От альфы до омеги (СИ)

— Там обрыв! — подобравшись к самому входу, закричала вдруг Гайя.

Но было уже поздно.

Ирис споткнулась о камни и летела вперед, не разбирая дороги.

Сигналы тревоги наконец-то отключились, и в ее мозгу воцарилась блаженная тишина. А потом накатила уже знакомая дрожь.

Так уже было. Там, у развалин, еще в городе, в четырнадцатом году. Тогда Ликвидатор остановил процесс перезагрузкой.

Она уже пыталась самоликвидироваться раньше. Не было никаких наноботов, а может, ее системы уничтожили их сами, без помощи Ликвидатора. А гранаты от людей из Особых Назначений тогда тоже были ни при чем.

Значит, Ликвидатор ее тогда спас. А еще — и это открытие куда важнее — даже самоликвидацию можно прервать.

Но здесь Ликвидатора нет. Тео Рикгард не в счет, ему на Ирис плевать. Ему плевать на всех.

Так что же, тому, будущему Ликвидатору не все равно?..

Эта мысль в мозгу Ирис оказалась последней.

Затем она провалилась во тьму.

Глава 26. Рикгард. Послание, хозяева и Изис

— Вот черт, — бормотнул Рикгард, отбросив бортовой журнал. — Вот черт!

К запискам вы относитесь плохо, но я хотя бы знаю, что вы их прочитаете. Возможно, вы проверите левую панель у моторного отсека. А может, дело будет совсем не в моих подсказках, и этот журнал попадет в руки кому-то еще. Надеюсь, что Иола в порядке, и эти строки не читают над ее обломками. Надеюсь, что вы тоже в порядке, и Сальватор не отправил вас в какое-нибудь неприятное прошлое.

Ее голос звенел в его голове, пока он бежал обратно, к зданию голографического театра. Он не разбирал дороги, и перед его глазами вставало ее лицо. Легкая улыбка, знакомая насмешка, такая знакомая — будто его собственная.

В общем, мои системы говорят, что вероятность — всего один процент. Вероятность, что вы это прочтете. Но хотя бы ради процента постараться можно. Я же вам говорила про эту панель. Когда все стихнет, вы сопоставите: мои слова и записку. Это же так логично. Логично на всего один процент... Но все же.

Ночь уже схлынула, но небо открылось темное, зажатое тучами, и прохлада сменилась душным, наэлектризованным предгрозовым безмолвием. В Пыльных Городах никакого ливня, конечно, не случится — насупленные тучи отползут к городу, соберутся над шпилями Эмпориума и прольются на его крыши. Здесь, в долине, будет так же душно, тихо и неподвижно. Почти как в вакууме.

Через тело человека мааджит проходит беспрепятственно, а вот тело омеги может его задержать. Поэтому и в «хозяева» он выберет себе омегу, вселится в его тело и получит доступ к нашему миру. Называть это можно как угодно — воровством, вторжением, Возмущением… Их гонят из собственного мира, и я не знаю, за что, но гонят. А это значит, что будут еще. Придут и другие. И ваша аномалия была не одна, ведь срок ее жизни без «хозяина» — три дня. Возможно, вы нашли куда больше, чем новую аномалию. Я думаю, они приходят в наш мир через Пыльные Города, а долина — удобный коридор.

Дома тянулись по обе стороны улицы хмурыми изваяниями: мрачные, недвижимые, одинаковые. Краска словно стекала с неба, растворяясь в воздухе: бурые облака, бурые стены, бурая земля. Пыль стояла прямо перед глазами, неподвластная закону всемирного тяготения.

Я почувствовала то, что мааджит делает со своим хозяином. Я ощутила пустоту, я ее увидела. Поначалу я думала, что ошиблась, не поняла, но нет. Он сказал мне: «Ничего». Не «ничего не делает», а «делает ничего». Уничтожает. Занимает место. И эта пустота куда шире, куда мощнее. Он способен создавать ее и дальше. Ее-то я и ощутила.

И вот о чем я подумала еще… Вы же помните, у мааджитов есть разум. А еще у них есть обыкновенные человеческие чувства и желания, а это значит, что ими нельзя воспользоваться как тупыми орудиями убийства. Вспомните, Сальватор поднял на меня руку, и это возмутило того вашего мааджита. Он открыл для меня портал и дал мне сбежать. Они не роботы, эти мааджиты. Они как люди. Они не будут слепо подчиняться. Но у меня есть одна мысль. Если вы не успеете, и мааджит уже выберет хозяина…

Эта мысль Рикгарда испугала.

Еще одна громада спрессованной пыли, другая, третья. Он задыхался. Ему казалось, что до голографического театра рукой подать. Но нет, теперь, без девчонки, без сканера, без того возбуждения, которое предвосхищало открытие, добычу, долгожданный приз — без всего этого путь тянулся целую вечность.

Пожалуйста, пообещайте мне этого не делать. Я, конечно, еще не десятка и понятия не имею о людях... Но даже вы можете не удержаться. Да я поспорить готова, что соблазнитесь и вы. Так что сделайте по-другому.

Громада театра росла перед ним и ширилась. Улицы раздвинулись, дома отступили, юркнули по сторонам, рассыпались кто куда. Даже небо ухнуло в вышину, подбирая за собой тучи. Воздух золотился, сверкал, сгущался киселем.

На мгновение Рикгарду вдруг почудилось, что от влажности здания начнут рушиться: давил сам воздух, словно взвалил на его плечи всю тяжесть забвения Пыльных Городов.

Вы, конечно, уже потеряли ту записку со странной формулой, но я повторяю ее здесь, после этой записи. Пообещайте не использовать ее на мне. Ваше «пожалуйста» для меня работает куда лучше. Правда. А если серьезно, то используйте эту формулу на омегах Сальватора как можно скорее. Раньше, чем мааджит выберет себе «хозяина». Отзовите омег. Пусть они друг друга уничтожат. Все. Пусть передадут сигнал в Центр. Пусть взорвут его к чертовой матери. Поняли?

Жду не дождусь, когда от Центра камня на камне не останется. Хорошее выражение, не зря я его в Библиотеке скачала. Очень объективно описывает то состояние, которое я (тоже вполне объективно) желаю для Центра.

Рикгард невольно улыбнулся на ходу — очень быстро, почти мимолетно, но все-таки улыбнулся. У нее был характер, у этой синтетической штуки. И неважно, откуда он брался и на чем держался. Девчонка была особенной, ни на кого не похожей — совсем как человек.

Главные двери, широко распахнутые на века, остались позади. Воздух в фойе театра тоже поплотнел, стал вязким и чуть скрипел на зубах. В коридорах, где мутные бурые стекла еще пропускали свет, пылинки плясали тревожно и густо.

Или мааджиты, или омеги. Вместе им оставаться нельзя.

Рикгард стиснул зубы.

Впереди, за арками, выходящими на лестницу амфитеатра, алела накидка Сальватора. Казалось, что теперь, когда луна спряталась, а вместо солнца на небо выползли желтоватые тучи, нисколько не посветлело, только исчезли тени, а вместо них в помещение протянулся туманом вязкий сумрак.

Рикгард выудил из-за пазухи вырванные из бортового журнала листы. Формула убористыми закорючками тянулась по нижней кромке последней страницы. Но стоило ему бросить взгляд на дно зала, как руки его опустились.

Он не успел.

Мааджит уже взял себе «хозяина». Спрашивал ли он разрешения у Сальватора или для таких процессов формальности были излишни? Рикгард не знал, а Ирис в бортовом журнале Иолы об этом тоже не писала.

Аномалия исчезла — в круге было пусто. Цепочка разорвалась, и омеги медленно, один за другим, разворачивались и передвигались, словно фигурки на шахматной доске. Они тихо выстраивались рядами, ровно друг за другом, словно войско, а взгляды их были мутными, бессмысленными, словно они все впали в транс. Их головы неторопливо поднимались.

Мааджит не просто выбрал себе «хозяина». Он выбрал всех омег до единой.

Сальватор не двигался. Его сгорбленная фигура застыла, словно обращенная в камень. Он поднял было руку, словно хотел ею закрыться, но тут же снова замер. О таких способностях аномалий он скорее всего не знал. Ослепленный своими внезапными открытиями, он не предусмотрел непредвиденного.

Где-то под куполом театра вдруг что-то гулко треснуло; потом еще и еще. Рикгард запрокинул голову. Перед глазами засуетились пылинки. Воздух давил нестерпимо.