От альфы до омеги (СИ)

И как она не догадалась сразу. Друг Ликвидатора.

Но вот еще что... Слова Лидии зазвенели в ее голове.

Он не совсем психически стабилен. Он легко привязывается. К человеку, к вещи, к идее. Зацикливается. Отказаться от такой приставшей мысли ему очень трудно.

Двадцать лет он потратит на то, чтобы создать чью-то копию. Двадцать лет он будет искать идеальный рецепт соответствия. Через двадцать лет подпольная лаборатория профессора Каракса превратится в главный проект Сената, но Тит не просто создаст поддельного человека. Это будет человек определенный. Из семечка зарождающегося чувства прорастет гигантский баобаб с цепкими, ловкими корнями, созданными разрушать. Этот определенный человек и станет той самой мыслью, от которой ему будет не отвязаться двадцать лет. Той самой цепкой идеей, которая сыграет с ним злую шутку.

Психически нестабилен. Психопат.

Тит все-таки ненормальный. Лидия вовсе не сомневалась в собственном сыне, не наговаривала на его, отгоняя потенциальных друзей — досадные «развлечения», которые могли ему помешать на пути к высотам.

Полиция и ведомство Особых Назначений или лаборатория профессора Каракса и факультет робототехники? Какая разница, если из Сената можно воплотить любой свой самый безумный замысел?..

Тит и есть Сальватор...

А Ирис и есть та девушка, из-за которой Тит в Сальватора и превратится.

Но тогда выходит, что Ликвидатор...

Гайя уже забиралась по камням наверх. Летная куртка Тео мелькала в отдалении справа. А вверху, над камнями маячила рубашка Тита.

Так в какое же время она все-таки попала? То самое единственное, которое не изменить и не исправить или то, которое еще не написано? Она сама создает будущее или просто выполняет уже созданную программу?

Система имитации зачем-то заставила ее покраснеть. На долю мгновения — ну хорошо, на несколько минут — она была готова взять все в свои руки и совершить нечто необдуманное, нечто очень импульсивное и страшное. Заглянув в пустые глаза весельчака Тео, она вдруг поняла, что без той самой «летней истории» он не станет Ликвидатором, которым она его знала. Станет ли он Ликвидатором вообще? Он любит летать, но еще больше он любит нравиться людям — таким, как Гайя, и тем, кто были до нее и будут после. В Тео Рикгарде еще не появилось той тупой отрешенности, самоотверженной преданности одному-единственному делу, без которого невозможно добиться чего-то стоящего. Он был глупым, самодовольным мальчишкой, которому жизнь еще никакого урока не преподала. Для Ликвидатора таким уроком стала «летняя история» — расчертила его жизнь на «до» и «после», научила сражаться за себя и делать свое дело. Это был жестокий урок, но без него на обшивке Иолы не нарисовали бы четырнадцать звездочек. Не стань Тео Рикгард тем самым Ликвидатором, не найдет он в Пыльных Городах и мааджита, не сможет помешать Сальватору. А помешать он ему должен непременно — не заслужил этот психопат ни власть над Эмпориумом, ни любовь, даже если и омеги. Да ведь и не умеет она любить, не умеет! Разве что...

Ну конечно. Зеркальные нейроны. Она была создана, чтобы отражать. Она должна была отражать любовь Сальватора, неспособная решать за себя сама. И нечто подобное она ведь услышала, поняла! Но нет, у Тита любовь и на вкус была горькая, терпкая, зыбкая. От нее становилось страшно. Так говорила система имитации, конечно.

Проект Сальватора провалился. Она ни за что бы не осталась рядом с ним. Ни теперь, ни потом, в будущем. И любовь его тоже была больная.

А Тео Рикгард? Ведь если он не станет тем самым Ликвидатором, то он и не встретит Ирис. А если так, то она никогда его не узнает. Не узнает все то, что теперь заботливо хранит ее электронная память.

Но стоит ли ее непонятное, неопределенное стремление к этому человеку, которого еще толком и не существует, всей этой ненависти, черной метки, вражды и Возмущения внутри самих этих людей?

Разве может она ради себя одной пожертвовать своей жизнью? Той самой жизнью, из-за которой она сбежала от печи, от Центра, от Мариэллы, от прима Магнуса, от Человека-Без-Имени? Разве жертвуют будущим ради прошлого? Разве готова она пройти последнее испытание, которое поставит ей не Центр, а она сама?

Или все это и есть безумный план Сальватора? Вот почему в ней все еще не запустился протокол самоаннигиляции? Вот почему она сама все еще жива?

...чтобы убить не таракана, не паука, не глупого кролика и даже не госпожу Октавию.

Себя.

Высшая оценка за это испытание — смерть?..

На фоне светлого утреннего неба, высоко в камнях нарисовались три фигуры. Ликвидатор, который еще никаким Ликвидатором не был; Сальватор, который еще никаким Сальватором не был; красавица Гайя, от которой просто не было никакого толка.

А что если погибнуть должна вовсе не Ирис, а другая девушка? Какая-то она. Ведь имени Ирис не слышала.

Думая было о том, чтобы сброситься со скалы, Ирис думала, что выбирает. В то мгновение у нее было ощущение, что она наконец-то добралась до этой своей недостижимой свободы, которую так искала за стенами Центра.

Но теперь выходило, что ее собственная смерть будет не ее выбором. Так уже записано в ее прошлом, которое для всех этих людей только будущее. Значит, чтобы сделать выбор, нужно повернуть в другую сторону. Поверить, одно-единственное существует время или вероятностей все-таки несколько.

Так какие же варианты? Скинуть дурочку Гайю со скалы вместо себя и обыграть все так, будто это Тео Рикгард виноват? Но тогда Ирис не просто сломает ему жизнь; она поступит еще хуже Сальватора. Он-то просто психопат, у него навязчивые мысли и — в дополнение, чуть позже — болезненная одержимость властью. А Ирис подарит Ликвидатору метку осознанно. Зачем ей такой сценарий? Про совесть или ужас маленького теплого кролика и госпожи Октавии она не думала; она же все-таки была омегой, и если закусить хорошенько губу, заткнуть свои зеркальные нейроны куда подальше, то убивать она должна без раздумий. Такой ее создавали.

Но она все-таки не будет.

Она не омега. И не человек. Она где-то посередине. Она не холодный, бездушный робот, которому можно приказать что угодно, даже самое страшное. А человечность... С ее «дефектом» ей можно хотя бы поучиться. Посмотреть и послушать, как это бывает. Она уже кое-что выучила.

Так что же ей делать? Вернуться в город и уничтожить лабораторию профессора Каракса? Разрубить этот узел в самом его сердце? Не дать себе родиться? Не пустить на землю омег и тем самым лишить надежды на новую жизнь странных, угрожающих мааджитов?

Как же выходит запутанно. Куда ни погляди — в прошлом или будущем ей грозит смерть. Но если она натравит на лабораторию здешний Сенат, все-таки задушит омег в самом их зародыше, и при этом останется жива — то это будет значить, что она все-таки создаст свою собственную вероятность, что время не единственно, и путешествия во времени все-таки возможны и безопасны.

Только вот какое ей дело до какой-то там безопасности или научных открытий, если ее Ликвидатора она так и не увидит?..

— Изис! — крикнул с верхушки скалы Тео. — Поднимайся!

— Да они бездонные, эти твои пещеры! — визжала Гайя.

Тео хватал ее за руки и тянул внутрь. Тит безмолвно смотрел поверх голов на Ирис. Она поднялась наверх и теперь стояла на площадке у самого черного зева пещеры. Тит протянул ей руку.

— Пойдешь?

Она перевела на него взгляд. Знакомые черты проступили на лице Тита, и сигналы тревоги захлебнулись. Индикатор энергии почти достиг нуля.

— Еще как пойдет. Первая!

Тео Рикгард вдруг бросил свою Гайю, подскочил к Ирис, дернул ее за запястье и весело подтолкнул в черноту.

Моргнув, Ирис вспомнила: одну из записок Ликвидатор найдет в кармане своей старой летной куртки. Той самой, в которую сейчас одет Тео. И, в последний раз подключая мышечное усиление, Ирис извернулась и быстро, очень быстро пихнула пойманные на ветру бумажки в заветный карман. Третью она так и не нашла, но ее, наверное, просто унесло порывом. В конце концов, это ведь просто невесомый листок.