Камин-аут (СИ)

На самом деле, у него нет ничего, только чувство сыновей любви и влечения к брату. А если он откажется от второго, у него останется совсем немного.

Голова налилась свинцовой тяжестью, но Маю не хотел спать, вместо этого он вознамерился немного размять пальцы и разучить новую композицию. Идея заняться на тяжелую голову музыкой изначально была никудышной, к тому же Янке ошивалась где-то поблизости, не хотелось, чтобы она мешала.

Потребовалось не меньше десяти минут, чтобы собраться – натянуть домашние слаксы, ботинки и дутый жилет. Маю двигался заторможено, и дважды пришлось возвратиться на кухню – за стаканом питьевой воды, потом за пластиковой литровой бутылкой. Голова, казалось, сейчас вспухнет, лицо горело. Но только не спать, чтобы снова не приснилась какая-нибудь чепуха.

Недавно пришла идея освежить интерьер в подвальной студии. У изголовья старого продавленного дивана появилось новое кресло, удобное тем, что сидя на нем, можно было закинуть ноги на стол. Хотя в декабре спать в подвале стало невозможно, Маю уже убедился, что здесь самое надежное место во всем доме.

Опустив специальную плоскую сумку на стол, потянул за молнию и вытащил дорожный лэптоп Сатина.

Брат отправился к своей девушке, Тахоми с сестрой уехали, поэтому можно немного пошуметь.

Пальцы запорхали по клавишам, воспроизводя легкую мелодию в электронном стиле, но совсем скоро Маю сбился с ритма, пришлось начинать заново.

Он в полголоса напевал песню, хоть в голове мелодия звучала четко и ясно, на деле же музыка никак не хотела зазвучать также. В качестве припева он взял два коротких четверостишия – последнюю неделю он занимался тем, что работал над ними – поэт из него такой же, как из брата – монтажник.

Маю бормотал первую строчку, ставшую названием песни. Стремясь облегчить понимание, мальчик использовал английский язык.

Чувствуя, что больше не в состоянии оставаться в стоячем положении, он прекратил попытки и забрался с ногами в крутящееся кресло. В драмкружке сказали, что у него чересчур попсовый голос, после чего Маю твердо решил, что не будет сочинять текстов о любви.

В сохраненных файлах на жестком диске нашлось несколько звуковых дорожек, над которыми в последнее время работал Сатин. Информация была не засекречена, и Маю с легкостью зашел в папку с заготовками будущих песен. Ноты, слова, черновые зарисовки стаккато , слаженные мелодии, файлы с пометками от других участников группы, и многое другое.

Эти воспоминания зарядили положительными эмоциями, и мальчик, крутанувшись на стуле, внимательно глянул на синтезатор – может быть, если пойти у отца на поводу и позволить тому заняться музыкальной карьерой сына, Сатин проявит толерантность по другим вопросам. Один уголок рта приподнялся вверх, на щеке появилась ямочка.

Вдев в ухо наушник, протянул провод к колонкам. Напевая слова песни, Маю тихо заиграл, для начала выбрав минорную мелодию, одну из записанных на локальном диске. Сатин бы его прирезал за это, а может, наоборот, порадовался. Это было довольно просто – повторять ранее услышанное, но неожиданно система начала перезагружаться. Не хватало еще на нездоровую голову угробить чужой компьютер.

Маю выдернул наушник и отбросил. Кажется, ему ясно дали понять, что пора лечиться, пока температура не подскочила выше. Даже не удосужившись отключить электронику, повалился на диван. Полосатый диванчик настолько ветхий, что его нельзя было собрать, с того раза как Маю его раздвинул, так и простоял.

Интересно, девушек до сих пор нет? Наверное, в супермаркете делают закупки перед предстоящей поездкой: продукты для дома, крем для загара… Может, еще куда-то решили заехать, – думал Маю сонно.

Какое-то время он внимал тишине, пытаясь различить, где снег неслышно касается земли, а где мороз чертит на стеклах узоры. Щелкая суставами и массируя запястья, кажется, проваливался в беспокойный неглубокий сон, но поспать Маю так и не дали: опустив за собой металлическую дверь, в подвал спустилась Янке. Мальчик старательно симулировал крепкий сон. Через закрытые веки он ловил свет ламп. Отбросив на лицо тень, Янке пересекла комнату. От неё пахло ненавистным Маю мылом «Камей», а еще спагетти, которые утром впопыхах разогревала Тахоми.

На секунду он приоткрыл правый глаз. Янке чуть согнулась над синтезатором. На ней были чулки-стрелочки – мальчик мысленно закатил глаза.

– Спишь? – равнодушно спросила Янке, обходя синтезатор и падая в кресло. – А мне скушно… – пожаловалась она.

Маю демонстративно отвернулся к стене.

– Я слышала, как ты играл и пел. Извини за открытую критику, но мне кажется, синтезатор не твоё, тебе больше подойдет вокал. У тебя нет чувства ритма, и ты сбиваешься, когда нервничаешь.

Маю продолжал игнорировать Янке.

– Слушай, у тебя подымить не найдется? В магазин идти лень.

– Слушай, отвали, – механически отозвался мальчик, уставившись в стену. – Если тебе скучно, развлекай сама себя.

Янке рывком поднялась с кресла и подошла к Маю. Уперев правую ладонь в полосатую обшивку рядом с его плечом, заговорила тише:

– Ты чего такой недружелюбный? Поругался с бойфрэндом? – лукаво ухмыльнулась Янке.

– Нет у меня никакого бойфрэнда, – заявил Маю и посмотрел на тонкую смуглую руку в перчатке в мелкую сеточку. – А с чего ты вдруг решила, что у меня есть бойфрэнд? – Маю напрашивался на спор.

Нарушительница спокойствия быстро сбросила обувь и, привалившись спиной к стене, устроилась рядом на диване лицом к Маю.

– Оставь меня здесь одного, мне неприятно, когда чужие люди вторгаются в мое личное пространство, – оскорбился мальчик.

– Подумаешь, разок… Тоже мне, несчастная Спящая Царевна. Ну и где же твой принц? Выбирает букет роз?

– Я, кажется, тебе понятным языком объяснил, что я не встречаюсь с парнями, Янке.

Какое-то время та сидела в глубокомысленном молчании, но продолжалось это сравнительно недолго.

– Мне действительно одиноко, и я хочу курить. Поговори со мной, Маю, – сказала почти нормальным голосом, но Маю так просто не поведется на её уловку – я такая одинокая, никто меня не любит. Старая любимая песня Янке.

От её одежды исходил слабый табачный душок. Сегодня никакой подкладной ваты – отчего-то Янке не надела бюстгальтер, и свитер обтягивал её абсолютно плоскую грудь, что не очень-то вязалось с накрашенным лицом. Должно быть, именно подобранный умело макияж делал это лицо женственным и привлекательным, впрочем, откуда ему знать наверняка. В целом Янке выглядела заморенно. Маю даже успел проникнуться сочувствием – повезло же натолкнуться на недовольного всем подростка.

В груди екнуло, когда её согнутые ноги выпрямились и уперлись в колени Маю. Опустив взгляд, мальчик уставился на эти два недоразумения, затянутые черными колготками. Янке тут же перестала его пихать.

– Можно я тебя поцелую?

Рот едва сам собой не открылся. Взгляд уперся в хорошо очерченные темные губы, крупные и чуть приоткрытые. Вот сволочь!

– Да пошел ты, – прошипел мальчик, удивляясь, насколько тихо и испуганно прозвучал собственный голос.

– Ты всегда такой неуступчивый, Маю?

– А какого хрена мне с тобой целоваться?!

– Потому что у меня есть всё для этого. Я не оморфна. И я кое-что знаю про тебя. Например, ты запал на мои ноги, я это чувствую. Не хочешь взглянуть на них без колготок?

Ну да, не сегодня ли утром он уговаривал себя пойти в клуб, чтобы подцепить кого-нибудь, – сыронизировал про себя Маю. А теперь до смерти испугался какого-то поцелуя.

– Знаешь… а ты недурно поешь, – сменила тему Янке. – Ты здорово умеешь передавать эмоции и настроение песни, и голос у тебя приятный. Мне понравилось, как ты пел.

Тон Маю потеплел на пару градусов:

– Я четыре года проучился в Театральной академии, там учат таким вещам.

– Мм… Наверное, ты очень даже хорошо понимаешь эту странную музыку своего отца. Во всяком случае, лучше, чем другие. Ты так не считаешь?

Маю промычал что-то нечленораздельное, уткнувшись губами в кулак, и уже собираясь продолжить сбитый сон.