудь столкуемся. Совсем же не поставить в известность Совет Магистериума я не могу.

– А если тебя спросят, почему ты не прибегнул к силе камня?

– У меня есть, что ответить, не беспокойся. И это будет даже не ложь.

Алисса покачала головой: Маг и демон говорили теперь как равные. Фабиус уже не стекленел глазами, обращаясь к порождению Ада.

Что-то случилось между ними на рассвете. Что-то, что дало им общую цель.

Фабиус тяжело вздохнул, ухватился за цепь на шее, и в разорванном вороте рубашки показался большой синий кристалл в серебряной оправе.

– Надо бы зашить, – тихо сказала Алисса.

– Пустое, – нахмурился маг, лаская пальцами камень.

– Я принесу нитки и иглу, – произнесла она твёрдо, чуть присела и выбежала вон.

Маг и не заметил, что Алисса ушла. Он был словно бы в полусне от усталости и бед, свалившихся на него. Хотел было крикнуть слугу, чтобы привели коня, уже поднял руку к шнурку колокольчика, но вспомнил, что Фенрир пропал, и вот так, с поднятой рукой, пошёл по лестнице вниз, намереваясь лично пойти в конюшню и подобать себе другую лошадь.

Однако во дворе выяснилось, что младший конюх, высокий чернявый парень, заседлал уже и вывел хитрого чубарого мерина, что норовил теперь покозлить, пугаясь то ли мёртвых, то ли живых.

Воздух был по-осеннему сладок, лишь тонкие дымки ночных пожаров поднялись кое-где над крышами. Громко командовали стражники, научая плотников как им лучше чинить ворота. Все свободные слуги и служанки столпились у задней стены дома, поглазеть на трупы ночных «гостей». Мальчишки тыкали тела палками, женщины взвизгивали в притворном испуге и отворачивались, но потом опять смотрели.

– Доброго восхода, менгир, – глухо произнёс конюх, подводя чубарого. Лицо его было мертвенно-бледным. Ведь он тоже мог бы лежать сейчас во дворе, в куче трупов, если бы не выпросился на ночь проведать мать. – Конёк резвый, но не такой выносной, как ваш. И, бывает, дурит.

Фабиус кивнул, вскочил в седло.

Чубарый попробовал поддать задом, но ощутил железную силу покалеченной химерой руки в перчатке из драконовой кожи и присмирел. Магистр направил коня к воротам, объехал стражников, и галопом поскакал к казармам.

Алисса тем временем спустилась в свою каморку, взяла корзинку с нитками и иголками, побежала, было, наверх, но вспомнила про девочку и заглянула на кухню. Там и нашла её, забившуюся в угол между лавкой и очагом. Понимая испуг ребёнка и не в силах ничего с этим поделать, она метнулась в кладовую, взяла хлеб и несколько яблок, сложила девочке в подол, усадила её на лавку и заперла дверь на замок. Ключи от всех дверей в доме префекта Алисса по должности носила на медном кольце, прикреплённом к поясу.

Решив таким незамысловатым способом проблемы ребёнка, Алисса подхватила юбки и бегом поднялась в обеденную залу, но магистра там уже не застала.

Пока женщина растерянно озиралась, инкуб, улыбаясь, встал ей навстречу, а обе дверные створки захлопнулись вдруг сами собой.

Алисса попятилась. От обжигающего взгляда Борна щёки у неё загорались, и сердце начало стучать мелко, словно у испуганного щенка.

Когда она увидела инкуба первый раз, здесь же, у дверей залы, она не могла дать волю испугу. Фабиус бездыханным лежал тогда на холодных камнях. Она и не поняла, где взяла сил перетащить магистра через порог. До демона ли ей было? Но вот теперь он стоял так близко, что тепло его тела она ощущала телом своим – грудями, бёдрами, словно на ней совсем не было платья.

Демон встряхнул головой. Пряди его чёрных волос взвились и развились, словно змеи, брачующиеся весной на вытаявшей поляне в лесу.

Не каждый мужчина умеет красиво избавиться от одежды. Многие сильные людского мира становятся смешными, когда их застают за сниманием штанов. Но с инкуба одежда стекла сама собой, словно кожа его стала вдруг стеклянной и гладкой.

Алисса смотрела, не моргая. В животе у неё заныло, словно бы Фабиус снова опустился перед ней на колени и прижался горячим лицом к лону. Она видела, как плоть инкуба дрогнула и налилась жаром. Теперь она не просто являла совершенство линий, но и ещё слегка светилась живым золотисто-розовым светом, как сосуд, наполненный изнутри и тонкий в стенках.

Демон тоже смотрел на женщину, и на лице его радость сменялась удивлением. Алисса, созерцая смуглые прелести адского создания, думала… о Фабиусе, как сладко ей было с ним. Потом в глазах её инкуб узрел лицо пропавшего мужа. Алисса вспоминала его молодым. Острым и жилистым, и даже немного страшным, когда он сбросил нарядную свадебную рубаху и штаны перед их первой брачной ночью. Вот муж… он поразил её тогда в самое сердце. А Фабиус – сумел это сердце согреть. Теперь же, глядя на демона, она всего лишь вспоминала и разглядывала.

Сравнивала с Фабиусом. Тот и в кости был пошире, и бёдра его были более округлыми, но это были простые мужские бёдра. Демон же больше напоминал ей скульптуры, что можно увидеть в богатых домах. Такой же гладкий, словно фарфоровый. И с подсветкой. Словно позади скульптуры кто-то забыл канделябр.

Алисса фыркнула, нагнулась и подняла, упавший на пол камзол, съехавший с плеч демона. Сделала шаг – подобрала рубаху и штаны.

– Я постираю, – сказала она. – А пока принесу вам халат и рубашки префекта. Ему они, видно, уже не к надобности...

Тут она неловко скользнула глазами по мужскому достоинству инкуба, которое питалось всё это время совсем иными образами, нежели стирка рубашек, и её сковал страх. Да как же это можно? Это же не каждый конь…

Сердце застучало так, что Алисса на миг оглохла. Она прижала к животу мужскую одежду, остро пахнущую корицей, и стала пятиться к двери.

Фабиус скакал, не разбирая дороги. Он словно бы уснул, и происходящее снилось ему. Потому он не боялся посылать коня намётом на щелястые деревянные настилы улиц, не щадя ни его, ни себя.

Что было бы, оступись чубарый? Но хитрый мерин ловко ставил копыта и всё дальше увозил впавшего в полудрёму магистра.

Город был неспокоен с утра. Редкие досужие горожане шарахались, но иные, сбившиеся уже в стаи, хватались за камни и палки.

Чубарый, однако, был настороже. Он вовремя забирал то влево, то вправо, и принёс-таки седока к казармам, где начальник стражи осматривал пополнение. Там жеребчик перешёл на шаг и затормозил у коновязи, ловко сунув морду в казённую торбу с овсом.

Фабиус спешился и двинулся к начальнику стражи, взирая на него огромными, во всю радужку, зрачками. Он так и не очнулся до конца, пребывая где-то рядом с химерами и тенями.

Начальник стражи открыл, было, рот, но тут же в конце улицы раздался гул, показалась серая людская масса, неразличимая пока как следует, похожая на спрута, поднимающегося из глубины городских улиц.

Фабиус запоздало вспомнил, что где-то в той стороне – тюрьма, знаменитые Гейриковы ямы, и что Саймон писал ему…

Он всмотрелся в толпу, подключая дальнее, демоническое зрение, что просыпалось теперь, стоило ему вспомнить о нём. (Наверное, это Борн откликался на немую просьбу. Они теперь союзники – маг и демон. Какая...)

Фабиус вздрогнул и выбросил из головы посторонние мысли. Нужно учиться контролировать себя, когда демон так близко. Чтобы не подчиниться, но и не оскорбить.

Маг стал разглядывать неожиданно приблизившуюся мешанину лиц. Да нет, безоружная, вроде, толпа. Из возбуждённых горожан, что почуяли утром дым в воздухе, уловили смутные слухи и спешат на Ярморочную площадь – где же ещё узнаешь последние новости?

Начальник стражи, разумеется, тоже увидел скопление людей. Он прокричал команду, и два десятка арбалетчиков нестройно встали наизготовку, а за их спинами приготовились заряжающие с крючками на поясных ремнях.