Ренегат (СИ)

— Я струсила. — вытирает слезы она. — Правда, я испугалась нового удара. Я испугалась… Мне стыдно…

— Это нормально.

— Нет, — восклицает Один. — Мои дни сочтены. — Она поднимается и садится. Волосы Евы сплелись в беспорядке. Обхватив колени, она, задыхаясь, продолжает: — Выживают самые сильные. Я не из этих, я не из сильных. Самая слабая…

Понятия не имею, чем утешить Один.

— Жалкая козявка! — бубнит девушка, нарекая на себя.

Я подавляю, застрявший комом в горле, смешок.

— Будет полным-полно возможностей показать все, что ты умеешь и на что способна. — говорю я. — Поверь мне, это начало. Мы выясним твои сильные стороны, и ты научишься их применять.

— Думаешь? — Ева приободряется. — Думаешь, у меня есть сильные стороны? Ты в это веришь?

Я киваю:

— Я это вижу.

Один, вытер заплаканное лицо, расплывается в довольной улыбке. На пороге сумрачной комнаты появляется Джереми. Увидев его, Ева в восторге замирает, а, соскочив с кровати, мчится к нему. Негромко переговариваясь, парочка выходит в коридор.

Некоторое время я еще сижу на твердой койке Один. Резкая перемена настроения Евы меня почему-то беспокоит мало, но ее имеющая глубокое начало уверенность в том, что она слабая и вскоре умрет, меня действительно озадачивает. Снова перед глазами возникает бедная девушка, у которой выяснили плохое зрение, — она не казалась хилой, но ее убили из-за несущественного отклонения. Я, почему-то, боюсь даже представить подобный исход жизни Один.

Укус, в который раз напоминает о себе: рана пульсирует под влажной повязкой. Визит к Каи за мазью больше нельзя откладывать. Надев пиджак и поправив колосок, тороплюсь в полупустую Нору. В Шаре вспыхивает огонь, ярко-красные языки которого прорываются сквозь ромбовидные щели прочной сетки, а возле круглой, установленной на приземистой квадратной подставке, конструкции стоят три человека, — два парня и девушка, — они оживленно разговаривают.

Пересекаю круглое дно Норы, и, заметив Аарон Селестайн в сопровождении Форда, задерживаюсь в зыбкой мгле крутой лестницы, тесно прижавшись к стене, за которой они меня не увидят. Они направляются из стационара к лифту. Селестайн опустила задумчивый взгляд в пол, она в не себя от волнения, а Форд беспрерывно что-то объясняет.

Не знаю для чего, но я хочу услышать, о чем они говорят. Хоть немного… Знакомые властный и грубый голоса, а также стук каблуков Селестайн и тяжелый топот ее спутника приближаются, и я более-менее отчетливо слышу их загадочную беседу.

— …солдаты готовы. Мы начинаем зачистку. — предупреждает Форд.

— К обеду успеете? — безмятежно спрашивает Селестайн.

— За четверть часа зачистим. Солдат у нас более, чем достаточно.

— После того, как разберетесь с этими… Как их?

— С изгоями. — подсказывает Форд.

— Мерзкое слово… доложите мне. В подробностях: сколько человек, как и куда.

— Конечно.

— Начинайте через тридцать минут.

Дверь лифта открывается со звуком, и вскоре он захлопывается. Я перевариваю то, что услышала: неужели они собираются расправиться с вольноотпущенными? Но почему? Вольноотпущенные никогда не мешали, и не несли в себе угрозы, они просто существуют и всего-то. Они — общество в обществе. От изгоев не жди бед и восстаний, разве что болезней… В Котле изгои — распространители и носители самых разных — передаваемых всевозможными путями, недолговременных и неизлечимых — хворей. Но это в Котле…

Я обязана увидеть то, что будет происходить с вольноотпущенными. Может, мне удастся кого-то предупредить или спасти. А сейчас мне необходимо навестить Каю.

Обернувшись, на площадке между первым и вторым этажами вижу Люка. Он в черной кофте без рукавов и без молнии и в черных штанах. Я растерянно пялюсь на него: он подсматривал, как я подслушивала?.. И слышал ли он то, что слышала я?

— Что ты здесь делаешь? — интересуюсь я, нервничая.

— А ты? — роняет он.

— Я к Каи. Не знаешь, она у себя?

— Нет. — Люк останавливается в трех ступеньках от меня.

— Тебе не холодно?

— Нет, не холодно.

— Ладно… Я пойду, можно? Проверю… Руку надо перевязать…

— На обед не опаздывай.

Глубоко вдохнув и взяв верх над расшатавшимися нервами, обещаю Люку, что приду вовремя. Убедившись, что он ушел, пулей выбегаю на второй этаж, нахожу знакомые двери и стучусь. Вскоре появляется сонная Кая.

— Да?

— Мне нужна мазь… — напоминаю я.

— Ах, да… Из головы вылетело, извини. — Кая открывает дверь пошире. — Заходи. У меня немного беспорядок. — предупреждает она.

В тесной комнате приглушенный свет, уютно, тепло, пахнет хлебом, а кровать расстелена.

Кая выходит из ванной с баночкой в руке.

— Только здесь. Я не могу одолжить все.

— Хорошо. — соглашаюсь я на ее условие.

— Мазь не моя. Я не могу ею распоряжаться. — оправдывается она.

— Я поняла. Спасибо.

Сев за небольшой круглый кухонный столик, развязываю бинт. Сняв перевязку, обнаруживаю, что кожа вокруг укуса темно-синего цвета, точно как была вокруг рваной царапины, которою нанес напавший на меня выродок. Легкими движениями наношу мазь, и посиневшая кожа, к огромному удивлению, полностью выздоравливает на глазах, а разверстую скверную рану затягивает. Любопытно, кто ей дал это настолько эффективное лекарство?

— Откуда у тебя эта мазь? — осведомляюсь я, но ответа не получаю. Кая забралась в кровать и, наверно, глубоко уснула.

Закрыв баночку с целебным снадобьем, выбрасываю повязку в мусорное ведро, и тихонько пробираюсь к выходу. Бесшумно покидаю скромную каморку уснувшей Каи и подхожу к перилам: внизу, вокруг Шара, столпилось полно народа — незамеченной из Норы мне не выбраться, а лифт не самый лучший и безопасный вариант. К тому же датчик движения в руке… Но я пойду к вольноотпущенным, и я получу еще одно неопровержимое доказательство того, что власть избавляется от людей без основательных причин. Тогда, у меня будет еще одна причина ненавидеть Аарон Селестайн и Кроу.

Для начала следует выяснить, как уйти из Норы. Мне известны всего два входа: лифт и через комнату с матрасами. Что ж, вариант первый отпал сам собой. Стремглав бегу по лестнице на третий этаж, миную пять дверей, и, свернув в проход, оказываюсь в помещении с черными матрасами. Приблизившись к отверстию в потолке, слышу вырастающий бурный шум: похоже, что в Норе разгорается неслыханный беспорядок. Но, чтобы посмотреть, почему поднялся внезапный страшный свои многоголосием гвалт, возвращаться я не стану. Подпрыгиваю и цепляюсь за бетонный выступ. Через минуту оказываюсь за стеклянным, возвышающимся на уходящей в глубину трехуровневую яму, зданием, возле ряда необъятных опорных столбов, подпирающих мост.

По яркому голубоватому небу, как воздушные серебристые корабли, плывут три больших светлых облака. За одним из них вот-вот грезит спрятаться палящее солнце. Под ногами бетонное покрытие, которое тонким слоем усыплено мелкими камешками песка.

В связи с катастрофической нехваткой времени пересиживать некогда; а из-за жучка в руке, в любой момент меня могут задержать. Надо двигаться. Но куда именно? В каком направлении? Окрест громоздятся высоченные, однотипные стеклянные башни, среди которых легко заблудиться. И как выяснить, где находится территория изгоев?

Притаившись за углом, наблюдаю, как одна за другой уезжают почти три десятка машин с переливчато-черной чешуйчатой, как у змеи кожа, обшивкой и на внушительных размеров широких колесах. Подобные автомобили, вмещающие от четырех до восьми человек, показывали по экранах, восхваляя их безграничные возможности, но в Котле они никогда не ездили. Думаю, мне надо двигаться в том направлении, куда направились они.

Мчусь, сначала под мостом, а потом сворачиваю направо. Через минуты три пересекаю небольшую круглую площадь, за которой виднеются низкие, приземистые и унылые хибары, издалека выглядящие как поляна облезлых плотно выстроившихся почерневших грибов опятов. Меньше сотни метров — и я войду в запутанные темные очереди убогих лачуг вольноотпущенных.