Камин-аут (СИ)

Девушка выбралась на обочину. Небо застилали серые облака. По правую сторону дороги летом должен был зацвести прекрасный сад. Дальше за садом оттаивала речушка, через месяц её протоки будут разливаться по всей долине. За долиной постепенно начинал оживать лес.

Фрэя перебежала дорогу. С левой стороны: всё тот же сад, деревянные помосты через ручьи, двухэтажное строение и несколько крошечных чайных домиков. В сторону дома от шоссе отходила хлипкая дорога из досок. У края стоял вожделенный белый «кореец». Холовора пронеслась по доскам, минуя автомобиль. От быстрого бега подол кимоно болтался на ветру, обнажая колени. Прическа вконец растрепалась, длинные пряди, отливающие в полумраке карминово-красным, лезли в глаза и липли к губам. Девушка проскочила на узкий мост и загрохотала каблуками по деревяшкам. Старые доски едва ощутимо прогибались под её весом.

Строение было отведено под дешевый ресторан с видом на скованную льдом речку, по-зимнему раздетый лес. Внутри царило тепло, радушно горел свет, через щелку в двери доносились веселые голоса, обнадеживающий звон посуды, торопливые шаги. Вкусно пахло горячим.

Что ж, она поборет уязвленную гордость – войдет через эту дверь.

Фрэя согнулась пополам, вдавливая пальцы в ноющий живот, другой рукой она упиралась в колени. От боли потемнело в глазах. Чтобы не упасть, Фрэя схватилась за дверную ручку.

Еще полминуты вот так постоит и пойдет мириться. Только переведет дыхание…

*

Химэко крепко спала, устроив головку на сгибе его локтя, и мирно посапывала. Фрэя держалась за руку Икигомисске, пошатываясь от усталости, пока Моисей открывал дверь с черного хода, ведущего на кухню в задней части дома. Свет не горел ни в одном из окон, видимо, хозяйка уже ушла.

Девушка поймала своё отражение в поверхности холодильника и ужаснулась: пряди волос клочьями спадали на грудь, губы всё еще оставались ярко-алыми, в темноте скулы казались еще острее.

– Почему мы зашли с заднего крыльца? – мертвенным голосом пробормотала Фрэя.

В темной кухне Моисей обернулся к ней. Болел живот, и кружилась голова, подташнивало. Кимоно расстегнулось, пояс оби пришлось снять еще по дороге.

Моисей потянулся к кнопке выключателя, он смотрел в её закрывающиеся глаза. В тот момент, когда палец коснулся кнопки, посыпались искры. Вдруг что-то щелкнуло, Икигомисске резко отдернул руку. Оголенный провод, проведенный под самым потолком и прикрепленный к стене изолентой, в одном месте был надрезан, и из него торчал пучок разноцветной проволоки. Как японец не заметил поврежденный провод – одному Будде известно.

– Моисей, стойте! – Фрэя оттолкнула его руку. – Выключатель под напряжением!

*

Когда электрики уехали, Фрэя пришла в «рабочую» комнату Моисея, где он обычно сидел за ноутбуком и курил свою трубку. Стоял туман – густой смог норовил выбраться за дверь и проникнуть в коридор.

Девушку до сих пор трясло. Кто-то пытался убить Моисея. Этот кто-то перерезал провода в кухне, и если бы она позволила ему нажать на кнопку выключателя, то его бы неслабо ударило током. Любое нажатие клавиши могло бы стать последним, да и вообще прикосновение к проводам. Если учесть, что Химэко в этот момент была у Моисея на руках, девочка погибла бы мгновенно. Состояние Икигомисске можно понять.

Моисей курил опий, сквозь дымку наблюдая абажур. Девушка проследила за его взглядом и посмотрела на абажур, который освещал сёдзи, но ничего занятного не обнаружила.

– Я иду спать. Пришла пожелать спокойной ночи.

– Побудьте со мной пару минут.

Девушка мялась у входа, мягкая пижамная рубашка и шорты освещались матовым желтым светом, кожа казалась загорелой.

– Как живот? – Моисей говорил тихо, пришлось подойти ближе. Механически Фрэя забрала волосы за уши. – Вы были вынуждены сегодня побегать…

– Вовсе нет.

– Не лгите, – что прозвучало довольно грубо. Икигомисске затянулся и поставил локоть на колено, отведя трубку в сторону. – Пожалуйста… побудьте со мной хоть немного.

На ватных ногах она приблизилась к Моисею.

– Вы склоны к саморазрушению. Угробите себя этим куревом, – пообещала Фрэя.

– Уже… – отозвался из-за дымовой завесы Моисей, пристально разглядывая девушку.

– Я говорю это, потому что не хочу, чтобы вы умерли от передозировки наркотиков.

– А что если я невменяемый… и могу сломать вам шею, вы даже не допускали мысли об этом?.. Подумайте прежде о себе.

Его слова отдались внутри неприятным холодком.

– Не передергивайте, – Фрэя замерла в полушаге от Моисея, смотря на японца сверху вниз.

Икигомисске коснулся её ладони, желая, чтобы она опустилась на пол рядом.

Фрэя прислонилась спиной к его груди. Если Моисею станет легче, то почему бы и нет…

Левой рукой мужчина обвил её талию. Вытянув руку, расслабил пальцы, трубка стукнулась об пол и покатилась по ковру. Дымок курился, заволакивая кругозор. Зарывшись лицом в её волосы, Моисей шире развел колени и ближе придвинулся. От его тела исходил ощутимый жар. Да он завелся! Горячая ладонь грела её живот, пока боль не ослабла.

Сквозь тонкую ткань очевидно было его возбуждение. Ничего себе!

– Завтра, перед самолетом, я положу вам денег на лицевой счет. Позвоните родным и скажите, что с вами всё в порядке, – из его рта вырывалось ароматное, отдающее травой дыхание. – Вам лучше? – речь была заторможенной, прерывистой, еле слышной.

– В самом деле почти прошло.

Потрясающая выдержка Моисея вынудила взглянуть на него с другой стороны. Тут некстати вспомнились слова Маю: «И когда он полезет в тебя, тоже будет ласковым и сердечным, я тебя уверяю».

– Думаю, самым верным будет вам вернуться в свою комнату. Я, пожалуй, приму совет и отдохну.

Моисей легонько отстранил её и опустил взгляд. Икигомисске сидел неподвижно, будто знал, дернись он, и Фрэя пулей выскочит в коридор.

– Я признательна вам за Саппоро. Доброй ночи.

*

Девушка сидела на постели по-турецки и, прижимая трубку к уху, слушала бесконечные гудки. Рядом на одеяле кувыркалась Химэко. Моисей одел девочку в джинсовый голубой комбинезон и белую водолазку, если бы не складки на подвернутых рукавах и сплющенный воротничок, то светлая полупрозрачная кожа Химэко полностью слилась бы с этой водолазкой. Рассеянно сбросив вызов, Фрэя подперла подбородок кулаком.

Моисей улетел по делам в Токио. Как и обещал, пополнил баланс на телефоне, но даже не сообщил, во сколько вернется из поездки. И будить её не разбудил перед своим уходом. Невольно почувствуешь себя неуютно. Будто он винил себя в чем-то и сознательно хотел убраться подальше.

Хотелось поговорить с Янке. Его телефон отзывался замогильной тишиной. Работал парень во вторую смену и, естественно, мог спать до полудня, особенно теперь, когда Тахоми со своим хахалем умотали на Хоккайдо. Сидя в своей комнате в Нагасаки, и наблюдая щелку света под дверью, она чувствовала себя чужой по отношению к парню, чем сейчас. В те минуты, смотря на свет за дверью, она осознавала, насколько далека от мира Янке.

Утром, на свежую голову, Фрэя поняла, что несмотря ни на что вчерашний день удался, и она получила удовольствие от поездки, вот только рядом не было Моисея, чтобы сообщить ему об этом. Вчера она была неправа.

Моисей оставил записку с подробным описанием того, где что лежит. Скоро должна была прийти хозяйка и накормить их с Химэко.

Девушка пару раз пыталась достучаться до Нагасаки, в итоге оставила безрезультатные попытки и битый час бродила по дому, в пижаме и халате, засунув руки в карманы. Отыскав на кухне пачку сигарет, вскрыла её и стянула пару штук. Блуждая по дому и обкуривая помещения, Фрэя теребила в руках его записку. Она осмотрела все комнаты и, наверное, перетрогала уже всё на свете, Моисей не стал запирать или прятать от неё свои вещи. В его отсутствие предметы в комнате приобретали иные краски, собственная одежда становилась вдруг посторонней, а этот дом казался чужеродным объектом из другой галактики. Когда он вернется, чтобы она вновь почувствовала себя нормальным человеком?