Камин-аут (СИ)

– Кушай, – улыбнулась несимметричной улыбкой – значит, еще долго проживет – и подперла щеку ладонью. – Потом принесу десерт.

Еще одна закономерность: Янке оставалась довольна и жизнерадостна, даже когда получала нагоняй за нерасторопность. Янке была довольна всегда. Скорей всего, из страха выглядеть неблагодарной. Тахоми казалось, что всё дело в потере памяти, изменившей её характер. Янке ничего не знала о себе и пребывала в благостном неведении.

– Ты знаешь, почему Эваллё так меня ненавидит? – после затянувшейся паузы спросила она, наблюдая за обслуживанием зала. – Вероятно, он не понимает подлинную причину моего появления. Я вовсе не хочу становиться яблоком раздора.

– Эваллё всегда был замкнутым, но в то же время он проницательный парень. – Тахоми в подтверждение своим словам рассекла ладонью воздух: – Буквально с первого взгляда решает, кому он сможет довериться, а кому нет. Для него, я почти уверена, первое суждение – самое правильное. Но ты не принимай близко к сердцу.

Янке молчала.

Далеко не сразу она перешла с официального «вы» на более формальное «ты», еще с меньшей охотой стала называть членов новой семьи по именам. То замечание, что Эваллё холодно отнесся к появлению темнокожего трансвестита в их семье, отнюдь не было преувеличением, Эваллё считал, что привести Янке к ним в дом, было верхом кретинизма. Рабия была против того, чтобы Янке работала, но Тахоми не видела ничего криминального, если та найдет себе заработок, вот только с появлением денег эта артистка совсем изжила страх, что её могут выставить за дверь в любой момент.

Порой Тахоми не доставало волевых черт сестры, чтобы как-то повлиять на Янке.

Отправив племяннице сообщение, чтобы та не задерживалась, стрельнула сигаретку у коллеги по работе.

– Этой весной мне стукнет тридцатник. Можешь в это поверить? – без интонации произнесла японка, разжевывая вареный язык. Она любила этот ресторан за то, что все продукты здесь высокого качества.

Янке намазывала тост массой из сыра и творога для неё.

– Да нет, признайся, за последние месяцы я постарела лет на десять.

– Зачем мне признаваться, если я так не думаю? – удивилась та и расплылась в улыбке.

Тахоми опустила глаза и протяжно вздохнула, продлевая паузу.

– Мне тут пришла идея… надо с тобой посоветоваться.

Янке кивнула, выражая свою готовность слушать.

– Не знаю, с чего начать…

Наверное, на лице отразились смешанные чувства. Янке поджала нижнюю губу, отчего стала выглядеть почти трогательно.

– Больше двух недель прошло, как он улетел на острова. Ведь можно было найти способ связаться с нами. Он вынуждает нас… сходить тут с ума. А вдруг что произошло, как мы тогда узнаем?

Подождав, пока она соберется с мыслями, Янке уточнила:

– Ты говоришь о Персивале? Тот человек, который приходил к нам несколько раз – осматривать твою сестру? Он предупреждал насчет того, что мобильная связь на островах плохая.

Она не хотела говорить этого Янке, но кто предполагал, что ситуация так повернется, и теперь другого выхода нет кроме как рассказать.

– Янке… ты знала, что моя сестра умирает?

Темно-синие глаза округлились.

– Умирает?

Японка опустила взгляд на горшочек с жульеном. Зачерпнула ложкой ароматной грибной массы. Поднесла ко рту.

– Не… не понимаю, как… до сих пор было скрыто.

Когда плутовка волновалась, то начинала говорить необычно. Иногда её бывало трудно понять.

– Значит, не знала, – резюмировала женщина. – Моя сестра очень тяжело больна, болезнь начала прогрессировать с начала осени. Когда мы узнали об этом… Сатин обзванивал клиники, искал, искал врачей-специалистов повсюду. Мне было жаль его, он так переменился. Если был хоть грамм надежды, он цеплялся за неё. Сначала думали не говорить об этом детям.

После звонка Сатина, Персиваль тут же приехал к нам, но так ничего и не объяснил, похоже, он сам не до конца понимал, в чем дело, только сообщил, что сразу от нас поедет в аэропорт… Янке?

Та вперила взгляд в одну точку, побледневшее лицо стало похоже на маску.

– Так она умерла? Умрет?

– Боюсь, что из-за этого Сатин задерживается. Извини, эта новость стала для тебя слишком неожиданной. Не хотела тебя шокировать. Я бы и раньше рассказала… всё-таки ты тоже имеешь право знать.

– Как же это? – накрашенный рот дрогнул. – Как же… как она справлялась с этим? Ведь, когда они уезжали, Рабия выглядела спокойной.

– Янке… – попробовала вмешаться Тахоми.

– Она была спокойна. Всё это время я не видела её даже плачущей!

– Муж возил её к врачу. Мы старались лишний раз не говорить об этом, – японка накрыла узкую ладонь Янке, сжавшуюся в маленький кулак. – Зачем усугублять чужое горе?

– Чужое? – Янке поперхнулась и скользила по её лицу блестящим взглядом. – Ты думаешь, что Сатин потом сам расскажет детям, что произошло с их матерью? Ты правда так думаешь? Этот человек дал ощутить мне опору под ногами, я никогда не переложила бы на его плечи ответственность за принесенную дурную весть. – Янке смотрела на неё так, будто видела впервые в жизни. – Не говори, что он не заслуживает соучастия, только потому, что хочет казаться достаточно стойким в тяжбе.

– Принеси десерт, я уже доела, – женщина протянула Янке пустую тарелку с грязной салфеткой. Буквально впихнула в её заторможенные руки.

– Так Сатин не знал о том, что его жена, возможно, скоро умрет? – гнула свою линию Янке, не сводя с неё осудительного взгляда. – Как вы двое, ты и Персиваль, могли позволить ему отправиться в этот круиз? Это бесчеловечно. Детей вы хотя бы удержали на расстоянии, но взгляните на ситуацию их глазами…

– Янке, да что ты можешь знать о моем зяте, кроме того, кем он пытался быть для тебя? Или о его детях. Мне нужен твой совет, а не порицание. Послушай, я начала с того… Персиваль уверял, что моя сестра не переживет декабрь, но я не могу до него дозвониться. В клинике, где работает Персиваль, говорят, что он еще не вернулся с островов. Я хочу сама слетать на Сейшелы . Я успею до Рождества. Планирую к этому времени подыскать себе квартиру, а тебе предлагаю выбор – ты можешь уйти прямо сейчас, я позабочусь, чтобы у тебя было своё жилье, или можешь остаться со мной и детьми.

Янке сглотнула и вдруг сказала:

– Сатин прыгнет со скалы в океан или бросится под пароход?

– Нет, моя дорогая. Он так не поступит.

– Сейчас ты пытаешься угадать.

– В общем, мне надо самой убедиться, что с ними всё в порядке, а заодно повидаться с Персивалем. Я не думала, что их поездка затянется надолго. Я поеду, а ты подумай над тем, что я тебе предлагаю.

Но Янке будто её не слышала, заворожено глядя перед собой.

Чуть позже взволнованная чем-то девушка поманила Янке за собой в кухню.

*

Суббота. На улице еще не посветлело, но Тахоми уже проснулась и успела принять душ, хотя горячая вода бодрости ей не прибавила.

Еще не до конца проснувшись, женщина никак не могла взять в толк, почему Эваллё упорствует.

– Можешь мне объяснить, чем вызвано твое нежелание переезжать? Тебе плевать на мое стремление хоть как-то повлиять на вас?

Она размышляла, что бы приготовить на субботний завтрак, Эваллё ее сбивал – японка отвлекалась на парня и пыталась думать о еде, чувствуя подступающую мигрень. В доме стоял холод, и женщина поверх свитера из мягкой шерсти набросила теплый халат зятя, который был велик в плечах, но едва сходился на груди.

– Нет, – последовал простой ответ. Эваллё было плевать.

– Очень рада, – пробубнила Тахоми.

Она уселась за стол и потерла виски, взлохматила волосы, пытаясь привести себя в чувство. Задребезжал холодильник.

– Если тебе не все равно, почему ты считаешь мою затею бессмысленной?

– Почему ты спрашиваешь у меня – спроси у моих родителей?

– Да, черт возьми, Эваллё!.. Ты не понимаешь…

– Объясни.

– Со мной у тебя будут перспективы в будущем. Пойми ты наконец. Ты хочешь оставаться здесь со своим отцом? Я знаю, как он к тебе относится. А я помогу устроить тебе свою жизнь.