Инферняня (СИ)

Лилия Касмасова

Инферняня

Из «РУКОВОДСТВА ДЛЯ ИНФЕРНЯНЬ»

Автор: Алисия Меллон, очень хорошая няня. С огромным опытом.

КАК СЕБЯ ВЕСТИ, ЕСЛИ РЕБЕНОК — ВАМПИР

1. Берегите пальцы, хорошие вещи, дорогие кожаные сумки, мебель… Впрочем, не берегите: все равно все будет погрызено и искусано, и вы в том числе.

2. Детские пюрешки и прочее, как вы сами понимаете, не для клыкастых.

3. Младенцы глупы. Ну, это вы и без меня знаете. И поэтому вместо крови вы можете спокойно вручить ему томатный сок!

(Я всегда так и делаю, но только не сообщайте их родителям, они ведь мне дают дополнительные деньги на, ну в общем, они думают, что я заарканиваю прохожих в темных переулках, выцеживаю из них кровушку и бегу с этой пятилитровой банкой к своим подопечным!)

КАК СЕБЯ ВЕСТИ, ЕСЛИ РЕБЕНОК — ИНОПЛАНЕТЯНИН

1. Немедленно наденьте на него шлем. Вы что думаете! Он — и — но — пла — не — тя — нин! У него всё — ино! Короче, они не любят наш кислород. Не то чтобы инопла задохнется, но будет орать как резаный! (Как объяснил мистер Грыыхоруу, когда вдыхаешь кислород, ощущение, будто тебе на голову вылили таз помоев).

2. Если ваш ребенок загрустит, он может перейти в желеобразное состояние, просочиться куда‑нибудь под дверь, и вы будете целый день бегать по городу в поисках фиолетового пудинга. Так что… Веселите его!

Дверной звонок задребезжал так хрипло и громко, как он звенит только когда на него изо всей силы давит Селия. Я помчалась открывать, потому что если не открыть Селии как можно быстрее, она закатит скандал, почему это ты так долго тащила свою задницу. Короче, между нами говоря, Селия — истеричка. Ну и вампирша, кроме того.

Селия ворвалась как ураган, закричала:

— Опять у тебя не прибрано, Алисия! Мосик любит чистоту!

Сидевший у нее на руках Мосик, будто в подтверждение, дико завращал глазами и издал протяжный рык. Я взяла Мосика, вздохнула:

— Хорошо, я сейчас уберусь.

Не станете же вы возражать человеку, который вам платит по пятьдесят долларов в час!

— Сейчас уберусь?!

— Хорошо, я прям немедленно.

— Ты будешь убираться вместо того, чтобы нянчить моего малыша?

Эти родители воображают, что нянчить ребенка — значит не выпускать его из рук и к тому же не сводить с него глаз. Ну пусть воображают. Кто ж им правду‑то скажет?

— Найми горничную, Алисия! — меж тем кричит Селия так громко, будто я глухая.

Нет, вы видали такое? Чтобы няня нанимала горничную?

— Точно! — радостно киваю я, будто она подала мне идею, как, пальцем не двинув, заработать миллион долларов. Или биллион. Что больше‑то?

— Пока, Мосик! — Селия послала воздушный поцелуй на прощанье.

Как только дверь за ней захлопнулась, Мосик внимательно посмотрел на меня и с пронзительным воем вцепился мне в волосы. Второй вой издала я:

— Мо — о-осик!

Когда я пыталась ласково (ну ладно, не очень ласково) убрать его когтистые ладошки, будто застрявшие намертво в моей шевелюре, в дверь опять позвонили. Видимо, Селия забыла дать важные наставления, типа: «Да! Не открывай окно, Алисия! Он увидит, как много на улице людей, захочет их выпить, и вывалится! И не округляй глаза! Он, конечно, бессмертный, но от полета с шестого этажа у него может быть шок! Он еще такой маленький, да, мой хороший?» Хороший в такие моменты обычно грыз потихоньку ножку у стола, чтобы чем‑то клыки занять.

Мосик от звука звонка настороженно притих, и мне наконец‑то удалось освободиться от его хватки.

— И кто же там пришел? Щас мы посмотрим, — шепотом сказала я, мягко ступая по коридору. Потому что звонок не захлебывался от страха, что его сломают за недостаточное усердие, а значит, там не Селия. Других детей сегодня не ожидалось, поэтому там мог быть кто угодно!!!

Например, какой‑нибудь борец с НЛО или проверяющий показания газового счетчика. И кто лучше, еще неизвестно! По крайней мере, борцов с НЛО я еще ни разу не видела, а вот проверяющих!

В глазке искажался, как в кривом вогнутом зеркале, высокий худой мужчина, на нем был светлый пиджак в клетку и шляпа — котелок. Не часто встретишь на улице мужчин в таких шляпах. Ну разве что извозчик, катающий туристов в украшенной цветами коляске возле Центрального Парка, носил что‑то похожее. Но мужчина, стоявший за дверью, на извозчика похож не был. Поэтому я как можно более низким голосом, очень строго спросила:

— Кто там?

В ответ раздалось совсем несуразное:

— Я.

Идиот. Хотя, если вдуматься, ответ прямой и честный. А может, он все же извозчик — в такой‑то шляпе?

— Вы извозчик?

— Нет, я посыльный.

А чего сразу‑то не сказал?

— Что вы принесли?

— Ничего.

Странно. Да что ему надо‑то?

— Что вам надо?

— Э — э… Вы няня?

Уф. Так бы и сказал, мол, порекомендовали, как отличную, да что там, превосходную няню. Так. Надо держать марку и не показывать, что жутко рада каждому новому подопечному, и тогда они, возможно, только чтобы заполучить меня, предложат неимоверную сумму оплаты.

Я неспешно открыла дверь:

— Здравствуйте, мистер..?

Он не назвался, зашел, затворил дверь, окинул быстрым взглядом прихожую. Я заметила у него небольшую золотую сережку в левом ухе. Не очень это сочетается со старинной шляпой, скажу я вам.

Он наконец представился:

— Гермес Олимпус.

— Как забавно, — я хихикнула. Нет, ну правда, смешно же звучит — Гермес Олимпус? — То есть, прекрасная фамилия, сэр.

— Да, я не жалуюсь, — ответил он странно.

Мосик сидел на руках необычно тихо и только таращил глаза на Олимпуса.

— Вампир? — спросил Олимпус.

Я отступила на шаг. Черт, может, это охотник на вампиров, и зовут его вовсе не Гермес Олимпус, а, например, Ван Хельсинг.

— Знаете, — сказал я веско, — малыш как раз собирался спать, когда вы позвонили…

— О, я думал, вампиры не…

— Я уложу его в кроватку, — сказала я твердо. И малыш Мосик не взбрыкнул при этом и не начал лягаться ногами, как он обычно поступал, заслышав слова «кроватка» и «манеж». А куда прикажете девать даже никогда не спящего малыша, когда вам надо… э — э… попудрить носик…. ну в общем, вы поняли, а этот малыш может покоцать всю мебель в комнате, и даже оторвать половину подола вашего любимого и самого дорогого платья, забытого на спинке стула!

— Хорошо, мэм, — сказал Гермес. — Я могу подождать здесь?

— Да, — важно ответила я.

Я усадила Мосика в кроватку с деревянными перильцами и вручила его любимую игрушку — погремушку из белых — пребелых косточек. Чьи это были косточки, я выяснять не стала — меньше знаешь, крепче спишь. В общем, когда‑то я решила для себя, что это был раздавленный машиной бурундук. Несчастный случай, ничего не поделаешь! Но зато теперь он служит людям, они ему благодарны, и память о нем, ну, типа, будет вечно звучать перезвоном погремушки. В общем, больше этот вопрос я не поднимала.

Мне послышалось, как хлопнула дверь. А через несколько секунд — еще раз.

Я бегом вышла в прихожую. Мистер Олимпус был теперь не один. Он качал коляску — невероятно красивую, расшитую золотом, и колеса — что, тоже золотые?? Сколько же с этого Гермеса можно запросить?? Так вот, в коляске кто‑то невероятно мелодично попискивал. Да, все было вот именно невероятным — и коляска, и писк!

— Я знаю, что вы привыкли нянчить необычных детей, — сказал Гермес, — но мой ребенок, он более чем необычен.

— Ну конечно! — я как можно более нежно и понимающе взглянула в сторону коляски — она, кстати, была плотно занавешена ажурной тюлью.

Все родители заявляют подобное. Типа, уж такого чуда, как мой, вы и не видали. А вы голодного маленького оборотня ловили, когда он по стенам и потолку бегает?

— Познакомьтесь, — сказал мистер Олимпус и откинул кружевную накидашку. — Это мой сын Петер.

— О! — торжественно произнесла я. Хотя повода возвышать тон никакого не было: в коляске, к полному моему разочарованию, лежал и улыбался обычный человеческий малыш. На вид ему было не больше полугода.