Воробушек по имени Лиз (СИ)

— Мне так показалось. Что ты ему сделала?

— Ничего, — но парень не поверил. — Правда, ничего! Ну, ладно, наблюдала за ним все занятие.

— Так вот, какие мужчины тебе нравятся! — пошутил Седрик, за что получил легкий удар по руке.

— Не смешно, — буркнула девочка.

— Тогда что же?

— Проверяю одну теорию.

— Какую?

Лиз остановилась и внимательно посмотрела на парня.

— Не могу сказать. Мне пора.

Не дождавшись ответа, она ушла прочь. Седрик смотрел в спину девочки, не зная, что и думать.

***

Подходил к концу октябрь. Каждые две недели в субботу вечером в Большом зале проходили концерты. После первого сборного, теперь каждый выступал сольно или в группе. Лиз ходила на все, ведь ее сольник был только в первой половине ноября. Она с удовольствием обнаруживала каждый раз, что почти весь зал полон. Первый концерт сделал свое дело.

Сегодня вечером был концерт у Адама, ее лучшего друга. Поэтому, прежде чем занять место в зале, она, по обыкновению, сходила за кулисы и расцеловала его в обе щеки, чтобы концерт прошел удачно. Это была их общая примета. Когда будет ее концерт, он сделает то же самое.

Адам по натуре бунтарь, его музыка отражает это состояние. Местами агрессивная, динамичная, она лихо сменялась тягучей мелодичной балладой и обратно.

В этот вечер он спел много ее любимых песен: The Show Must Go On, Who wants to live forever, We Will Rock You, Marry The Night, I Want It All, Counting Stars, Secrets, Preacher и другие.

Preacher, или Проповедник, была написана Лиз для Адама незадолго до приезда в Хогвартс. Она посвящалась дедушке Адама, с которым тот жил до того, как попал на улицу, где его и нашла Лиз. Дедушка Адама был бедным и больным стариком, похоронившем своего сына с невесткой, когда Адаму было чуть больше пяти лет. Несмотря на тоску и болезни, старик был полон света и доброты, он всем сердцем любил мальчика, наставлял его и учил музыке, пока не умер от воспаления легких. На тот момент Адаму было всего одиннадцать лет. Чтобы не попасть в детский дом, мальчик сбежал с небольшим свертком вещей и гитарой. Через несколько месяцев скитаний и игры на гитаре за еду на улицах Парижа ему повстречалась Лиз. Она разглядела в нем потенциал, увидела талант и поняла, что хочет помочь. Девочка забрала мальчика с улицы. Сначала она опекала мальчика, защищала его от нападок хищных продюсеров, настояла на том, чтобы его приняли в музыкальный приют для одаренных детей. С тех пор прошло три года. Теперь Адам был самостоятельным артистом со своей публикой. А Лиз, чтобы почтить память человека, воспитавшего в ребенке такой талант, написала и подарила другу песню. В ней были такие слова:

Когда я был ребенком,

Мой дедушка был проповедником.

Он говорил о Боге,

Да, он был кем-то вроде учителя,

Он сказал «Бог помогает тем,

Кто научится помогать себе сам»

Он был в миллионе миль от миллиона долларов,

Но ты никогда бы не смог потратить его богатство.

Услышав знакомые аккорды, Лиз первая вскочила на ноги и стала подпевать. Через какое-то время за ее спиной стоял весь зал, все сходили с ума. Концерт получился безбашенным и атмосферным. Тряслись стены, окна, пол — всё! Лиз пропела все песни. Точнее, проорала их! Поэтому, вернувшись в спальню, не раздеваясь, рухнула на кровать и уснула.

***

На следующее утро она поняла, что чуть не сорвала голос. Поэтому единственным правильным решением стало молчание на протяжении всего дня. Голосу нужен был отдых и восстановление. Предусмотрительная миссис Смит знала, что не стоит ставить репетицию Лиз после концерта Адама, поэтому у Лиз был целый свободный день.

По этому случаю она взяла с собой чистую тетрадь и ручку и пошла вниз. Подойдя к столу, Гарри спросил:

— Как выспалась?

Лиз только показала большой палец.

— И мне понравилось! А какая твоя любимая песня?

Лиз открыла тетрадь и написала:

«Сегодня я целый день буду молчать. Берегу голос»

— Понятно, — сказал Гарри. — Я тоже сегодня утром хрипел.

Лиз кивнула, а потом написала что-то:

«Моя самая любимая — Preacher» .

В этот момент из-под крыши стали пикировать совы с почтой. Удивительно, но и перед Лиз упало письмо.

— Странно, — озвучил за нее мысль Сириус.

Девочка посмотрела на него с подозрением, потом перевела взгляд на конверт. Только ее имя написано.

«И, правда, странно» — пронеслось у нее в голове.

Несмотря на это она все же решила его открыть. И зря…

Оторвав только левый краешек письма, она увидела, как что-то вылилось ей прямо на руки. Горячее, вязкое и вонючее… Тут же кожа на ладонях покраснела, раздулась и покрылась волдырями. Мгновение Лиз не могла понять, что происходит, она просто смотрела на свои ладони, которые за считанные секунды стали неузнаваемы. А потом, вдруг сразу, она почувствовала резкую боль и закричала.

Не прошло и пяти минут, как ее осматривала Мадам Помфри. Лиз не могла ничего сказать, только повторяла один вопрос «Я смогу играть? Я смогу играть?». По ее щекам струились слезы. Возле нее стояли Гарри и Сириус.

— По-видимому, это гной бубонтюбера, — спокойной ответила Мадам Помфри, промокая раны заживляющим зельем.

— Я должен был догадаться, — виновато сказал Сириус.

— О чем?

— Что на Лиз посыпятся гневные письма от поклонников… — он осторожно посмотрел на Лиз.

И тут до нее дошло. Седрик и толпа его поклонниц. Кто-то из них. А точнее, одна из них. Та девчонка… Она самая сумасшедшая из них. Мгновение — и лицо Лиз вытянулось от злости, глаза расширились и налились кровью. Слепая ярость накрыла ее.

— Я убью ее, — сказала она.

— Ты знаешь, кто это? — спросил Гарри.

— Догадываюсь, — гневно ответила она.

— Только прошу, ничего не делай, — попросил ее Сириус.

Лиз вздохнула. Несмотря на злость и обиду, она прекрасно понимала, что не способна наброситься на девочку.

— Да ничего я и не собиралась делать.

— Правда? — не поверил мужчина. — А то слизеринцам ты навалять не побоялась!

— То слизеринцы, а то бедная влюбленная девочка, которая от отчаяния пошла вот на такие меры, — она показала одну забинтованную руку.

— Похоже, твоя затея с молчанием не удалась, — сочувственно сказал Гарри.

— Да уж, ты прав.

Через десять минут все трое покинули больничное крыло. Свернув за первый поворот, ребята столкнулись с Седриком. Запыхавшийся, он прерывисто сказал:

— Лиз, можно тебя?

Девочка одобрительно кивнула остальным, и те оставили их двоих.

— Прости, это моя вина! — тут же сказал он. — Я должен был догадаться, что всё так легко не закончится! И теперь ты пострадала! Я сейчас же найду эту девочку и всё ей расскажу! Пусть знает! Пусть они все знают! Заставлю ее извиниться перед тобой!

— Остановись, — устало попросила Лиз. — Не надо никуда идти.