Камин-аут (СИ)

*

– Вот, взгляните, пожалуйста, – ей протянули черно-белый снимок. – Плод развивается нормально, вам не о чем беспокоиться, посмотрите вот здесь, – палец указал на неясное темное пятнышко в виде запятой.

Тахоми выдохнула скопившийся в легких кислород и поднесла фотографию УЗИ к глазам.

– Срок еще достаточно небольшой, чтобы делать выводы. Вы постарайтесь больше не предаваться панике, хорошо? А мы поможем вам достойно перенести беременность.

– Мой акушер-гинеколог говорит, что у меня повышенное артериальное давление, и возможно, это имеет некоторую опасность…

– Ну что ж, тогда мы с вами должны понизить ваше давление. Не беспокойтесь, всё пройдет хорошо.

Тахоми вернула снимок.

– Нет, можете оставить его себе на память.

Женщина поблагодарила и переплела пальцы, зажимая ладони между коленей.

– Как ваши дела? Определились с датой свадьбы? – разговор перешел в более спокойное русло.

– Возможно, я пойду к алтарю с огромным животом, – усмехнулась японка, несильно похлопав себя по животу, коснулась и погладила слегка округлившийся тугой живот, но пальцы дрогнули, и женщина отдернула руку.

– Вот как… А как отреагировали ваши племянники на радостную новость?

Тахоми разгладила короткий рукав, чтобы хоть чем-то занять пальцы и отвлечь внимание от своей неловкости:

– Фрэя, мне кажется, еще не пришла в себя от этого известия, признаюсь, я и сама немного неуверенно себя чувствую…

– Со временем эта неуверенность обязательно пройдет, и вы будете чувствовать только тревогу за ребенка. Срок пока небольшой, у вас есть время подготовиться. А молодые девушки любят возиться с маленькими детьми, ваша племянница тоже со временем осознает всё счастье материнства.

– Надеюсь, но пускай это произойдет не так быстро: Фрэя еще слишком юна, в своем возрасте она, пожалуй, слишком дикая. А в остальном… Да, наверное, всё так и будет… Мой старший племянник очень любит детей, он работает в детской спортивной секции, на самом деле, он очень рад. А его брат… он еще сам ребенок. – Улыбка получилась фальшивой, и Холовора закусила губу. – Коллеги по работе меня уже поздравили. Еще в прошлом году, если бы мне кто-нибудь сказал, что я буду совмещать кормление грудью и работу, я бы рассмеялась остряку в лицо.

– Вас окружают любящие понимающие люди.

– К сожалению это не так, но, что бы ни случилось, мне будет нетрудно вырастить этого ребенка, я уже проходила через подобное, когда помогала сестре с её детьми.

Тахоми вышла из центра обследования и, остановившись на ступеньках, заправила фотографию за кармашек сумки. Саёри посигналил ей, и японка легко сбежала по ступеням.

– Ну, как дела? – Провада перевалился через пассажирское сиденье и распахнул перед ней дверцу.

– Нормально, но мне придется сегодня уйти пораньше: врач наказал за легкомысленное поведение, – поиграла глазами женщина.

– А-а…

После того как машина тронулась с места, Тахоми достала снимок и пригляделась. Как бы она его ни крутила и ни вглядывалась, так и не могла привыкнуть к своей новой роли, материнство если не шокировало, то внушало тревогу, о которой женщина не могла рассказать акушеру-консультанту. Она продолжала жить, скоро выйдет замуж и станет матерью, Маю в этом году исполнится уже семнадцать, и старые тревоги позабудутся. Однако пока что они третий день находились в Токио на летних ежегодных соревнованиях сумо, и ей всё больше претила мысль, что придется пройти через ад, чтобы вывести на свет это крошечное существо со снимка, от мысли, что это – её собственный ребенок, ей становилось чуть ли не плохо. Один раз она пожаловалась Саёри, но мужчина вышел из себя, это была их самая крупная ссора со дня знакомства, и японка не решалась вновь поднимать зыбкую тему. Замечая её состояние, Эваллё старался поддержать её, рассказывал забавные случаи, утешал, мог часы напролет говорить с ней о предстоящих родах и первых именинах её пока еще не рожденного ребенка, вместе они придумывали имена на тот случай, если родится девочка и если будет мальчик. К какому полу будет принадлежать её малыш, Тахоми волновало мало, пока для неё был виден лишь крошечный стежок на фотоснимке. Имело значение только его крошечное несформированное тельце, внушавшее почти суеверный ужас.

«– Наверное, придется его назвать Эваллё», – вспомнила она свои вчерашние слова, когда парень сидел на её кровати и разбирал рекомендованные врачом книги на две небольшие стопки: что стоит прочитать, а что не имеет смысла даже открывать.

«– Почему именно Эваллё? А что если родится девочка?»

«– Ева, это будет звучать почти так же…»

Парень рассмеялся, но его веселье быстро иссякло:

«– Нет, только не Ева. Ты говоришь о Еве, и я сразу вспоминаю, насколько мы все грешны, нет уж, – заметив её испуганное лицо, Эваллё улыбнулся. «– Я думаю, что тебе лучше не называть своего ребенка ни Евой, ни Эваллё, и вообще никак не связывать со мной. Назови её лучше Сатико».

«– Сатико?»

«– Но постой… имя слишком простое, совсем никуда не годится. А ты не советовалась на тему имен с Саёри?»

«– Нет, думаю, какое бы имя мы с тобой не выбрали, он со всем согласится, – конечно, она тогда промолчала про то, что Саёри мало интересны разговоры о ребенке, не говоря уже об имени малыша. «– Просто из головы не идет… не очень вызывающе, но и не скучно: Сатихико. Сложное имя, как раз то, что надо».

«– Са от имени Саёри…»

«– Нет, Са от имени Сатин”.

«– То, что я помогаю тебе с выбором имени, и то, что ты наречешь ребенка в честь мужа своей сестры, не сделает чести Саёри, это считается знаком дурного тона и неуважения к нему, как к отцу ребенка».

А Саёри всегда может думать, что она назвала их ребенка в его честь. Сатихико Провада? Неправильно то, что она считает младенца скорей частью семьи Холовора, нежели их собственной с Саёри – это было предательство с её стороны, но Эваллё ей поможет справиться с этой навязчивой мыслью. Сжимая снимок УЗИ в пальцах, она попыталась расслабиться. Но почему ей было так сложно согласиться со словами племянника? Разве это не она хотела выйти замуж за Саёри и подарить ему детей? Возможно, не так скоро… но сколько можно оттягивать неизбежное? Через каких-то лет пять она начнет стареть, в отличие от Эваллё, которому только предстоит распустить лепестки. И ей бы хотелось увидеть его расцвет, возможно, ради этого стоит жить, замечая, как одно живое существо дает другому жизнь. Помимо собственной свадьбы она ждала свадьбы племянника, она ждала того момента, когда Эваллё переболеет своей далеко не детской привязанностью к младшему брату, которую и любовью-то назвать язык не поворачивался.

После жуткого скандала во Дворце Спорта «Кокугикан», она потребовала от братьев объяснений, Маю, чего и следовало от него ожидать, защищал брата, пытаясь убедить её в том, что это всецело была его инициатива, и что Эваллё здесь как бы не причем. Тахоми не стала звонить Фрэе, пускай до окончания соревнований они сами попытаются во всём разобраться, девушку лучше пока не нервировать этой новостью, она и так много хандрит в последнее время, но потом, когда племянница вернется – придется рассказать, это нечестно скрывать что-то от неё, особенно, если речь заходит о родных братьях. Тахоми необходимо сберечь эти родственные узы. Насколько бы плохим отцом ни был Сатин, при нем их семья казалась крепкой – он словно связывал их и замыкал эти связи, – но не теперь, когда семейная идиллия трещит по швам, всё стало иначе, гораздо сложнее и запутаннее. Тахоми не хотела становиться врагом своим же близким, и пока ей приходилось расхлёбывать эту кашу в одиночку.

На Эваллё она не могла злиться, видимо, возымело действие упрямство Маю, но и оставить как есть она тоже не могла. Это не шутка, когда два брата спят друг с другом, и отсылать старшего парня подальше она не хотела: Эваллё во многом ей помогал, без него она бы впала в предродовую депрессию, начала бы пить… Боже, да от страха она стала задумываться об аборте!