Машина снов (СИ)

Вся следующая неделя промелькнула быстро, как ястребиная тень. Всюду ползли странные слухи, челядь волновалась, в воздухе висело неясное тревожное предчувствие. Разного рода опасения присутствовали во дворце всегда, но на этот раз их источником служили вовсе не волнения на периферии Империи, не угроза бунта, не вдруг возросшая активность найановых лазутчиков или диких бойцов Уцэге, возникавших то тут, то там, разорявших мелкие заставы и исчезавших в весеннем воздухе, звенящем от предчувствия скорой жары. Такая тревога была бы понятной. Но теперь весь дворец буквально вибрировал от иррационального, совершенно беспричинного страха, трясясь, как собака перед землетрясением.

Марко снова целыми днями участвовал в бесцельных рейдах, ночных облавах, заканчивавшихся либо поимкой мелких жуликов, либо вообще ничем. Каждое утро Кончак‑мерген, прячась в полумраке среди ширм и занавесей, вполголоса пересказывал ему сводки, полученные ночной стражей за минувшую ночь. Всё выходило не очень здорово.

– Несмотря на приказ императора о поиске женщин‑оборотней и запрете всяческих слухов, обсуждающих существование этих мифических существ, в женской половине поговаривают разное, – шелестел мерген, перемежая сочные мунгальские фразы суховатыми мяукающими словами на катайском.

– Только поговаривают? – с усмешкой переспросил Марко, отправляя в рот снопик лапши.

– Молодой мастер, как всегда, проницателен, – усмехнулся в ответ сотник. – Конечно же, никаких слухов не было бы, когда б не сотни следов, которые ночная стража замечает практически каждую ночь. Поговаривали, что активность оборотней зависит от фаз луны, но мы этого не видим. Луна умирает, но следов каждую ночь становится всё больше.

Вчера я отрядил десять «двоек» на поимку лисиц, но следопыты ничего не принесли. Несколько волосков и шерстинок. Рыжих шерстинок, едко пахнущих мускусом. Хе, хотел бы я хоть разок попасть в лапы течной лисицы, – грубовато, по‑солдатски ухмыльнулся Кончак‑мерген, прикрыв глаза, словно как следует припоминая запах заново.

– Принёс посмотреть?

– Конечно, молодой мастер, – снова приняв безразличный вид, словно спохватившись, проговорил сотник. Он порылся за пазухой и протянул Марку маленькую деревянную коробочку.

Марко с любопытством отколупнул ногтем плотно притёртую крышечку с полустёршимся рисунком. На чистой бумажной тряпице темнели несколько волосков. Марко прикоснулся к одному из них, потянул носом воздух, и сладковатый животный запах ударил его в ноздри, горячим дымком просочился между волосков внутрь черепа тёмный аромат, показавшийся таким же знакомым и родным, как запах материнской груди, и близким, как запах собственного тела, прокатился по Марку как тяжеленный валун. Маго Боло,шепнул нежный девичий голос с караитским акцентом, и вся его плоть немедленно отозвалась на этот зов, тянущей болью толкнув между пол халата. Он поспешно захлопнул коробочку, помотав головой, как лошадь. Морок отходил тяжело, как похмелье. Марко смущённо бросил на сотника беглый взгляд исподлобья, но тот не улыбался. Скорее наоборот. Седые брови поползли вверх, сгребая морщины в тугую складку на лбу, лицо мунгала выражало скорее сострадание, чем насмешку.

– Не надо хотеть желать… – скомканно начал говорить Марко, словно позабыв татарский, снова тряхнул головой и перешёл на более сухой катайский: – Нет ничего хорошего в близком знакомстве с женщиной‑оборотнем. Это та отрава, с которой мужчине трудно справиться.

– Я слышал об этом, – без нотки фамильярности ответил Кончак‑мерген.

– Рассказывай дальше, – сказал Марко, опускаясь в кресло. Испытывая что‑то похожее на благодарность к тактичности старого сотника, он решил, что будет правильным подбодрить его, снял с углей чайник, налил в драгоценную пиалу золотистого отвара и подчёркнуто вежливым жестом пригласил мергена отпить.

– Вы очень добры, молодой мастер, – на катайском ответил Кончак‑мерген, всем своим видом показывая, что оценил щедрость юноши. – Сейчас мы знаем только одно: ни одна из цепочек следов не ведёт к дворцовым воротам. Иными словами, лисы находятся внутри. Они не пересекали стен, разве что прилетели на территорию Запретного города по воздуху.

– Разве это возможно?

– Наша работа заключается в том, чтобы не делать предположений о возможности или невозможности каких‑либо действий. Мы исходим из того, что возможно всё, и мыдолжны обеспечить полную невозможность любых действий, могущих представлять угрозу для безопасности дворца. Лично я считаю глупыми некоторые ритуалы, которые на этой неделе отправляли подле Главных ворот. Но мои личные предпочтения не должны оказывать никакого влияния на мою работу. Поэтому я проследил, чтобы никто не смог помешать проведению этих дурацких игрищ. Если они могут предотвратить какую‑то угрозу, о которой я, по своему скудоумию, не знаю – пусть предотвращают и пусть ритуалы проводятся. Какими бы нелепыми они ни казались мне лично.

– Мы говорили о передвижении по воздуху…

– Был случай, когда во время бунтов двое катайских шпионов проникли в Запретный город Канбалу на огромных воздушных змеях, крашенных осьминожьим чернильным пузырём так, чтобы их крылья сливались с ночным небом. Прежде чем мы взяли их, они успели уничтожить две сотни бойцов и дошли до крыльца ханской опочивальни. С тех пор я стал гораздо более осмотрительным, – усмехнулся сотник и распахнул полы халата, сдвинув в сторону щитки кирасы. Уродливый шрам полностью пересекал весь живот. – Меня спас этот удар. Я остался жив, отделался ссылкой на южные границы. После лечения. Остальные бойцы сотни были казнены за недогляд.

Сотник прошёлся, оправляя халат и переваливаясь с пятки на носок мягкими сапогами без каблуков. Марко молча ждал продолжения. Сотник медленно взял со столика дымящуюся пиалу и продолжил:

– Таким образом, при вечернем разводе мы проводим особенный инструктаж для стрелков на башнях, чтобы смотрели не только на землю и крыши.

– А на крышах есть следы?

– Мы проверяли. Следы есть, но единичные. Кроме того, это не лисьи и не женские следы. Их оставил мужчина. То есть злоумышленник – а это должен быть злоумышленник, поскольку нормальный человек не будет передвигаться по крышам, – не шёл, а словно бы прыгал со здания на здание, оставляя по одному‑два следа на крыше каждого из них. Сейчас я полагаю, что… Извините, молодой мастер, наверное, я скажу нечто крамольное…

Марко махнул рукой, словно отметая возможные извинения и торопя сотника говорить дальше.

– По моим ощущениям, сейчас дворец является источником беды. Нечто злое не столько стремится сюда, сколько выползает отсюда. Как будто здесь открыта какая‑то потайная дверь, из которой… – сотник умолк, подразумевая, что дальнейшее не имеет смысла в уточнении. Он быстро поднёс пиалу ко рту, словно у него внезапно пересохло в горле, сделал жадный глоток и продолжил:

– Вы уже слышали о мунгальском шамане?

Марко молча мотнул головой.

– На днях наши шаманы привезли сюда одного уважаемого человека. Он довольно высоко ценился как заклинатель духов. Поговаривают, что найманы и меркиты считают его за живого бога. Сам я о нём раньше не слышал, но старики говорят, в Степи он пользовался огромным почётом.

– Пользовался? Или пользуется?

– Он сошёл с ума. Сегодня ночью. Сейчас расскажу… Всё шло нормально. В отличие от катайцев, наши не стали устраивать никаких помпезных спектаклей, тихонько привезли его к Северным вратам…

– Почему к Северным?

– Он сам попросил. Сказал, что оттуда он чувствует «нехороший ветер». Собрались только кешиктен, самые значительные из нойонов и те, кому дарован титул аврага. Ещё несколько семей прислали своих домашних знахарей и колдунов в помощь. Но когда Неназываемый начал камлать, они в страхе разбежались… когда почувствовали, с какими силами он собрался говорить. А он увидел демонов и сошёл с ума. Закатился такой падучей, что его пришлось взять в деревянную клеть и тайно вывезти из столицы. Пока брали, он покалечил нескольких наших… одному грудь разорвал, как мясной пирог. Правда, далеко его увезти не успели. Демоны, попытавшиеся прийти в наш мир через его тело, всё‑таки разорвали Неназываемого в куски. Мне, кстати, тоже достался кусочек, – с тихой благоговейной гордостью произнёс сотник и вынул из‑за пазухи крохотную костяную коробочку‑ковчежек. На крышке темнели охранительные знаки.