Камин-аут (СИ)

– Ну вы даете!

– О! А вот и наш добродетельный Элиозар! – медиатор прошелся по струнам, выдав чудовищный скрежет.

Эваллё широко улыбнулся и прикрыл глаза от слепящего солнца. Братья хотели, чтобы к приезду Тахоми, уже всё было подготовлено. На мальчика была возложена миссия рассылки открыток с приглашениями. Эваллё и Янке занимались всем остальным: арендой павильона, заказом продуктов, украшением и уборкой помещения.

– Селике, можно тебя на пару слов? У меня появилась идея, – парень поманил Маю к выходу.

– Что еще за идея? – спросил Маю, когда они с братом зашли за здание. Утирая пот со лба длинным рукавом, замызганным в мастерской, мальчик нетерпеливо смотрел на брата.

– Да, черт её знает, нет никакой идеи, – Эваллё впился в него страстным поцелуем. – Я по тебе… соскучился… – хрипел он между заходами.

– Ну да, мы с тобой не виделись пару часов… Мы даже репетировать еще толком не начали, – мальчик вытягивал шею, позволяя целовать свой подбородок, ключицы, кадык, горло. – Ты такой жадный… в последнее время… как вернулся из поездки в университет… что с тобой будет потом, когда ты будешь там учиться?

– Прямо сейчас… – губы Эваллё мягко надавливали на его губы, одна рука теребила соски, другая уже расстегивала ширинку на брюках. Под толстовкой оказалось голое тело, и пальцы ласкали животик, тот самый, пополневший от постоянных перекусов.

– Эваллё… где ты хочешь?..

– Недалеко, за кустами… заброшенный тир…

– Послушай… Янке что-то знает…

– Я знаю, что он знает про нас. Волнующе, неправда ли? – Эваллё улыбнулся в губы брату.

– Эваллё, извини, что я тогда тебя…

– Сколько можно говорить об одном и том же?! Мне понравилось… Маю, забудь об этом… У нас мало времени… тебе надо репетировать.

Когда Эваллё задрав толстовку Маю, прикусил его правый сосок, по коже вместе с теплым языком заскользил легкий ветерок.

– Н-не здесь… Эваллё!

– Тш-ш, ты ведь не хочешь, чтобы твои друзья узнали, что мы братья и любовники по совместительству?

Кончики пальцев копошились…

– О, боже, боже…

– Заткнись, Маю, сладкий! Нам лучше не звать бога, он может нас не так понять, – и, оторвавшись от распластанного по стене, размякшего Маю, Эваллё зашелся в приступе абсолютно сумасшедшего смеха.

– Твой юмор меня пугает… так же, как и этот безудержный смех больного.

Деревья с сочными желто-зелеными листьями покачивали своими ветками, рассеивая солнечный свет. Издалека молчаливо взирал на братьев ароматный лес. Равнодушная вода тревожилась легкой рябью. В этом месте было очень тихо, только за стеной иногда заводили унылую трель настраиваемые инструменты j-банды.

– Маю, да ты растешь, – оттянув резинку трусов, Эваллё развел большой и указательный пальцы, пытаясь измерить длину. – Я говорил, что ты просто огромный? – бесстыжий взгляд черных глаз впивался в Маю.

– Эваллё, я хочу, чтобы мы оказались вдвоем… на пляже… и чтобы волны накатывали.

– Я могу устроить тебе незабываемое путешествие.

– Но нас так просто не отпустят, нам придется самим преодолеть все преграды.

Мальчик, стоял со спущенными штанами, ожидая, пока его брат утолит свой голод. Аппетиты Эваллё резко возросли, он стал жаднее и требовал больше, требовал кончать себе в рот, его просьбы стали более безумны, иногда он вел себя как неандерталец, иногда был деспотично жесток. Часто доводил Маю просьбами, но, засыпая, Эваллё становился слабым и уязвимым. Парень просил себя насиловать, и Маю не мог дождаться того момента, когда его брат утомится и уснет, чтобы, воспользовавшись его мимолетной слабостью, перебраться на свою кровать и дрожать в страхе перед завтрашним днем, ожидая, что завтра всё возобновиться с прежней силой.

Эваллё стащил его брюки до самой земли и притиснул спиной к стене старого одноэтажного строения из кирпича. Тонкие гибкие пальцы старшего брата, унизанные кольцами немыслимых форм и размеров, блестели в слабом свете, проникающем в разваленный тир через дверную щель. Этими гладкими пальцами Эваллё натягивал на свой тонкий пенис презерватив. Маю терпеливо ждал, ощущая жгучую волну во всем теле. Точно ледяная лавина или раскаленная лава медленно струилась от основания. Прильнув к телу брата, Эваллё разжал в стороны его ягодицы, протискиваясь внутрь.

В пустой комнате свистал ветер, просачиваясь сквозь дырявые стены и вспоротый пол. В животе стягивалась черная воронка. От Эваллё так хорошо пахло, от его чистой кожи, от густых волос. Но Маю больше нравилось слушать низкий бархатистый голос, тихие музыкальные стоны, шорох выстиранных брюк, сердцебиение…

Стоять лицом к лицу было неудобно, во-первых, из-за значительной разницы в росте, и из-за того, что Маю не мог раздвинуть ноги. Эваллё подсадил брата.

– Трахни меня сильнее… Эваллё! Разорви меня!

От того, что делал с ним брат, сносило крышу, заволакивало, сметало приливной волной.

Парень чуть присел, глубоко вздыхая. Маю скользнул вместе с ним куда-то вниз, на пол. Потом Эваллё расправил плечи и выпрямил ноги. Верх.

Ноги в чулках со стрелками, короткая юбка и белая рубашечка с галстуком. Маю не заметил, как Танго отошла от двери, тихо ступая по зеленой траве.

Проскользнул языком в рот Эваллё, вдавливая пальцы в бледные бедра. Брат высвободился из его объятий, опускаясь на колени, зарываясь в запах Маю, пальцы терзали плоть, губы разжались, вовлекая… вовлекая…

Вечером братья собирались пойти на свидание.

– Не забудь, завтра я жду тебя в семь часов, – Танго строго смотрела на клавишника.

– Бля, Танго, их самолет прилетит только в девять, и ты считаешь, они не захотят вздремнуть перед тем, как ехать сюда?

– Не блякай мне тут! У нас будет больше времени подготовиться.

Маю пробурчал что-то отдаленно смахивающее на извинения.

– Танго хотела сказать, что ты еще мелкий, чтобы выступать, – Рокуро налегал на печеночный паштет, выдавливая его из «пакета-колбаски» прямо себе в рот. – Она у нас – железная леди, мы под её приглядом все по струнке ходим, – тепло рассмеялся барабанщик, кидая лукавый взгляд на подругу.

– Ты жуй-жуй, Ромео. До завтра, Селике, Элиозар, – попрощалась Танго, быстро отводя глаза.

Весь день Эваллё созванивался, что-то подсчитывал, везде ходил с блокнотом, болтал с парнями, пару раз уезжал куда-то. Группа репетировала, сначала шли проигрыши, потом один вокал. Вместе с Танго и ребятами братья распили бутылку сладкого ликера «Бейлис», который им доставили к завтрашнему дню из ближайшего склада в контейнерах со льдом. Эваллё быстро набрался, и подготовку к празднику пришлось остановить.

Вечером Эваллё пригласил брата на свидание, обещая показать ему мужской бокс.

– Сегодня турнир Муай Тай, тайские боксеры на японском ринге.

– А как же билеты?

– Достать пару билетов – сущая ерунда, я еще неделю назад это задумал, – у Эваллё горели глаза в предвкушении поединка. – Профессиональный бой тайцев… тебе понравится, – его лицо замерло в миллиметре от лица Маю, а проворные пальцы обхватили округлый подбородок.

– Есть одна любопытная техника: тайцы подвешивают крошечные шарики на веревках. Конструкция с шарами находится в постоянном хаотичном движении. Человек оказывается точно посредине и вынужден отбиваться от шариков локтями и кистями рук, чтобы ни один шарик не коснулся его тела. По шарам необязательно бить со всей силы, потому что чем сильнее удар, тем быстрее шарик вернется к своему обидчику, и темп усилится, поэтому с этими игрушками надо обращаться очень бережно. Это зрелище завораживает, – всю дорогу Эваллё рассказывал о красоте тайского бокса и жесткости его правил.

С другими японцами они заняли свои места на трибунах, Эваллё выпрямил спину и придвинулся к Маю. Его глаза были прикованы к рефери, восходящему на ринг.

– Я буду тебе переводить. Они говорят по-тайски и по-японски, – в полголоса говорил парень, закидывая ногу на ногу. Ткань натянулась на коленях, и Маю через силу оторвался от созерцания его ног, помня, какая упругая и эластичная белая плоть скрывается под этими брюками.