Камин-аут (СИ)

Это его позор, не брата. Эваллё тут ни при чем.

– Хватит! Прекратите снимать! Уберите камеру!

– Успокойтесь! Провада-сан, успокойтесь!

– Вы не имеете права, убирайтесь! Это частная жизнь!

*

Колёсики тележки загромыхали по начищенному полу. Остановившись у двери Янке, девушка постучалась и, не задумываясь, надавила на дверную ручку.

– Янке? Я оставила Морфею корм в банке, там в холодильнике. Скажи Тахоми, когда они вернутся с борьбы, ладно? Она поймет где, – выровняв чемодан, придвинула его к стене. – Янке?

Фрэя приоткрыла дверь, и приблизилась щекой к стене, стараясь не заглядывать в комнату.

– Я ненадолго. К фестивалю вернусь, хочу, чтобы вы с Моисеем посмотрели номера моих одноклассников. Я быстро вернусь.

– Зачем ты идешь к нему? – какое-то шевеление в углу.

Дверь отъехала еще на ладонь, открываясь внутрь комнаты.

– Не знаю… Я, правда, не знаю, Янке, – в сумраке она уловила его темный силуэт: коричневую кожу, округлый лоб, бледно-карие глаза, похожие на бразильское розоватое дерево.

Парень сжал пальцами загривок, уткнувшись во внутренний сгиб локтя. Помимо дырявых гольфов и трусов – ничего. На полу у коричневых пальцев ног – черный револьвер. Девушка не сомневалась в его подлинности – у Янке водились деньги, много денег, он мог позволить себе любое оружие.

– Не против, если я добавлю в твою коллекцию игрушек свою?

Янке чиркнул зажигалкой, прикуривая:

– Не против.

Фрэя принесла из гостиной свою плюшевую панду. Смахнув с кровати упаковки таблеток, пакетики со шприцами и пепел, Янке привалился к краю. Усаживая панду на освободившееся место, девушка села на пол возле него. В покрывале – дыры, прожженные сигаретными бычками; засохшие пятна шоколада и мороженого. Парень навалился локтями на постель, не в состоянии сидеть прямо. От него исходил тяжелый запах мокрой пепельницы, старых газет, его собственного тела и давно немытых волос. Взяв его руку, на покрасневших участках кожи Фрэя рассмотрела множество крошечных дырочек, оставленных иглами.

– Это место… это мой персональный ад, где я отрабатываю свой срок.

– Тахоми уже подобрала тебе новое место. Две комнаты на втором этаже.

Парень хотел отдернуть худую руку, будто состоящую из переплетений жгутов, но сил не хватило, кисть лишь дернулась в пальцах Фрэи.

– В съемном доме. У тебя появится много друзей, тебе будет с кем поговорить. Я буду навещать тебя, буду приносить тебе шоколад… столько, сколько ты пожелаешь, – она наклонилась и поцеловала его руку.

– Можно я тоже тебе кое-что оставлю?

– Конечно.

– В тумбочке, в верхнем ящике. Возьми… – Янке, упираясь локтем в покрывало, с трудом приподнял руку и погладил девушку по щеке, заправляя отросшую челку за ухо. – Не забывай о своей непутевой сестрице… Не забывай о Янке. Помнишь? Имя из четырех букв.

Янке никогда не вызывал у неё отвращения, он действовал на мозг притупляюще, разжижал кровеносную систему. Девушка могла спокойно смотреть на его худое лицо, даже запах сальных волос и грязной кожи не раздражал.

Фрэя встала с пола и подошла к тумбочке, стоящей рядом с футоном. В верхнем ящике лежал небольшой конверт с закругленными краями. Сунув конверт в карман, она вышла из комнаты, ощущая на себе взгляд покрасневших от чрезмерного употребления героина тусклых глаз. Лопнувшие сосуды, серая пепельная кожа, волосы на полу и выпирающие кости. Она знала, как поступила бы Тахоми: залила бы всё керосином и бросила зажженную спичку, погребая в огне все эти красивые инсулиновые шприцы, дорогие игрушки, измятые потрепанные временем газеты, которые забыли поведать прошлое одному человеку.

*

Натянув на голову белую шляпку с японским узлом из салатового шелка, Фрэя обернулась к Моисею:

– Ну что, мне идет? По форме она похожа на японскую соломенную «касу», только у неё нет острого конца, она более сглаженная и похожа на европейскую панамку, – специально для Химэко пояснила девушка и рассмеялась: – Я в ней ничего не вижу! Моисей, можно я сама её куплю, Саёри дал мне денег, он думает, что вы меня одними сигаретами кормите?

Икигомисске в ответ рассеянно кивнул, по натянутой интонации можно было судить, что он давно обдумывал этот вопрос:

– Останемся в Токио?

– Нет, я хочу поехать на Хоккайдо, вернуться в ту тихую и спокойную деревню, подальше от своей семьи.

Моисей доверил девушке вести Химэко за руку. Выйдя из шляпного магазина, в котором на самом деле продавались еще и зонты, перчатки, сумки и кошельки, они двинулись вдоль блестящих витрин токийских магазинов. На случай, если Химэко устанет, Моисей положил в машину детскую коляску.

– Смотрите-ка, – улыбнулся Икигомисске, разворачивая лицо Фрэи в сторону очередной чистенькой витрины. – Турнир сумо между роботами. Хотите, сыграем с вами?

– А можно?

Моисей проигнорировал её смущенный голос.

Фирма игрушек-роботов проводила демонстрацию нового товара, и всем желающим было разрешено поучаствовать в состязании двух новеньких роботов, запрограммированных на элементарные удары, принятые в сумо. Фрэя встала с пультом с одной стороны стола, на котором было расчерчено круглое поле, Моисей – с другой. Персонаж Фрэи – механизм красно-черного цвета, похожий на героя «лего». Его противник – серебристо-серый робот. Игрушки забавно подпрыгивали на месте, часто-часто переступая квадратными ступнями. Их движения походили на спортивный бег с согнутыми коленями.

Правила этой игры такие же, как и в борьбе сумо: вытолкнуть соперника за ограничительный круг или заставить его коснуться поля любой частью тела кроме ступней.

Красный робот аккуратно опустился на свои механические колени и коснулся предполагаемыми ладонями крышки стола.

– Какие забавные игрушки! У них определенно будет успех! – незнакомая японка с блокнотом в руке повернулась к напарнику.

Соревнование проводилось на турнирном столе шестиугольной формы с металлическими набалдашниками на углах. Топот ног по его поверхности и приглушенные зудящие звуки механизмов приводили Химэко в восторг, хоть она и не могла видеть игры, она улыбалась всякий раз, когда зрители начинали смеяться, хлопать или одобрительно кричать.

Фрэя засмеялась, когда её робот, присев на колени, вытянул вперед руки и пихнул серебристого. Выровняв своего героя, Моисей хитро взглянул на девушку. Его робот пританцовывал вокруг красного, потрясая руками. Попытался столкнуть, но красный уперся в него своей приплюснутой головой, оттесняя. Серебристый подрезал ему ноги, и красный шлепнулся. Вновь оказавшись на ногах, красный бочком подкрался к серебристому и врезал вращающимися руками. Отойдя на приличное расстояние, разбежался и понесся прямо на противника, повалив его и свалившись сверху. Хохоча, девушка попыталась поднять своего героя на ноги, но тот снова повалился, нечаянно опрокидывая серебристого. Парень с бейджиком растащил роботов. По мере выигрышей роботы эволюционировали в более сильных, высоких персонажей, наделенных соответственно большим числом техник и имеющих расширенные возможности.

Поскакав на красного, серебристый перекувыркнулся через себя, и выбросил вперед ногу, вдарив красному по промежности. Зал покатился со смеху. Фрэя развернула свою игрушку и бросилась в атаку.

– Вы деретесь, как мальчишка, – Моисей так близко подошел к турнирному столу, что едва не склонялся над ним, остервенело надавливая на кнопки пульта управления.

– Вы тоже.

Тяжело было оставлять Янке, но внезапная любовь Саёри и Тахоми тяготила гораздо больше, чем совестливые мысли о том, что она бросает парня в не лучшем состоянии. Тем не менее, она верила, что с ним всё будет в порядке.

Вместе с Моисеем она вернулась на северный остров, где всё пело в природе от прихода весны. В первый же день они отправились в долину с рестораном и чайными домиками-беседками, наводненную сетью быстрых ручьев, тающих сугробов и прошлогодней черно-бурой травой.