Вор (ЛП)

ящиков, чтобы запихнуть туда носки. Что-то застучало. Я протянула руку и достала

кожаный дневник.

«Это не мое», — была первая моя мысль.

Посмотрела на дверь. Я уже открыла дневник, когда взглянула на него.

Страницы пожелтели от старости, но еще не распадались в руках. Хорошая

бумага. Обложка была старая и потертая, но страницы внутри были пустыми. Я

просмотрела листы. Кто на Земле позволил бы сделать из кожи такую книгу, чтобы

оставить ее страницы чистыми? Может, что-то застряло, подумала я и потрусила книгу, но

из нее ничего не выпало.

— Джульетта, — услышала я, как зовет меня Беа, — ужин.

Ощущая испуг и вину, я положила журнал обратно в ящик и спустилась вниз.

***

Мне еще никогда так не хотелось не есть. Мой желудок скрутился в узел, когда я

вошла в кухню в задней части дома. В комнате находился уголок для завтраков, а также

широкое окно, выходящее на задний двор. Двор ограждался ровной линией деревьев. Как

же аккуратно они были посажены! Я увидела на некоторых из них плоды. Фруктовый сад?

Беа посмотрела на меня, стоящую в дверном проеме, и махнула рукой в сторону

простого деревянного стола в уголке для завтрака.

— Проходи, садись, — сказала она

Стул громко заскрипел, когда я на него опустилась. Я чувствовала себя

бесполезной, ожидая пока она положит еду на тарелку и подаст мне. Я привыкла

обслуживать себя сама. Дома я всегда готовила сама. Мой папа в основном ел на ходу. Он

мог прихватить что-то по дороге с университета, оставить мне половину, и исчезнуть в

своем кабинете на всю ночь. Я никогда не знала, над чем он работает. Не раз я набиралась

храбрости спросить, но он ограничивался ответами: «исследование» или «не твое дело».

Он едва говорил мне что-то, лишь тогда, когда я оказывалась у него на пути.

Полиция расспрашивала меня, когда я сообщила о его исчезновении, не вел ли он

себя странно в последнее время? Изменилось ли что-то в его поведении? Стал ли он более

скрытным? Раздраженным? Я знала, что это может помочь следствию, если дать им за что

зацепиться. Но правда была такова, что мой отец всегда был скрытным и

раздражительным. Вел ли он себя когда-то по-другому? Я не знала. Возможно, знает Беа.

Или, возможно, он научился этому у нее.

Появившаяся передо мной тарелка вывела меня из раздумий. Беа сидела молча по

другую сторону стола с точно такой же тарелкой, как у меня. На них было наложено пюре,

политое коричневым соусом, зеленая фасоль и свиная отбивная. Теплый, вкусный аромат

должен был бы вызвать у меня чувство голода, но мои внутренности содрогнулись даже

при мысли о еде. С другой стороны, не считая арахиса, которым я перекусила в самолете, в

моем рту не было ни крошки уже целые сутки, и, к тому же, это покажется грубым, если я

хотя бы что-нибудь не попробую. Я потянулась за своей вилкой. Беа кашлянула в упреке, я

отпрянула от столового серебра.

— Сперва, мы читаем молитву, юная леди, — сказала она. — Склони голову.

Я повиновалась и, пока она благословляла еду, удивлялась про себя,

действительно ли это мать моего отца. Насколько я знаю, он никогда не ступал на порог ни

одной церкви. Хотелось бы узнать, смогу ли я привыкнуть к такой долгой паузе перед едой

и к этой небольшой речи.

— Благослови эту пищу, чтобы она подкрепила наши тела, аминь, — закончила

она и подняла голову.

Она взяла свои столовые принадлежности, так что я решила, что сейчас можно

начать есть.

Мы съели наш ужин в тишине. Ну, я говорю «мы». Я провела большую часть

времени, лепя скульптуры из пюре, перебирая зеленые бобы и избегая отбивную. У меня

всегда была проблема с тем, чтобы съесть что-то, что когда-то имело лицо. В конце

концов, Беа заметила, что я не ем.

— Что-то не так? — спросила она.

Я пробурчала ответ.

— И что ты сказала?

— Я…я не очень-то голодна, — пробормотала я.

— Не трать в пустую хорошую еду, — ответила она. — Я не знаю, к какой легкой

закуске ты привыкла в городе, но у меня ее нет. Мы едим три раза в день. И если ты

проснешься от голода в середине ночи, не ищи ничего съестного.

— Не буду, — сказала я, желая исчезнуть.

Мне просто хочется спрятаться куда-нибудь, пока не вернется папа. Он должен.

Он просто обязан вернуться.

Нахмурившись при виде моей нетронутой тарелки, она прокомментировала:

— Расточительство, — после чего принялась доедать свой ужин.

Потом она встала и извинилась, сказав, что ей нужно позвонить.

Я смотрела в широкое окно, сфокусировав взгляд на том месте, где верхушки

деревьев встречались с небом. Фруктовые деревья не были такими высокими, как те, что

росли в лесу по обе стороны от дома. Небо только сейчас начало приобретать оттенок

заката. Мне еще нужно будет приспособиться к разнице во времени.

Что я здесь делаю? Кто мог похитить профессора антропологии? Иногда он был

склонен к тому, чтобы остаться в университете, ночуя на диване в своем кабинете, так что

если бы не погром в квартире, то мне потребовалось бы некоторое время, чтобы понять,

что что-то не так. Но, несмотря на хаос в квартире, не было никаких следов взлома. Из-за

этого полиция не рассматривала случившееся исключительно как похищение, они

упомянули, что существует вероятность того, что он сбежал.

Даже если и так, даже если бы он оставил меня, не сказав ничего, не оставив

записки, определенно, у него была веская причина для этого. Должно было случиться что-

то ужасное. Что-то, связанное с его исследованием, я уверена. Он бы не бросил меня, если

бы не вмешалось что-то экстраординарное. Но как я могу узнать, что же это было? Может

быть, в квартире остался ключ к разгадке, но я не была в состоянии найти его, до того, как

меня отправили сюда. Как я могу помочь ему через полстраны? Как я смогу вернуться

домой?

Мой взгляд вернулся к столу. Если я ничего не ем, то хотя бы могу помочь с

посудой. Но я не имею ни малейшего понятия, что делать с тарелками. Положить их в

посудомоечную машину? Помыть вручную? Оставить на столе? Я отправилась на поиски

женщины, которая являлась моей бабушкой.

Проходя мимо комнаты, заполненной красивыми, нежными чашками и блюдцами,

я услышала ее голос в передней части дома. Я хотела спросить у нее, что делать.

Я подошла к передней гостиной и увидела ее расхаживающей по комнате с

телефоном в руке.

— Ты не можешь ожидать, что я справлюсь с этим в одиночку, — говорила она.

— Ты видел ее?

Я остановилась и сделала шаг назад, чтобы меня не было видно из гостиной.

Подслушивание вряд ли поможет мне понравиться ей. Но я словно приклеилась к месту.

— Если бы ты ее видела, ты бы так не говорила, — скромно сказала она. —

Клянусь, это именно эта девчонка. Ты уверена, что она…?

Молчание.

— Ну, я считаю, это верно, как и то, что ты можешь это получить. Да… знаешь,

то, что я сказала. Я беру свои слова обратно. Она должна уйти. Мне следует…?

Все мышцы в моей груди замерли, словно камень.

— Ба…бабушка? — говорю я, как будто просто шла наверх.

Она повернулась, и на секунду мне показалось, что в ее глазах мелькнул и тут же

исчез страх.

— Жди ее завтра, — резко говорит она в телефон и вешает трубку.

Потом она обращается ко мне:

— Да, Джульетта, что такое?

Я должна уйти. Завтра. Моя голова закружилась. Для чего я здесь?

— Эм… тарелки… должна ли…?

— Оставь. Я позабочусь об этом, — говорит она.

Я должна уйти.

— Если… если ты не против, — говорю я, — я хотела бы пойти в свою комнату.

Я знаю, сейчас рано. Просто я очень устала.

— Хорошо, обживайся и отдыхай.