Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

- Никто больше в Lux Veritatis не понимает, какую важную миссию мы исполняем. Лангзам и Риндожи смотрят на наши успехи и думают лишь о том, как бы указать нам на место, - ворчливо изрёк наследник семьи Лонденол. - Думают, что мы слишком выпячиваем своё влияние. Меня тошнит от внутреорденовой политики! И от узости восприятия отдельных представителей. Они не видят, что мы делаем не меньше их? Отправляться в пространство между этажами и закрывать образовывающиеся проходы - одно из опаснейших дел. Но с их позиции - позиции не вовлечённых в работу проходимцев - это детская шалость.

- Ну и пусть, - проговорила старейшина. Гибель близнеца потрясла Мимрои, ударила по её здоровью, однако женщина не растеряла привлекательности. Пушистые белоснежные волосы напоминали стелившийся по земле снег, а совершенные пропорции тела, приковывавшие внимание любого, она подчёркивала облегающими нарядами. Однако Гаррел ловил себя на мысли, что чего-то наставнице не хватает в характере и внешности, чтобы быть идеальной, правда, вслух этого не говорил. - Мы делаем хорошее дело, и важен лишь результат. Сейчас в Lux Veritatis не всё гладко, и масло в огонь подливают старейшины Лангзама, что не доверяют ни себе, ни друг другу, ни нам. Но вместо осуждения и ярости нам положено поддержать собратьев по вере. Прояви терпение. Спады закономерны для истории, ничто не может идти гладко вечно. Однако Lux Veritatis выстоит, как и всегда, - Мимрои обворожительно улыбнулась. Кажется, слепая вера в Терпящую и собственную непобедимость - основные качества старейшин. Гаррел решил взять это на заметку.

- Знаю, - вздохнул юноша, поправляя обшлаг на левом рукаве. - Должно быть, меня сильно утомила последняя вылазка. Дверь охраняли демоны, и некоторые наши погибли. Каждый раз в стычках кто-то умирает. Никак не могу привыкнуть к этому, - он утёр лоб рукавом. - А ещё я недавно навещал короля Антуара. Он всё ещё видит во мне покойного сына, и я не имею морального права отказывать ему… в своём внимании. Король выглядел обеспокоенным. Говорил, что королевства-близнецы угрожают ему войной. Звучит устрашающе, учитывая, что крупных войн между людьми не бывало… сколько? Около тысячи лет? Сложно поверить…

- Не говори так. Люди лучше, чем ты думаешь, - нахмурилась Мимрои, но призванная строгость трескалась от неудачной игры.

Женщина потянулась к любимчику за поцелуем, но тот сделал вид, что не заметил её жеста. Она нравилась ему, он уважал её как наставницу, но порой страх перед одиночеством, усугубившийся после смерти близнеца, превышал все допустимые нормы. И утолять этот голод Мимрои приходила именно к Гаррелу. Наследник рода Лонденол видел, как ей импонировал его сильный характер, порой по-взрослому трезвые и умные рассуждения. А уж невинная молодость так вообще сводила с ума. Неогранённый алмаз хотелось отшлифовать, придать ему правильную форму, к чему женщина и стремилась все эти годы.

- Король не в себе. Старость и затяжные болезни, сам знаешь, - а ещё ей нравилось утешать подопечного, даже если в этом не было зримой необходимости. - За него правят советники.

- Завтра я снова еду к королю. Надеюсь, к тому времени он не потеряет рассудок окончательно, - Гаррел позволил себе усмехнуться. - Всё ради блага человечества… и материнской гордости.

Наставница улыбнулась, веря, что юноша говорит о её гордости. Она надеялась на это.

Вскоре Мимрои оставила подопечного отдыхать перед длительной поездкой. Гаррел прилёг, утомлённый не самым простым днём. Вот уж он не ожидал, что его попросят преподать урок новичкам, и молодой Лонденол чувствовал себя высокомерной выскочкой, читая лекции почти таким же мальчишкам. Только он уже являлся старейшиной ордена, а они… В На-Ла любили молодых и талантливых, и Гаррел на собственной шкуре познал это правило. Хотя иногда ему начинало казаться, что в совет его позвали не за заслуги перед орденом, а потому что Мимрои требовалась подушка для слёз или ублажатель. В любом случае, все оказались в выигрыше… вроде бы…

Блаженный отдых прервал нежданный посетитель. Гаррел часто жалел, что позволял этому дотошному парню заходить в свою комнату, но прогнать уже не мог, иначе остался бы совсем без друзей. Когда Лонденол стал старейшиной, возможности завести тёплые отношения со сверстниками, к которым он в действительности никогда не тянулся, скончались в муках. И только этот бессменный гость не чурался Гаррела и его ореола подрастающего примера для подражания и объекта зависти бесталанных прохиндеев.

- Я дал тебе ключ не для того, чтобы ты врывался без стука, - не отрывая головы от подушки, бросил юноша.

- Всё ещё злишься из-за того раза, когда я случайно зашёл во время твоих горячих утешений этой светленькой? - спросил Ключник. Иначе старейшина его и не называл, так как он попросту не заслужил прозвища получше.

- Она моя наставница, между прочим. Прояви уважение.

- Да знаю я, в чём она тебя «наставляет», - гость тут же примирительно выставил ладони, стараясь сгладить собственную дерзость. - Я просто подумал, что тебе тоже бывает одиноко, и обещал навещать тебя время от времени.

Гаррел относился к единственному интересному собеседнику мужского пола в этих стенах двойственно. Он радовался его приходу, поскольку этот остряк умел разрядить обстановку и поделиться с Лонденолом необходимой уверенностью, на что Мимрои со всеми её славными словесными поощрениями и милыми взглядами не способна. И вместе с тем испытывал лёгкое раздражение, нараставшее в беседе с Ключником. Он казался неестественным с такими серьёзными и проницательными глазами на столь молодом лице. Гаррела трудно было обмануть притворством и фальшью, и юноша содрогался, понимая неправильность своего единственного товарища. В каком-то смысле, он видел в нём отражение самого себя, может, не настоящего, но который обязательно появится спустя годы. Говорить с будущим собой одновременно полезно и неприятно.

- Сейчас мне нужен только покой, - притворяясь чуть более уставшим, чем был на самом деле, сказал Гаррел.

Гость преувеличенно громко затопал, пытаясь комично передать неудачную тихую поступь. Вот только старейшине было не до смеха.

- Ты совсем растерял чувство юмора, - скривился Ключник, запрыгивая на тумбочку, как будто она служила стулом.

- Нет, я потерял кое-что значительнее этого, - Гаррел уставился в потолок, расписанный, как и в большинстве комнат, на манер иллюстраций в Священном Писании. Юноше досталось помещение с пересказом главы о путешествии верующих на край мира, за которым, как им представлялось, скрывалась покинувшая их Терпящая. Или покинутая, кому как больше нравится. Ничего особенного, рисунки именитых мастеров встречались в каждой комнате резиденции, и Гаррел привык к ним. Но отчего-то в сценах, застывших на затвердевшем материале разноцветными кляксами, ему мерещилась история собственной жизни. - Однако при этом обрёл не менее важное. Не всегда потери оставляют за собой дыру в душе. Иногда они приносят с собой стимул. Lux Veritatis тоже пора что-то потерять, чтобы вознестись. Вот только они перепуганы до смерти грядущими переменами.

Юноша поднял голову и заметил, что гость испарился так же внезапно, как и пришёл. Ни «здравствуй» тебе, ни «прощай»! Гаррел фыркнул и вновь откинулся на подушку.

На столе россыпью лежали письма от отца, на которые наследнику рода не хватало времени, сил и желания отвечать. Покидая дом, тогдашний мальчишка обрубил для себя связи с прошлым, полностью посвятив жизнь Lux Veritatis. Вот только весточки из прошлого тянули назад, отрезали заметный кусок и забирали себе, как будто по праву. Гаррел ненавидел это чувство. Втайне он надеялся, что господин Лонденол прекратит писать, даже если это будет означать его кончину.

Полудрёму старейшины прервало срочное сообщение. Новость, взбудоражившая людей и поднявшая на ноги даже самых уставших служителей. Случилось то, во что многие не верили и чего втайне до дрожи боялись.

- Господин, страшные вести от короля, - выпалил вестник бед. Гаррел вопросительно уставился на обескураженного мужчину. - Война… Наше королевство объявил войну Ролуангэ.