Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

- Что? Запустит в меня шкаф?

- Ты точно свихнулась…

Тигоол с возмущением сложила руки на груди. Я села на кровать и тоже посмотрела в окно, но там царствовал мрак ночи. Похоже, побродить по земле Нижнего этажа и полюбоваться чужим небом над головой не получится до наступления утра. Я не чувствовала ни витавшего вокруг волшебства, ни разницы от того, что дышала воздухом иной половины мира. Словно всё ещё была наверху. Это печалило и интриговало одновременно. Конечно, сидя в четырёх стенах, трудновато заметить отличия, если они имелись. Юдаиф предупреждала, что трава на половине Спустившихся не синяя, а небо - не красное. Нижний этаж по всем признакам соответствовал верхней части Клепсидры, отличались лишь народы, которые их населяли.

- Я вспомнила, что потеряла, - я свела лопатки за спиной. - Со мной нет Наездника. Помнишь, я говорила о паразите? Не могу поверить… Я так привыкла к нему, что теперь кажется, будто я потеряла часть себя, а не… попутчика, однажды прицепившегося в пещере Скууфтов. Но его нет! Он… остался на Нижнем этаже?

- Это вряд ли. Я думаю… - Тигоол пожала плечами и неуверенно продолжила, - наверное… он погиб при переходе. Скорее всего его жизненную энергию поглотила дверь. Они ведь слабые, эти паразиты, редко могут прожить без носителя. Переход ударил по нему. Может, поэтому тебе было так плохо первое время?

- Или Наездник - причина, по которой дверь пропустила меня. Своего рода плата, - я видела, как скептически скривилась Спустившаяся, однако всё равно не могла отделаться от мысли, что Сайтроми лишь потому не выгнал его раньше. Он знал, что мне предстоит отправиться на Нижний этаж, и оставил паразита «в помощь», о которой глупое создание и не догадывалось.

Я ещё раз наведалась к матери Тигоол, и она опять знакомилась со мной и журила дочку за долгое отсутствие. Перед самым сном мы пили чай. Чувствовала себя незаконно вторгнувшейся в семейный уют, но обе Спустившиеся настаивали, чтобы я не сбегала от них в другую комнату. Похоже, когда-то хозяйка дома являлась той ещё царицей гостеприимства. Сейчас ей было под пятьсот лет. Примерно столько же должна прожить и Тигоол, и Глядящий в душу, а Юдаиф, наверное, уже приближается к этому возрасту, если я не ошибалась. В их видовом соответствии так легко запутаться.

- Сколько тебе лет?

- Неприлично такое спрашивать, - дразнила девушка в мальчишеской рубашке. - Ну, вообще-то сто с небольшим. Я старше тебя, малышка, и это даёт мне право поучать тебя жизни.

- Ещё чего! - выпалила я.

- Она это может, - проскрипела матушка Тигоол, из проросшего сморщенного финика с каждой минутой превращаясь в живого и весёлого Спустившегося. Общение ей было необходимо, как вода растению.

- Завтра решим, как будем искать Королеву, - шёпотом сообщила девушка.

- Ты разговаривала с ней вслух?

- Да. Но не имею представления, что она поняла и решила. Она не звала меня.

Эта новость настораживала. Не хотелось бы застрять тут надолго. Хорошо, что рядом оказалась знакомая, а иначе я бы уже паниковала. Как представлю себя одну на чужой земле, в окружении незнакомцев, пока Сат’Узунд задерживается, может статься, на соседнем материке, и дрожь пробирала. Хоть бы Созерцателей отправила с весточкой.

Ночью впервые за долгое время снились красочные сны, часть которых даже отложилась в памяти после пробуждения. Я медленно приближалась к осознанию, что уход Наездника сулил не одно лишь спокойствие в замкнутых пространствах. Изменения коснулись чего-то глубинного, не поддающегося толкованию. Кажется, я даже и не догадывалась о существовании этих потаённых уголков, которые от меня закрывались разжиревшей тушкой паразита, как чистые участки коры зарастают мхом. А теперь они взывали ко мне, просили обратить внимания, постичь их тайны. Как же легко дышалось без Наездника! Как же блаженно засыпалось в новых условиях без зудящего страха четырёх стен!

На следующее утро я только и успела, что продрать глаза, потянуться, накинуть одежду и размять затёкшую ногу, как в комнату влетела Тигоол с шарами вместо глаз. Шокированное выражение лица всё чаще приставало к ней в качестве непривычного образа.

- Что-то с матерью? - это была первая мысль, и она напугала даже меня.

- Нет. Ты сама всё увидишь через секунду. Проклятье, теперь зевак не оберёшься… - Девушка помахала руками на манер веера, охлаждая разгорячённое лицо. Я взяла её за трясущееся запястье, рассчитывая из поверхностных мыслей Спустившейся выцепить, что вызвало такое возбуждение. Но она сама сказала. - Позволь представить тебе… Королеву Сат’Узунд.

Я резко повернулась к арке и невольно дёрнулась назад.

И опять это чувство… поглощающей смеси благоговения и трепетного ужаса. Меня захлестнуло. Завертело. Подавило, что аж дыхание спёрло. Примерно то же я испытывала, глядя на Сайтроми в Байонеле. Словно сквозь сомкнутые челюсти заливается водопад, и нет сил ни выпрыгнуть из-под него, ни вдохнуть. Такое же состояние пробудил во мне облик Сат’Узунд.

Трудно сказать, что конкретно несло в себе и распространяло на окружающих ауру величественности. Великанский рост, унижавший высоту обыкновенных Спустившихся и людей? Ветвистые рога, словно разросшаяся корона, царапавшие потолок, так что носительнице приходилось пригибаться? Грациозность, отпечатавшаяся в каждом изгибе тела? Белоснежная фигура с удачными вкраплениями синевы в платье, чей шлейф волнами-медузами стелился по полу? Или всё дело в магии, невидимой глазом простых смертных, но ощущаемой их слабыми несовершенными душами?

Одно можно было сказать наверняка: Сат’Узунд очаровывала, гипнотизировала, как змея свою жертву, при том что являлась сошедшей со страниц иллюстрацией безобразной внешности. Так выглядят сложившие лапки мохнатые шершни или спящие в земле медведки: вроде и уникальные, и притягивают, но невольно поражаешься, как вообще кто-то будет любоваться такими созданиями. Смотришь и внутренне содрогаешься.

Что-то было неправильно в утончённом облике Королевы, и разум глиняным горшком трескался в попытках ухватить все детали, конкурировавшие за внимание сбитого с панталыки наблюдателя. Противоречие вторгалось подобно пьяному гостю, который и раздражал, лишая спокойствия, и удивлял своим смелым поведением, и пугал непредсказуемостью. Такого диссонанса я не испытывала, пожалуй, никогда.

Вот как объяснить, что прекрасные тонкие кисти оказались почти совершенными, хоть бери слепок и выставляй в музее, если бы не заметная изогнутость в области запястий? Стоило заметить её чрезмерность, и весь идеал сыпался сдутым карточным домиком в услужливо подставленную коробку. Или способная вызвать зависть шея, чья длина лишь на пару сантиметров превышала эталон, и только это одно перечёркивало всю её красоту? Телу, которое лепили будто по формам скрипок, противопоставлялось лицо с такими глубокими впадинами, колеями и морщинами, невежественной толпой скопленных возле лба, что хотелось завыть от несправедливости. Сат’Узунд вышла такой бесподобной… и уродливой одновременно. Одна сторона оттеняла другую, и всё зависело лишь от перспективы. Пока игнорировалась непривлекательная половина, Королева являла собой образец великолепия. Как только взор падал на «страшненькую» деталь, меркло внушённое раннее изящество.

И всё же на первый план выступала внутренняя мощь, которая настолько явственно проявлялась, что на моей коже выступила испарина. Как будто мне представили тысячелетнюю статую, впитавшую в себя превратности пережитых эпох, страдания и мольбы лобызавших её основание людей, кровь неизвестных воинов, махавших мечом в одной комнате с каменным величеством, песни и мелодии, исполненные подле, и ещё невесть что. Меня разрывало от осознания, насколько много скрыто в этом сильном теле, и ужас учащал сердцебиение, когда я представляла, что это существо начнёт говорить. Одного слова хватит, чтобы разнести лачужку на отдельные брёвнышки. Нет, даже звука.

- Н… Нахиирдо, - почти шёпотом позвала Тигоол. Наверное, уже не в первый раз. – Поклонись.