Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

Но служители не желали сёстрам по вере зла! Виноваты, само собой, гадкие демоны… Они подготовили западню! Естественно, естественно… Люди вновь пострадали от их испорченности.

В тот день Рандарелл вновь ощутил себя сиротой. Тогда он попробовал не зацепляться за это чувство, только оно никуда не ушло. Просто затаилось. И со временем, когда правда окончательно улеглась на приготовленное ей место, острый шип уколол в области груди.

Парень знал, что Саратох уже не вернётся. А виноватые в его гибели… невозможно было найти их. Таковых попросту не оказалось. Демоны? Они либо погибли в монастыре, либо сбежали «домой». Что проклинать весь их род, какой в этом вообще толк? Людей это не воскресит. А кто тогда предстанет перед судом? Заговорщики среди служительниц? Старейшины Лангзама, что отказались разбираться в непонятном деле?

Коридоры резиденции будто опустели, и в них поселился неприятный колючий сквозняк. Рандареллу не хватало наставника, его сосредоточенного взгляда, кроткой ободряющей улыбки и назиданий. Мягкий тон мудрого Саратоха тормошил в душе парня ленивых музыкантов, которые тут же принимались наигрывать бравую мелодию. А строгое повеление, которое также нередко срывалось с губ Осветителя, стегало оживляющей плетью. Рандареллу безумно нравилось, как наставник умело чередовал похвалу с критикой, суровый взгляд - с довольными кивками. Прирождённый учитель. Как жаль, что его методы нынче не популярны. Большинство наставников стараются не показывать привязанности к подопечным. А похвалу зачастую стараются вообще исключить из оценок, полагая, что положительные замечание губят настоящие таланты, запускают развращающую слабину в души подрастающего поколения.

Если бы у Саратоха осталось больше времени, он бы вырастил немало замечательных личностей. Но теперь всё кончено.

Больше всего злило, что люди вокруг словно и не способны были вникнуть, что произошло. Выжившие монахини из разрушенной обители мямлили и стонали на тему предназначения и Судьбы, служители Церкви Терпящей отнекивались от причастности к инциденту, а в Lux Veritatis только пожимали плечами. Нет незаменимых людей, и Саратох - остановившаяся деталь, которую можно убрать, поставив на её место новую. Никто не видел его значимости, кроме Рандарелла. Никто не осознавал, как много Лангзам потеряет после смерти Осветителя. Он хоть и был приверженцем классических методов, в чём-то ошибался из-за устаревших взглядов, но всегда искал лучшее для Церкви и простых людей. У господина Монтоги было особое чутьё, Рандарелл верил в это. Саратох не обладал даром Зрячих, однако и без него замечал маскарад и лживые гримасы.

Что Lux Veritatis будут без него делать? Особенно сейчас, в условиях растущей разобщённости в орденах? Монтоги как будто понимал что-то на глубинном уровне, не вдаваясь в сложные анализы, и пресекал беду, обрубал в зародыше. А что могут эти самовлюблённые старики, провозгласившие себя мудрейшими? Представители Света Намерения не могли договориться между собой, голосили на манер расстроенного инструмента. Старейшины Риндожи держались отстранённо, словно общие проблемы Lux Veritatis их ничуть не касались. А в Свете Надежды творилось что-то непонятное. После внезапной кончины брата-близнеца светловолосой старейшины место предложили восходившему на пьедестал почёта и славы Гаррелу Лонденолу. Эти перестановки в верхушке прошли так обобщённо, без обсуждения с главами других значимых орденов, что многие шептались о чрезмерном своеволии На-Ла. Но остальным как будто не было до этого дела.

Глядя на воздвигаемые словно сами собой стены между старшими орденами, младшие начинали проявлять недопустимую вольность. Рандарелл всё ещё держал в памяти выходку Фасетто (и верил, что гибель людей действительно была их виной), и содрогался. Как далеко зайдёт эта распущенность, поданная в виде плохого примера троицей главных? Представители младших орденов всё неохотнее отчитывались перед теми, кто стоял над ними. Недовольство друг другом крепло с каждым днём.

Что, если эти настроения выйдут за пределы Lux Veritatis? Тогда люди прекратят полагаться на Церковь, почувствовав в ней враждебность. Не только недостатки веры и отрицание существования Терпящей являлись бичом стройной и крепкой системы, выстроенной Lux Veritatis и тысячелетиями оправдывавшей себя. Ещё одним врагом была секуляризация, и служители всячески боролись с её расцветом. Но какой народ захочет идти за святыми, которые собачатся друг с другом и проявляют некомпетентность в борьбе с демонским отродьем? А ведь они только и делают, что проигрывают в последние годы…

Рандарелл подолгу сидел в одиночестве и буравил взглядом обложку подаренного наставником блокнота, стремясь разумом охватить необъятное, связать предупреждения с настоящим положением дел. В него парень записывал полезные советы и информацию, которую не хотел забыть. Было в блокноте много цитат самого Саратоха, которого ученик почитал как одного из самых великих людей, с которым доводилось общаться в жизни. Последняя запись гласила: «Присматриваться к ближним». Рандарелл часто перечитывал её, удивлялся сложности и обилию толкований этой простой фразы. Конечно, Осветитель не пропагандировал недоверие к соратникам, ни в коем случае! Мужчина догадался бы, что неправильные слова могут быть превратно истолкованы и ускорят разложение верхушки ордена. А за ним - и всей Церкви. Совет этот был невинным, однако ученик чувствовал, какую силу имела эта опережавшая своё время, возможно, даже пророческая фраза. Жаль только, что сам он, будучи ещё мальчишкой в глазах старшего поколения, такой силой не обладал.

Рандарелл не сумеет ни отомстить за Саратоха, ни найти истинных убийц мужчины. И заранее отмёл эти два пути. Парень решил, что лучший способ почтить память наставника - это постараться уразуметь его деяния, пропустить через себя его устремления. Чем Осветитель был одержим последний год? Что волновало его в большей степени? Тревожили настроения в ордене. А также Рандарелл помнил, как много времени Саратох тратил на общение с провидицей из Церкви Терпящей. Если ученик поймёт, что так волновало наставника в этом деле, он станет ближе к усопшему.

Он чувствовал, что эта потеря ослабила орден, но укрепила решимость самого парня. Жестокий конец любимого учителя сделал его взрослее и целеустремлённее. У него осталось так мало близких людей, и теперь он особенно отчаянно будет пытаться защитить эти крохи.

На другой половине весов восседало приобретение. Пока один потерял, другой нашёл то, что искал. Вот только оно, в противовес своему характеру, не приносило ничего, кроме проблем и дурных снов. Должно быть, все новоиспечённые старейшины ощущали себя одинаково погрустневшими, увязнувшими в делах и беспокойствах. Хотя со стороны и выглядело так, будто новичок Света Надежды сохранял оптимистичность и своенравный дух, в действительности груз ответственности вселял в душу Гаррела отнюдь не гордость. Ноша тяготила, и несмотря на осознание собственной значимости в истории юноша втайне мечтал, чтобы отыгрыш его роли скорее закончился.

Настоятельница Мимрои, статная светловолосая красавица с утончёнными чертами лица, замечала печаль подопечного. Ещё до того, как предложить мальчику присоединиться к На-Ла, она знала, что он достигнет немалых высот, вот только и представить не могла, как много дел выпадет на долю восходящей легенды. Отпуская Гаррела на очередное задание, Мимрои испытывала смешанные чувства: матери, что заботится об оберегаемом дитя; верной любовницы, что готова пойти за дорогим сердцу человеком на край мира и в случае трагедии оплакивать его на могиле сверх нужного срока; наставницы, что гордится успехами выпущенного из-под крыла птенца.

- Не нужно так тревожиться обо мне, - какими бы взрослыми делами Гаррел ни занимался, он всё ещё оставался пятнадцатилетним мальчишкой, и ярко выраженная забота смущала его. Он бережно снимал ладонь женщины с лица, неловко отводил взгляд. - Мы почти закончили.

- Тогда отчего ты так хмур и напряжён? - спросила Мимрои, крутясь вокруг любимчика.