Змееныш

ть слизней из озера. Теперь он ощутил, насколько тягостны и бесполезны проходящие дни. Но таких дней ему было отпущено немного. Переселение началось неожиданно и едва не сокрушило его рассудок.

В самую глухую пору ночи белокожий старик появился в комнате Стервятника. Тот почувствовал нечто вроде толчка, выбросившего его из сна. В жутком зеленом свете, источаемом листьями, он увидел фигуру, окутанную знакомым белесым облаком. Безмолвие нарушалось только тихим журчанием древесного сока в быстро мелеющем озере и однообразным треском, с которым взрывались грибы.

Было что-то роковое в неожиданно начавшемся изменении. Люгер ощутил, что невольно вдыхает споры, парящие в воздухе. Его разум опять становился все менее ясным…

Вскоре зеленые светящиеся листья превратились в зловещие вспышки на внезапно открывшемся горизонте, выхватившие из тьмы мрачную каменистую равнину. Гигантские древесные стволы торчали вверх, как кости какого-то фантастического животного. На их вершинах с душераздирающим скрипом медленно раскачивались замки с овальными окнами, бросавшими на равнину лучи неверного света. По омертвевшим стволам вились лестницы с тысячами ступеней – безнадежный путь для всякого чужого, проникшего в этот жуткий ландшафт…

Таково было настоящее видение мокши. Таков был мир, из которого они пришли, и этот мир открылся Люгеру через сознание существа, носившего бренную оболочку. Существо начало растворять в себе сознание Стервятника незаметным и предательским образом.

Сколько мог, он боролся с этим наваждением… Большую часть равнины заслоняла фигура внутри белого облака, а гнилостный запах позволял Люгеру удерживать перед собой этот осколок реальности. Мокши приближался, увеличиваясь в размерах, и Слот ощущал себя висящим над каменной равниной без всякой опоры. Потом обжигающая молочная пелена омыла его глаза, и в следующее мгновение он уже был внутри облака.

Отблески смягченного зеленого света, проникавшего сюда, позволили ему увидеть голого старика, избавившегося от своей одежды, – отвратительный образ человеческой дряхлости, отягощенный невероятной древностью заключенного в нем сознания… Искры пробегали по коже, похожей на выбеленный молнией пергамент, острым выступам ребер и ключиц, по маленькому сморщенному фаллосу под глубокой впадиной живота… Беззубый рот старика был полуоткрыт, а глаза уже начали стекленеть, превращаясь в подобия гладких камней. Пальцы на руках и ногах были сведены судорогой…

На фоне неземного пейзажа полумертвый старик проковылял к Стервятнику и протянул руку ладонью вперед. При свете грозового зарева, пылавшего на изломанном горизонте, Люгер успел заметить, что все линии на этой ладони уже исчезли. Гладкая и твердая, как дерево, рука толкнула его, и этого толчка было достаточно, чтобы опрокинуть Люгера навзничь. Он ударился затылком о землю, и раздался гул – будто колокол зазвонил где-то в отдалении…

Старик навалился на него сверху и оказался неожиданно тяжелым, словно каменная плита надгробия. Тело Стервятника сделалось