Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

Не закрыли в четырёх стенах без окон – и на том спасибо. Однако неустанный надзор безглазой Королевы нервировал меня не меньше возможного заточения.

- Оставь меня, пожалуйста! Я хочу видеть отца! - я всплёскивала руками и уходила в другую комнату. Но и там по углам сидели настороженные Созерцатели, так что мне никогда не давали полной свободы от чужого внимания. Хотя дворец Королевы казался огромным, спрятаться в нём было негде.

Я капризничала, чтобы не возвращаться к болезненному существованию и томительному ожиданию. Сат’Узунд проявляла завидную выдержку, правда, и в ней что-то едва заметно надломилось. Её опека возросла многократно, словно на драгоценность вдруг посягнули воры, и хозяин решил день и ночь держать вещь в руках. Раньше она допускала свободу воли, теперь же всё в ней кричало о контроле. Мне приходилось терпеть, мечтая, чтобы Сайтроми вернулся как можно скорее.

- Где же ты? Почему так долго?

Прошли всего пять дней. Куда бы Король ни отправился, дорога заняла бы больше времени. А потом ещё возвращение назад.

- Сайтроми, Сайтроми, Сайтроми, Сайтроми, Сайтроми… - повторяла я, как сломанная игрушка, пока Королева не закрывала мой рот.

- Не надо. Это не поможет ему вернуться быстрее.

Зато он точно не забудет, что я жду его и не вживаюсь в роль временно брошенной. Чем занять себя, пока томление растягивается, словно вязаный шарф? Сат’Узунд великодушно подбрасывала идеи: рисование, поэзия, чтение, беседы. Да настроения не было. Всё валилось из рук.

- Я понимаю твоё состояние, - говорила Королева, кладя ладони на колени. Всё ещё в белом, как символ чистых помыслов и надежды. - Тебя одолевают страхи. Последние события… любого сведут с ума. Нам надо быть ближе друг к другу, чтобы пережить это.

- Тогда почему же его сейчас здесь нет? - вспылила я. Лицемерно как-то выходило с их стороны говорить о единстве и отрываться друг от друга.

- Потому что он со старшими братом и сестрой. Им тоже нужна поддержка.

Слабое утешение. Хотя я догадывалась, куда сорвались Цехтуу и Сайтроми. Они встречали Цеткрохъев на Хатостро, и объединение семьи означало как укрепление их сил, так и то, что хранители артефакта последуют за бессмертными на этот материк. Старший брат приведёт их по следам, и тогда…

- Разве ты не можешь предвидеть, куда понесут артефакт?

- К сожалению, нет, - растолковывала Сат’Узунд. - Он не является частью этого мира. За его пределами. Я не могу увидеть ни где он, ни где будет, ни… кого поразит.

Иначе бы стала гибель очередного бессмертного удивлением для них? Артефакт представлялся мне уже каким-то живым существом, не менее коварным и злостным, чем использовавшие его глупцы. Хотя живым он как раз и не был.

- Времени всё меньше, - как можно спокойнее говорила я. Внутри бурлило, и неусидчивость гнала понестись подальше от этих стен. Но если стану кричать, это не убедит Сат’Узунд в моей адекватности. - Я не буду больше пытаться изгнать его! Я направлюсь сразу к мудрецам… или избранному! Я должна отобрать артефакт! - Королева качала головой. - Они могут не знать обо мне. Они ищут вас, а я – неприметная, маленькая и не совсем бессмертная. Я им неинтересна!

- Боюсь, не сейчас, когда ты открылась служителям как дочь Короля.

- Служители не имеют отношения к артефакту, - я надеялась на это. Во всяком случае, их незнание о гибели двух бессмертных доказывало, что информацией они не владеют, то есть не общаются тесно с мудрецами. Иначе в предложении изгнать Сайтроми церковники сразу бы разглядели попытки спасти его.

- Он велел дождаться его, - Сат’Узунд была непреклонна. - Разве ты не говорила, что хочешь увидеться с отцом? Если ты уйдёшь сейчас, то неизвестно, когда вы встретитесь.

Мои мольбы ни на что не влияли. Я не могла взбунтоваться, поскольку сутки напролёт за мной трепетно следили. Никакого белого огня, пока рядом бессмертный, подавляющий зачатки пламени. Никакого внушения, покуда вблизи умеющие закрывать сознание. А швырять мебель в разные стороны – показуха и детские выходки.

И вот в какой-то момент случилась очередная трагедия. Грянула громом среди ясного неба, обрушив небосвод на наши несчастные головы. Это должно было произойти рано или поздно. Земля куда-то провалилась, и вместе с тем во мне уже не оставалось сил переживать.

Когда из похода вернулись двое бессмертных, никакого сюрприза уже не было. Отголоски накрыли нас за шестёрку дней до этого. И всё равно во мне бурлило негодование, смешанное с отчаяньем.

- Вы! - я бросилась к старшим и в обличительном жесте направила на них палец. - Двое подлецов, что бросили его! Это вы виноваты!

Мне хотелось разорвать их на куски. От злости плыло перед глазами, а в висках пульсировало. Хотелось орать, срывая голос. Вместо этого под ногами вернувшихся заполыхал такой яркий белый огонь, что, не отскочи они назад, их физические оболочки развалились бы углями. Такая мощь, словно за мной стоял непобедимый воитель и исполнял желания. Да только я знала, что не Сат’Узунд призвала пламя, а значит, сила была моей.

Цехтуу опомнилась первой, поджала губы и направилась в другую комнату.

- Может, нам всё же… - примирительно сказал Цеткрохъев ей вслед, - объясниться перед его ребёнком?

Королева поглядела на брата, затем мне за спину в угол, где зажалась Сат’Узунд, а потом в моё раскрасневшееся лицо.

- Знаю, о чём ты думаешь, - мрачно изрекла Цехтуу, обратившись ко мне, наверное, впервые с попытки убийства в церкви. - Будто мы делали какой-то выбор, кому спастись, а кому погибнуть. Но это не так. Мы не бросали Сайтроми, потому что он не наша половина, и не ставили его жизнь ниже своей. Мы его любили. Твой отец погиб, сражаясь с врагом. И нам… - тут голос Королевы впервые дрогнул, - очень жаль.

Цеткрохъев кивнул в знак согласия с её словами и поклонился мне. Я закрыла лицо руками, не желая видеть весь этот проклятый свет.

Если Сайтроми больше нет, то как мне теперь жить? Что я буду делать без него?

Когда во мне бушевала непримиримая злость, я ещё думала с яростью: почему он не дал изгнать себя? Сейчас бы уже медленно восстанавливал форму, сидя на Нижнем этаже! А потом эмоции сменились пустотой. Все слёзы были выплаканы, и рыдания обрывались на первых минутах из-за недостатка влаги на глазах. Всё, абсолютно всё потеряло смысл.

Я лежала на месте, зная, что после такого удара точно не смогу восстановиться. Это конец. Мне до спазмов не хватало сурового взгляда и хмурого лица, ненормальных выходок и завидной предприимчивости Короля. И голоса… Жажда услышать его хотя бы раз сделалось болезненной зависимостью, и я повторяла про себя интонации отца снова и снова, будто заставляла музыкантов играть, не переставая.

Каждый день после моего пробуждения пережёвывал меня, прогонял по зубьям исполнившегося кошмара, выплёвывал совершенно поломанную и стёртую в пыль. И как в одном существе может умещаться столько боли, обиды, негодования? Хотелось разрушать. И теперь, как ни странно, это было невероятно просто. Белое пламя возникало тут и там по одной команде. Никогда ещё огонь не был таким послушным. Не верилось, что во мне хранилось такое могущество.

Нужный багаж прибыл с запозданием. Тратить силы было не на кого, так как главное я уже потеряла. За что сражаться? За Спустившихся? За мир, трещавший по швам? Мы были обречены, и замедлить нёсшийся в карьер экипаж уже нельзя.

Поначалу ещё теплилась надежда, что события можно повернуть вспять. Может, я сплю и вижу излишне реалистичное видение? А проснусь в лагере до объявления о гибели первого бессмертного? Я смогу предупредить их, рассказать об опасности…

А если не сон, то наверняка же есть силы, превосходящие богов, демиургов и пакостные артефакты. Некто уже подарил мне письмо Терпящей, значит, судьба Клепсидры не безразлична ему. Я звала долго – пока горло не охрипло и взгляд не затуманился от слёз.

В полубреду перечисляла все имена, которые приходили на ум, кроме бессмертных. И не сразу сообразила, почему за плечо меня трясёт Тигоол и порывается притянуть в себе. Впервые, глядя на её печальную мордашку, я задалась вопросом: а знали ли Спустившиеся о гибели господ? Почему строительство городов продолжалось в прежнем темпе, будто жителей не отягощали тяжёлые думы? Где траур? Почему не было слёз и громадных процессий?