Лиловый (I) (СИ)

-- Ну, здесь скоро будет небезопасно. Возможно, всех мирных жителей отправят на север. Ведь теперь по реке Харрод проходит граница наших владений, и кто знает, что затеют коварные безумцы! У темного бога есть и соглядатаи, и... кое-какие вещи похуже, -- он сделал большие глаза. -- Как-то мы уничтожили янзар: с помощью такой штуки одержимые могут следить за тем, кто ее несет.

Элизбар пожал плечами, но как-то неуверенно.

-- Там посмотрим, -- сказал он, -- если понадобится -- я ведь тоже могу уйти на север.

-- Кстати, мы собираемся идти на западное побережье, -- добавил Острон. -- Чтобы искать Одаренного Маарри... и Ансари. Раз уж ты с нами не хочешь. Быть может, среди ассаханов есть и другие.

-- Небольшим отрядом, -- кивнул Ханса. -- Только мы, Одаренные, и еще парочка преданных бойцов.

-- Кстати, Лейла тоже пойдет с нами, -- заметил Абу Кабил.

-- Зачем это вы тащите с собой девушку? -- немедленно отреагировал Элизбар, чуть не опрокинувший пиалу.

-- Тащим? -- Острон рассмеялся. -- Она сама кого угодно потащит. В любом случае, я уверен, на западном побережье будет куда спокойнее, чем здесь...

-- Ладно, ладно, -- немного сердито отозвался ассахан, -- делайте, что хотите, в конце концов, меня ваши дела не касаются.

С этими словами он щедро плеснул арака в свою чашку.

***

В отряде, шедшем с запада, было чуть больше восемнадцати тысяч, и эти воины остановились, не доходя до города, который, возможно, и так уже не смог бы вместить их всех; птицы доложили Сунгаю, что небольшая группа всадников отделилась от остальных и направилась в Ангур.

Он ждал этого добрую неделю, не меньше: птицы могли доложить, что идут люди, они отличали своих от врагов и примерно описывали размер отряда (не в привычных человеку словах, это точно); чего птицы не могли -- так это знать, кто идет во главе.

Хамсин принесла ему последнюю новость, уже поздно вечером, когда время дневных птиц закончилось. Всадники с запада въехали в город; Сунгай снялся с места и почти побежал к воротам.

Первый из приехавших воинов, с бородой, заплетенной в косицу, спешился и оглянулся. Отряд никто особо не встречал: в последнее время в Ангуре было слишком много приезжих. Сунгай узнал воина и подошел к нему.

-- Муджалед, -- сказал он. Муджалед повернулся.

-- Мир тебе, Сунгай.

-- Залман?..

-- Пал.

-- ...Ладно, не сейчас, -- вздохнул Сунгай, взмахнул рукой в сторону улицы, ведшей в город. -- Вы проделали немалый путь. Пойдемте со мной.

Он отвел их в казармы, где комендант выделил им комнаты; Муджалед лишь бросил свой полупустой вещевой мешок возле кровати и пошел следом за Сунгаем. Пожилая женщина накрывала на стол на первом этаже, и они опустились в подушки вокруг.

-- Ты знал, что Залман пал, -- без вопроса в голосе произнес Муджалед. За прошедшее время бывший командир Тейшарка сильно осунулся, а его белая кожа делала его похожим на смертельно больного человека.

-- Да, -- кивнул Сунгай. -- Как это было, Муджалед?

Командир криво усмехнулся.

-- Ужасно, -- ответил он. -- Какое-то время мы держали оборону. Генералу Ан-Найсабури пришлось отозвать все отряды со стены в крепость. А потом явилось это... создание. Люди будто посходили с ума. Кто-то начал кидаться на собственных товарищей. Генерал пытался схватиться с ним и погиб в бою. Тогда я... может быть, я поступил, как трус, не знаю. Я собрал людей, которые еще слушали меня, и повел их прочь.

-- Ты поступил правильно, Муджалед, -- вздохнул Сунгай. -- Это был долгар... во всяком случае, так они себя называют. Мы столкнулись с таким же в Тейшарке.

-- Тейшарк по-прежнему принадлежит темному богу, -- уточнил Муджалед.

-- Хуже. Весь южный Саид принадлежит темному богу.

Муджалед покачал головой.

-- Трудные времена настали. А где Халик?

-- ...Погиб.

Дверь распахнулась, и в комнату буквально влетел Острон; заметив Муджаледа, он воскликнул:

-- Ты жив! Слава Мубарраду!

-- Я жив, -- сдержанно ответил ему тот, -- но тысячи других людей погибли, Острон.

-- Я знаю, -- улыбка сошла с лица молодого нари. -- ...Все только хуже и хуже, да?

Сунгай и Муджалед переглянулись.

-- Да, -- сказал Муджалед. -- Мы проигрываем эту войну. Мы потеряли стену Эль Хайрана.

-- Пока у нас есть Харрод, -- заметил Острон. -- Харрод... даст нам время. Я надеюсь, нам его хватит.

-- О чем ты говоришь?

-- Мы же не можем сидеть на месте, -- пояснил парень, пожимая плечами. -- И поскольку Одаренные -- наша последняя надежда на победу... мы должны сделать все, что в наших силах. Ты нужен здесь, Муджалед, и даже сам не догадываешься, насколько.

-- Мы обсуждали это, -- добавил Сунгай. -- За прошедшее время мы отыскали еще двоих, -- он чуть поморщился. -- Но остаются маарри и китаб. Боюсь, что это означает, что мы должны срочно отправиться на поиски. На побережье, по ахадам маарри, и на север -- в горы Халла. Это займет время.

-- В это время граница по Харрод должна стоять, -- сказал Острон. -- Пока что оборону возглавляют господин Ар-Расул и мой дядя, но у обоих нет опыта в этом. У тебя он есть, Муджалед.

-- Так вот что вы задумали, -- пробормотал командир, переводя взгляд с одного Одаренного на другого. -- Но когда вы отыщете всех... что тогда?

-- Еще не знаю, -- честно признался Острон. -- Но я думаю, там будет видно. Возможно, Одаренный Хубала будет знать, что делать: ведь они, говорят, могут предвидеть будущее.

-- Не исключено, что в него все и упирается, -- хмыкнул Сунгай. -- Поэтому так важно найти его, Муджалед.

Командир молча кивнул.

***

Тишина висела над городом.

Настолько абсолютная тишина, какой в реальности не бывает. Ни звука, ни шелеста, ни шороха. Замерло все, само небо накрыло город одеялом, не давая пошевелиться.

Он знал это место: это была та самая площадь, на которой когда-то они стояли вдвоем с Халиком, глядя на город с высоты птичьего полета. Впереди простирались дома, кривые улочки, ручейки с перекинутыми через них мостиками. Еще дальше -- река и пристань, и белые паруса стоящих на якоре дау.

Ни одного дау не было. Река была черной, как ночь; казалось, какая-то субстанция застыла в русле вместо настоящей воды.

Холод окутал все вокруг. Неправильно... все это неправильно.

Дистанция здесь не имела значения. Он мог видеть на южном берегу реки развалины. Длинная полуразрушенная стена тянулась от края до края, а за ней виднелись горы; он сглотнул, осознавая, что видит стену Эль Хайрана -- то, что от нее осталось.

За стеной были горы Талла.

Небо хмурилось и поблескивало молниями над их хребтами.

Думаешь, что за рекой ты в безопасности, прошелестел знакомый голос. Ты нигде не в безопасности, нари.

-- Заткнись, -- сказал Острон, и его собственный голос прозвучал так, будто слова проникали сразу в уши, минуя воздух. Это на мгновение сбило его с толку, но он быстро взял себя в руки и добавил: -- Ты все лжешь, темный бог. Я не верю ни одному твоему слову. К тому же, это всего лишь сон.

А что такое сон? -- вкрадчиво спросил темный бог.

-- Это значит, что все вокруг меня -- ненастоящее, -- уверенно ответил Острон.

На твоем месте я бы не был так в этом уверен.

Он вглядывался в горы и заметил, что изредка между черными скалами поблескивает что-то багровое. Развалины Эль Хайрана уходили в обе стороны, и с одной он увидел белую крепость... оскверненную. Золотые купола больше не блестели над Тейшарком. Белые стены потрескались.

С другой стороны был Залман. Острон никогда не бывал в Залмане наяву; это был не менее величественный город, выстроенный на скале. Разрушение коснулось и его, вычернило, опустошило.

Это только начало, произнес бесплотный голос темного бога. Все еще впереди.

-- Надо же, ты прав, -- дерзко отозвался Острон, сжимая кулаки, -- это действительно только начало. Скоро мы вернем себе южный Саид. Мы отстроим стену заново... нет. Мы сделаем так, что в стене больше не будет необходимости. В горах Талла будут жить племена. Одержимых не останется.