Мой путь озарён рассветом (СИ)

— Вылезай оттуда, не нужно ничего искать, — велела я Рейнеру, но подняться оказалось сложнее, чем спуститься. Земля осыпалась под его ногами. — Протяни посох, я попробую тебя вытащить!

— Я сам, — огрызнулся Ворон, и в тот же миг кусок земли, на котором он стоял, провалился вниз: туннель оказался глубже, чем мы думали, похоже, ранее он обвалился не до конца. С ужасом глядя на небольшую дыру в том месте, где только что стоял мой напарник, я нервно била хвостом по ногам.

Ещё раз оглядевшись и не заметив никаких врагов, я осторожно спустилась в овраг и приблизилась к дыре.

— Ты живой? — громким шёпотом позвала я, и дыра ответила голосом Рейнера:

— Я нашёл эфир.

Голос прозвучал слабо, и я похолодела, подумав о том, что может случиться со свалившемся на кучу эфира человеком. Даже у меня от вязкого запаха уже начинала кружиться голова.

— Немедленно вылезай оттуда. Я помогу.

Из дыры вылетела верёвка с крюком на конце, и я вкопала его в землю, готовая тащить напарника наверх, если придётся. Верёвка натянулась: Рейнер лез сам.

Он уже почти выбрался наружу, когда рядом со мной в землю вонзилась стрела.

— Нас нашли, — предупредила я, готовясь стрелять в ответ.

Охранники эфира светили фонарями сверху. Находясь в овраге, мы были лёгкими мишенями, и я, помня попытки Рейнера выбраться наверх, напряжённо замерла, чтобы в своей неподвижности особенно ясно прочувствовать, как вздрогнула под моими ногами земля. Под весом Ворона обрушение продолжилось.

— Лезь быстрее! — рявкнула я, бросая лук и откатываясь в сторону, чтобы схватить крюк и не дать напарнику упасть обратно. Ещё несколько стрел просвистели рядом, кто-то из противников начал спускаться вниз, разочаровавшись в ночной стрельбе.

Шипя от тяжести, я держала верёвку, пока Ворон не оказался наверху, готовый к бою или бегству. Его глаза странно слезились, и я вдруг испугалась, что уже слишком поздно и мой напарник оказался недееспособен.

— Как…

«Как ты?» — хотела спросить я, но земля осыпалась снова, и теперь настал уже мой черёд лететь в эфирные объятия. Точно так же я совсем недавно упала, когда мы с Рией были в горах. Шиикара долго смеялась тогда, радуясь, что я не свернула себе шею, и я, за долю мгновения вспомнив об этом, сумела зацепиться рукой и обеими ногами за выступ и повисла на нём, вдыхая приторно-сладкие пары.

Где-то в стороне послышался крик боли. Я подтянулась, затаскивая себя наверх, чтобы увидеть, как смертоносным вихрем мечется хлыст Рейнера, в который тот обратил свой посох. «Убивать людей хлыстом. В этом есть какое-то особенное извращение», — подумала я с внезапным уважением. Мало кто ожидает от простого на вид хлыста подвижности и убийственности оружия киирина.

Разыскав на земле свой лук, я хотела было прийти Рейнеру на помощь, но так просто подняться по осыпающимся краям обрыва не смогла и замерла, опасаясь снова провалиться ещё ниже. Стрелять с моего места было неудобно, особенно в темноте, пришлось повесить лук на спину и карабкаться вверх. Когда я поднялась, всё было кончено: Рейнер лежал на земле, устремив бессмысленный взгляд в чёрное ночное небо, а вокруг него валялись разорванные на части человеческие тела.

— Эй. — Я осторожно пихнула его краем сапога, и хлыст немедленно рванулся в мою сторону. Он хотел обвить мою руку, сжать её, впиться в плоть, перерезать её, раздавить кость. Он хотел рвать и убивать, и прежде чем мне удалось взять верх над взбесившимся оружием, на моей руке образовался багровый вздувшийся след.

Вырвав посох из руки Рейнера, я откинула его в сторону. Боль не смущала меня: я успела вдохнуть достаточно эфира, чтобы на время забыть о том, что на боль нужно обращать внимание.

— Нужно уходить. — Я пнула напарника сильнее, понимая, что для того мои пинки сейчас не важнее, чем прикосновение капли дождя к коже. — Давай, я не смогу тебя тащить.

К счастью, он услышал, понял и даже поднялся на ноги. Я не без опаски протянула Рейнеру посох, на который тот с огромным облегчением оперся.

— Веди. — Голос Ворона был слабым и хриплым. — Я не… Я не могу…

— Ничего, я могу. Иди за мной.

Слабость охватывала и меня тоже, но всё-таки мы сумели перебраться через все возникшие у нас на пути овраги. Покинув пустырь и оказавшись в стороне от приторного эфирного запаха, я почувствовала себя лучше, Рейнеру же было уже всё равно. Хвала Киире, ему хватило сил добраться до нашего убежища, но лишь только оказавшись в знакомом месте, Ворон упал и уснул, и я знала, что спать он будет долго. Оставалось только лечь рядом и уснуть тоже, потому что ни о каком дежурстве речи быть не могло.

Когда я проснулась, Рейнер ещё спал. Голова болела, огнём горел вздувшийся след на руке, жутко хотелось пить, а воды осталось неприлично мало. Было темно, и я не была готова сказать, сколько времени прошло. Так или иначе, воздух знатно похолодел.

Где взять воды, я не знала: мы не встречали ручьёв на нашем пути. Гадая, что теперь делать, я сидела около безмятежно спящего Рейнера. Можно было бросить его тут, вернуться к стенам и позвать на помощь, но этот вариант меня не устраивал. Хотелось верить, что, хоть мы провалили задание столь же грандиозно, как поверхность пустыря, мы сможем хотя бы доложить об этом самостоятельно.

«Здравствуйте, Маттиас. — В уме я уже представляла себе наш отчёт. — Мы нашли кучу эфира под Валмиранскими Стенами, но не узнали ничего, потому что, будучи под его воздействием, убили всех свидетелей, а потом сбежали, спасая свои шкуры и бросив эфир, где был».

Рейнер продрал глаза вскоре после рассвета. Я лежала на своём месте, пытаясь дремать, когда вдруг услышала за своей спиной странный звук. Захотелось зажать уши, а лучше — сразу убежать в чащу, чтобы не видеть, не знать и потом не оправдываться, но я всё-таки обернулась и увидела, что Ворон сидит, закрывая лицо рукавами.

— Проснулся? — тихо спросила я.

Рейнер махнул хвостом и ничего не сказал. Он сидел неподвижно, но я видела, как дрожит его спина, и изредка слышала сдавленные всхлипы.

— Пойду поищу, где взять воды. — Я поднялась на ноги, собираясь уйти, но Ворон поймал меня за руку.

— Тебе не нужно уходить, это может быть опасно.

— Не хочу тебя смущать.

— Я прихожу в себя после действия наркотика, а не расклеился, как девчонка. В этом нет ничего постыдного. Сиди тут.

Слушать, как Рейнер пытается командовать мной через рвущиеся из горла рыдания, было странно и неприятно, но уходить одной в самом деле не хотелось, и я сидела рядом, пока Ворон не успокоился. Протерев покрасневшие глаза краем ладони, он жадно допил всю оставшуюся у нас воду и растянулся на земле.

— Вы даже не понимаете, как вам везёт, — задумчиво проговорил Рейнер. — Таким, как ты и Безродный Олави. У вас нет прошлого, нет родных, нет ничего, о чём вы могли бы помнить и скучать, зато вы всегда получаетесь одарёнными. Я тоже весьма одарённый и тоже потерял целую жизнь с родными, домом и мечтами, но я всё помню, а мой дар оценили ниже вашего. Сначала Хоберин, потом Маттиас.

— Ты всё ещё под действием эфира, так что лучше молчи, а то потом будешь жалеть, — буркнула я в ответ.

— А как насчёт тебя?

Я вздохнула.

— У меня кусок Древа кииринов вместо куска души, меня эта штука не берёт.

— Как это? — От удивления Рейнер даже сел.

Говорить об этом мне было проще, чем слушать откровения человека, который ни за что не поделился бы ими, будь он полностью в себе.

— Мои нынешние способности мне не просто так достались.

— У тебя всё нормально с душой, — возразил Ворон. — Я слышащий, я вижу.

— Ты же сам признал, что на мне твои способности не работают.

— Я не слышу твоих чувств. — Рейнер натянул на лицо надменное выражение, с красными от слёз глазами кажущееся особенно нелепым. — Но я прекрасно слышу всё остальное. Твою душу, дыру в твоей памяти и… — Он осёкся. — Тихо.

Мы замерли, вслушиваясь в утренние шорохи окружающей нас природы. Я не заметила ничего подозрительного и выжидающе косилась на Рейнера, а тот вдруг закрыл глаза.