Инферняня (СИ)

— Бр — р, — только и произнесла я.

— Понятно, — кивнул Томас. — Я бросил школу в последнем классе. Надоело возвращаться битым каждый день. Потом сам готовился к выпускным экзаменам.

— И сдал?

— С высшими баллами, — горделиво сказал он.

Влившись в толпу выходивших студентов, мы вышли на улицу и направились к лимузину.

Томас оглянулся вокруг:

— Интересно, куда подевались эти двое?

Он раскрыл сотовый, снова закрыл с досадой.

— У тебя нет их номеров? — догадалась я.

— Нет, — сказал Томас. — Наверное, Швайгер потащил Вивиан завтракать в кафе, — Томас указал на кафе через улицу неподалеку и уселся на водительское сиденье: — Поехали.

Я влезла в салон.

— Пристегнись, — велел Томас.

Я нашла ремень, прятавшийся в глубине велюрового диванчика и, едва защелкнула его, как на крышу прямо над моей головой что‑то сверзлось, наверное, метеорит. И крыша прогнулась, прям до моей макушки!!!

Я, вместо того, чтобы спокойно отстегнуться, сначала рванулась вперед, как испуганная лошадь, потом, осознала, что ремня не порвать — а по крыше что‑то с грохотом каталось туда — сюда, потом будто исчезло, но через секунду снова упало, создав вторую вмятину — и к этому моменту я каким‑то образом умудрилась выползти из‑под ремня вниз и на карачках направилась к выходу. Не думайте, что все это время я молчала, как рыба! Томас сказал, что ему сначала показалось, что включилась сигнализация, потом, когда в визге он разобрал некоторые слова — не могу их здесь привести, вы и сами догадались, какие примерно — он понял, что это всего лишь я.

Мне показалось, я полчаса дергала ручку дверцы, прежде чем она открылась, и я наконец кубарем вывалилась на асфальт.

Но и тут мне не было спасенья! Меня сбили с ног, не успела я подняться, но потом наконец‑то появился Томас, схватил меня за руки и вытащил в сторону. От двоих дерущихся человек.

Швайгер сцепился с Гермесом и они катались по траве, молотя друг друга.

Томас на них и не смотрел, а с сожалением смотрел на крышу автомобиля, похожую на поверхность луны (Да не учила я астрономию. Зачем, когда есть телевизор?)

— Садись впереди, — перекрикивая шум драки, сказал он.

Возле уже собирался народ, от входа в библиотеку затрещал свисток, с другой стороны улицы ему ответил еще один, и я увидела, что от кафе, на которое недавно указывал Томас, к нам спешит полицейский.

— Быстрее! — сказал Томас, кивая на переднее сиденье.

— Мы их оставим?

— Да, — сказал он, как обычно, коротко. — Да садись же!

— А мы? — раздался позади крик Вивиан, когда я открыла дверцу.

Села я, и кто‑то ввалился в кузов. Мы не успели тронуться — у бампера возник полицейский и строго что‑то заверещал.

Томас улыбнулся и покивал ему. Приоткрыл дверцу, будто собираясь выходить, а сам украдкой взглянул в мое окно — на тротуаре толпились люди. Томас нажал какой‑то рычаг и машина подпрыгнула! Как кузнечик! Но боком! Мы перемахнули над толпой и плюхнулись на стоянку для велосипедов (могли бы в этой машине кресла помягче сделать, раз уж пружины под колеса затолкали!)

Потом резво обогнули угол здания и соскочили на дорогу. Томас протянул руку и застегнул поверх меня ремень. Крикнул назад:

— Пристегнитесь!

Дальше все понеслось быстрыми картинками — правда, по стенам мы больше не ездили — и только где‑то за городом мы остановились. Было так тихо и мирно. Какой‑то лес, какие‑то поля. Зелень, солнце.

— Мы пока что больше не поедем? — спросила я Томаса.

— Да куда на ней уедешь? Не видишь, что с машиной? — удрученно сказал Томас. И обратился к тем, кто был в кузове:

— С вас бы за ремонт взять!

А кто там, кстати, в кузове? Прямо под вмятиной, пристегнутая и взъерошенная, сидела Вивиан. На полу в обнимку лежали Гермес и Швайгер.

Вивиан отстегнула ремень безопасности и сказала устало:

— Кажется, они оба приложились головой о потолок, когда ты прыгнул возле университета, — и она тихонько ткнула в них носком туфли:

— Эй.

Боже, неужели кто‑то из них убился?! И я даже знаю, кто. Потому что другой этого не может по своей натуре.

Но застонал Швайгер, открыл один глаз — второй опух и полиловел — и оттолкнул от себя Гермеса. Томас уже вышел из машины и полез в салон помогать бедолагам.

Я вышла тоже, ноги меня едва держали. А коленки, боже мой! — содраны до крови и в пыли. О колготках я вообще молчу.

Томас помог выйти из автомобиля Вивиан, Швайгеру, потом и Гермес показался: он был помят, усы метелками торчали не в те стороны, куда раньше, а левый рукав пиджака был почти полностью оторван. Он покивал Томасу, мол, я в порядке, и, обойдя машину, уселся на траву у обочины рядом со Швайгером, который вздрогнул и отстранился.

— Мир, — выдохнул Гермес.

Швайгер только вздохнул. Обернулся ко мне — я стояла, опершись о крышу лимузина:

— А вы голодные?

Я так удивилась этому неожиданному вопросу, что кивнула, хотя на самом деле не чувствовала ничего, кроме огромной усталости.

Швайгер полез в карман и достал оттуда бумажный кулек:

— Я вам круассанов купил. Одни с сыром, другие с джемом.

— О! — только и сказала я. — Спасибо.

Пакет слипся. Но я все же смогла его открыть. От круассанов остались только мятые ломти, крошки и аромат.

Швайгер взглянул на мое лицо:

— Не донес. Жаль. Но это не я виноват, — он покосился на Гермеса.

— Ничего, — сказала я. — Все равно спасибо…

Я выбросила кулек.

— Не мусори, — сказал Томас, подобрал кулек и положил на пол машины.

С ума можно сойти от его правильности.

— Ты в Гринписе, случайно, не состоишь? — спросила я.

Томас слегка замялся.

— Что, правда, состоишь? — заинтересовался Швайгер.

— Состоял. В юности, — сказал Томас. — Сейчас совсем нет времени…

— Куда вы с Вивиан делись, когда мы пошли в библиотеку? — спросила я Швайгера.

— Куда? Вы про нас забыли, а нас какой‑то служащий остановил, когда мы черный вход искали, а через парадный вообще пускают только студентов. Потом я подумал, что все равно мы не знаем, куда вы пошли, и мы зашли в кафе за круассанами, потому что на Эйфелевой башне вместо обещанного завтрака мы чуть не получили искры в лоб. А в кафе тоже была очередь. Утро, — пожал он плечами. — Потом вернулись к библиотеке. И встретили этого… — он с неприязнью взглянул на Гермеса.

— Говори обо мне уважительно — мистера Гермеса Олимпуса, — пробурчал греческий бог.

— А ты мне не указывай, — огрызнулся Швайгер. — Как хочу, так и говорю.

— Спокойно, — сказал Томас. — О вас и так будет болтать неделю весь Париж…

— А я мечтал услышать эти слова, — пробормотал Швайгер и поспешно добавил: — Произнесенные с другим смыслом, разумеется!

— И машина благодаря вам в неисправности! — грозно договорил Томас.

Драчуны замолчали, Швайгер отодвинулся от Гермеса подальше.

— Вы все… — начал Томас говорить мне, но осекся: — А где твой Хэлп?

— Что? — я ощупала шею — никаких цепочек там больше не болталось. — Не знаю…

Томас снял свой Хэлп и, не спрашивая, надел мне через голову.

— А ты как же? — испугалась я.

— Я агент. Я сам прихожу по вызову этих кнопок.

Я кивнула:

— Ой. А если мою кто‑нибудь найдет?

Томас уже набирал цифры в телефоне:

— Поэтому я сообщаю, чтобы твою дезактивировали. Готово, — он спрятал телефон в карман. — Значит, вы посидите в гостинице, — сказал Томас. — Пока я съезжу.

— Куда? — спросила я. — И я не хочу сидеть в гостинице, — и, понизив голос, договорила: — с ними.

— Тогда поброди по городу, — сказал Томас.

— Ты же собирался взять меня с собой! — возмутилась я.

— И был неправ.

— Почему это вдруг? — прошипела я.

— Посмотри, что Гермес сделал со Швайгером. А он не Зевс, а всего лишь его сынок, — тихо проговорил Томас.

— Любопытно, о чем это вы там шепчетесь, — нагло сказал Швайгер. — Мне послышалось мое имя.

Мне кажется, свое имя этот режиссер услышит хоть с другого континента.