Лиловый (I) (СИ)

-- Вы не вернетесь? -- спросил тот.

-- Вернемся... -- ответил Сунгай. -- Только, возможно, нескоро.

Стальные створки ворот с лязгом распахнулись; перед ними лежала дорога, залитая лунным светом. Острон миновал арку первым, сразу за ним ехал джейфар, кутавшийся в бурнус песчано-желтого цвета. Одиннадцать всадников оказались на дороге, растянулись длинной цепочкой. Столь разношерстный отряд еще полгода назад удивил бы любого, кто увидел их: представители всех шести племен были в нем.

Теперь, впрочем, никто ничему уже не удивлялся. Ворота города закрылись за спиной последнего всадника, китабского ученого Анвара, чей верблюд слушался его небезупречно, и они оказались предоставлены сами себе. Впереди всех ехали Одаренные: даже Элизбар, косившийся на Сунгая с опаской, оказался рядом с Хансой, который беззаботно насвистывал что-то себе под нос. Сразу за Хансой и Элизбаром пристроилась Лейла, по-прежнему в позе гордого отчуждения, а за ней ехали Басир и Улла. Темные глаза маарри были подернуты дымкой мыслей. Следом ехала Сафир, плотно поджав губы, а еще три человека почти поравнялись друг с другом. Луна освещала рафу Абу Кабила, беспечно скрестившего руки на груди и позволившего своему верблюду идти следом за остальными животными, и лихо повязанный платок Дагмана; между ними, чуть отставая, ехал Анвар.

-- Одиннадцать, -- заметил Дагман с ухмылкой. -- Не очень красивое число.

-- Зато оно делится только само на себя, -- отозвался Абу.

-- И на единицу.

-- А, какая разница. Если все пройдет гладко, когда-нибудь нас станет тринадцать.

-- А вот это уже совсем некрасивое число.

-- Смотря как посмотреть, -- безмятежно сказал Анвар. -- Многие люди вообще склонны верить в так называемую магию чисел. Весь вопрос в том, что сами числа могут различаться от верования к верованию.

-- Умно, -- скривился нахуда Дагман. Абу Кабил пожал плечами.

-- Если верить пророчеству, -- сказал он, -- их вообще должно быть шесть. Вшестером они отправятся в Хафиру. А вот уже что будет там... никому не ведомо.

***

В пустыне летние дни необычайно жаркие; все живое стремится спрятаться, чтобы пережить невыносимую жару. Но ночи отличаются, наоборот, холодом.

На берегах Харрод эта разница скрадывалась. Ночь только опустилась на Саид, и небо залиловело над рекой, отражаясь в ее величественных водах. На северном берегу многие люди спали; кто-то, конечно, нес караул, как и всегда, и силуэты кораблей виднелись то тут, то там.

Он стоял у самой кромки воды, держа в руках длинный шест. Так далеко к востоку река была не столь широка, хоть и бурлива; еще дальше располагался огромный ахад, в котором разместили большой отряд воинов, но это место было в самый раз.

Достаточно узкое, чтобы можно было переплыть его на плоту.

Они соорудили плот под его руководством, хотя и пришлось немало потрудиться, чтобы донести до них саму идею; в некоторых вопросах эти создания бывают потрясающе узколобыми. У большинства из них боязнь воды была настолько сильной, что они избегали даже просто подходить к берегу широкой реки.

Он воды не боялся.

По крайней мере, река не нанесет тебе коварный удар кинжалом в спину.

Мой верный слуга, шелестел голос во тьме. Ступай на север. Они идут вдоль берега реки. Уничтожь их. Уничтожь хотя бы самого главного из них.

Он ничего не ответил. Он так давно привык к этому голосу. Скинул плащ прямо на влажную землю; обернулся.

Они стояли, опасливо косясь на воду, в нерешительности, ожидали приказов.

-- Тащите его к воде, -- приказал он. Среди них возникло неуверенное движение; он поднял шест, угрожающе качнул им. Наконец грязные руки взялись за плот: всего лишь несколько бревен, неуклюже связанных вместе веревкой. Они послушно поволокли плот к реке. Он шел следом, изредка несильно тыкая шедших последними своим шестом. -- Быстрее, быстрее. Я же не заставляю вас лезть туда самим!

Шедшие впереди шустро отскочили назад; передний край плота коснулся воды с плеском.

-- Запомните, -- сказал он. -- Асвад здесь. Он в каждом из нас. Делайте то, что он приказывает вам. Скоро мы победим.

С этими словами он, разбежавшись, легко перепрыгнул на плот, который под тяжестью его тела окончательно соскользнул в воду. Какое-то время он балансировал, потом уверенно оттолкнулся шестом от берега. Остальные немедленно отбежали от воды подальше.

Он не оглядывался. Ему было все равно, что с ними станет; он наконец избавился от них.

В одиночестве было проще. Не надо было постоянно ожидать удара в спину. Вряд ли кто-то сумеет ударить тебя в спину, когда ты стоишь на хлипком плоту посреди реки. Темнота позади, темнота впереди. Шест был достаточно длинным, чтобы доставать до дна; река здесь была не слишком глубокой, в любом случае.

Еще пятнадцать минут -- и он достиг северного берега. Вдалеке, к востоку, было видно сияние огней ахада. Он швырнул шест в воду. Этот ахад слишком велик: угнать лошадь или верблюда, скорее всего, не получится. Но, быть может, ему попадутся достаточно маленькие селения западнее.

Поправив палаш за поясом, он пошел вперед. Темнота ему не была помехой.

Белые глаза смотрели на запад.

Фарсанг шестнадцатый

Широка, полна водами река Харрод, берущая исток далеко на востоке, в горах Аласванд у Внутреннего моря, и пересекающая Саид. По легендам, именно на берегах Харрод поселился прародитель Эльгазен, от которого пошли шесть племен. Харрод -- словно ядро, долина реки плодородна, и больше всего поселений расположено именно здесь; чем дальше от реки, что к северу, что к югу, -- тем труднее становится выживать.

Небольшой отряд во главе с Одаренными, не мудрствуя лукаво, отправился по широкой дороге, ведущей вдоль северного берега реки, на запад. Множество ахадов находится впереди, хотя далеко не все маарри предпочитают селиться в долине Харрод; некоторые деревни стоят в богатых оазисах к северу. Об этом они долго говорили в первую ночь пути, и активное участие в обсуждении принимал нахуда Дагман, хорошо знакомый с окрестностями. Было решено, что отряд будет время от времени углубляться в пустыню, чтобы достичь самых больших ахадов в оазисах; большое значение нахуда придавал и слухам, сообщив, что рассказал о цели своего путешествия всем капитанам в порту Ангура. Скорее всего, к тому времени, когда их отряд доберется до берегов западного моря, в таманах уже будут наслышаны о них.

Первые дни дороги проходили мирно и без приключений. Хеджины передвигались размеренным шагом, с которого их было очень трудно сбить, и по кочевничьей привычке по большей части люди молчали, так что чаще всего можно было слышать лишь негромкий степенный разговор между Абу Кабилом и Анваром. Рядом с ними ехал и Басир, но бывший помощник библиотекаря обычно с благоговением слушал. Время от времени слушал и Острон; иногда они говорили об интересных вещах.

-- И никто, конечно, никогда об этом не задумывался, -- смешливо сказал Абу в тот раз, -- почему потомки Эльгазена жили себе на берегах реки, где прокормиться не составляет труда, а потом вдруг три племени взяли и ушли в пустыню. Нет, даже четыре: ведь Китаб не мгновенно очутились в горах Халла.

-- Это легенда, Абу, -- ответил ему Анвар, чей рассеянный взгляд скользил по холмам, ни на чем не останавливаясь. С тех пор, как покинул Шарру, ученый мало изменился: разве подстриг бороду, ранее достигавшую середины груди. И одежду он по-прежнему предпочитал темных цветов, но в дороге приходилось носить светлый бурнус.

-- Легенда, в основе которой лежат реальные события, -- возразил кузнец. Это были их типичные позиции: Абу в разговоре оживлялся, размахивал конечностями и часто повышал голос, тогда как Анвар продолжал мечтательно смотреть вперед и отвечал ровным тоном. -- Зачем Мубарраду, Джазари и Сирхану понадобилось уходить в пустыню?

Ученый китаб спокойно пожал плечами.

-- Для чего обычно люди уходят в пустыню или в горы, Абу? Вообще в места, малопригодные для жизни? Я скажу тебе: в поисках духовного просветления. Я вижу, ты о многом прочел в библиотеке Тейшарка, но я искал ответы не в книгах, которые суть вторичны, а у памятников седой старины.