Мастер снов

Роджер Желязны

Мастер снов

Глава 1

Как бы ни было это восхитительно, с кровью и всем прочим, Рендер сознавал, что дело идет к концу.

"Значит, каждая микросекунда стоит минуты, — решил он, — и, возможно, следовало бы повысить напряженность…"

Где-то, на периферии всего, тьма остановила свое наступление. Нечто, как бы крещендо подсознательного грома, застыло на яростной ноте. Эта нота была квинтэссенцией стыда и боли.

Форум задержал дыхание.

Цезарь трусливо сжался за пределами неистовствующего круга. Он рукой прикрывал глаза, но так, что это не мешало ему видеть.

Лиц у сенаторов не было, и одежды их были запятнаны кровью, и голоса их напоминали крики птиц. С нечеловеческой неистовостью они вонзали кинжалы в поверженное тело.

Все, кроме Рендера.

Лужа крови, посреди которой он стоял, продолжала расширяться. Его рука тоже поднималась и опускалась с регулярностью механизма, и горло его могло издавать птичьи крики, но он был одновременно и частью сцены, и вне ее.

Ибо он был Рендером, Творцом.

Скорчившись, испытывая муку и зависть, Цезарь сквозь плач выкрикивал протесты:

— Ты убил его! Ты убил Марка Антония, безвинного и безобидного парня!

Рендер повернулся к нему. Кинжал в его руке был огромен и покрыт запекшейся кровью.

— Да! — сказал он.

Острие лезвия двигалось из стороны в сторону. Цезарь, зачарованный отточенной сталью, покачивался в том же ритме.

— Зачем? — закричал он. — Зачем?

— Потому что, — ответил Рендер, — он был более благородным римлянином, чем ты.

— Ты лжешь! Это не так!

Рендер пожал плечами и повернулся к бойне.

— Это неправда! — кричал Цезарь. — Неправда!

Рендер снова повернулся к нему и помахал кинжалом. Цезарь, словно марионетка, копировал его колебания.

— Неправда? — Рендер улыбнулся. — А кто ты такой, чтобы спрашивать? Величие происходящего значительно выше тебя. Уходи!

Человек с порозовевшим лицом одним прыжком поднялся на ноги. Волосы его были местами прилизаны, местами торчали, как пакля. Он повернулся и пошел прочь, оглядываясь через плечо.

Хотя он отошел далеко от круга убийц, сцена не уменьшилась в размерах. Она по-прежнему выглядела изумительно отчетливо. Это создавало у Цезаря ощущение, что чем дальше он отходит, тем более одинок и отстранен.

Рендер повернул за несуществующий угол — и вновь оказался перед Цезарем в виде слепого нищего.

Цезарь стискивал полы своей одежды.

— У тебя есть для меня на сегодня дурное предзнаменование?

— Берегись! — насмешливо выкрикнул Рендер.

— Да! Да! — закричал Цезарь. — "Берегись!" — это хорошо. Но чего беречься?

— Ид…

— Да? Ид?.. Каких?

— Октябрьских.

— О чем ты говоришь? Что такое октябрь?

— Месяц.

— Ты лжешь. Такого месяца нет.

— Дата, которую должен бояться благородный Цезарь — в несуществующем времени и не отмечена на календарях.

Рендер исчез, как бы снова свернув за несуществующий угол.

— Подожди! Вернись!

Рендер засмеялся, и Форум засмеялся вместе с ним. Птичьи крики стали хором нечеловеческой насмешки.

— Вы смеетесь надо мной! — всхлипнув, выкрикнул Цезарь.

Форум был разогрет как печь, и испарина стекловидной маской покрывала лоб Цезаря, его острый нос и слабо выраженный подбородок.

— Я хочу, чтобы меня тоже убили! — Он рыдал. — Все это несправедливо!

И в этот момент Рендер разметал Форум, сенаторов и оскалившегося мертвого Антония на клочки и смел их в черный мешок. Последним исчез Цезарь.

Чарльз Рендер сидел перед девятью десятками белых кнопок и двумя красными, но не смотрел ни на одну из них. Его правая рука бесшумно скользила по гладкой поверхности консоли, нажимая одни кнопки, пропуская другие, двигаясь дальше по пути, создающему Последовательность Возвращения.

Ощущения тускнели, эмоции сходили на нет. Член палаты представителей Эриксон погружался в негу материнской утробы.

Мягкий щелчок.

Рука Рендера в своем движении дошла до конца нижнего ряда. Для пробуждения сознания и воли теперь требовалось нажать красную кнопку.

Рендер убрал руку с панели и снял корону, словно украшенную волосами Медузы — проводами и миниатюрной электроникой. Затем соскользнул со своего специально оборудованного ложа и поднял крышку. Подойдя к окну, сделал его прозрачным и взял сигарету.

"Дам одну минуту неги в утробе, — решил он. — Не больше. Это критично… Будем надеяться, что прямо сейчас снег не пойдет, хотя эти тучи…"

Под глинистого цвета небом слабо светились аккуратные желтые линии и высокие башни; город состоял из вулканических островов, уходящих глубоко под землю, обтекаемых нескончаемыми потоками спешащего транспорта.

Рендер отвернулся от окна и подошел к громадному «яйцу», гладкому и сверкающему, лежавшему возле его стола. На его поверхности было искаженное отражение, смазавшее горбинку носа Рендера, сделавшее его глаза серыми блюдцами, трансформировавшее волосы в прочерченный молнией горизонт; красноватый галстук казался широким языком вампира.

Рендер улыбнулся, потянулся через стол и нажал вторую красную кнопку.

"Яйцо" со вздохом утратило свою зеркальную непрозрачность. В середине его появилась горизонтальная трещина. Через просвечивающую теперь скорлупу Рендер увидел, как Эриксон гримасничает и плотнее сжимает веки, борясь с возвращением сознания и всем тем, что оно с собой несет. Верхняя половина «яйца» поднялась вертикально на свое место в неактивном положении, открывая розового Эриксона, лежащего в нижней раковине. Когда глаза члена палаты представителей открылись, он не посмотрел на Рендера, а быстро поднялся на ноги и принялся одеваться. Рендер воспользовался этим временем, чтобы проверить колыбель. Он снова наклонился над столом и стал нажимать кнопки: температурный контроль, полный спектр — ПРОВЕРЕНО; экзотические звуки — он поднял наушники — ПРОВЕРЕНО на колокольчики, жужжание, на ноты скрипки и свист, на крики и стоны, на шум дорожного движения и звук прибоя; цепь обратной связи, содержащую собственный голос пациента, который был записан при обследовании — ПРОВЕРЕНО; смешение звуков, брызги влаги, запах — ПРОВЕРЕНО; цветные молнии, возбудители вкусовых ощущений…

Рендер закрыл «яйцо» и выключил его. Затолкнул агрегат в стенной шкаф, ладонью прихлопнул дверцу. Лента зарегистрировала нужную последовательность.

— Садитесь, — сказал он Эриксону.

Тот сел, суетливо дергая шеей.

— У вас было полноценное осмысление происходящего, — сказал Рендер, — так что мне не требуется подводить резюме событиям. От меня ничто не скрылось. Я был там.

Эриксон кивнул.

— Смысл эпизода должен быть вам ясен.

Эриксон снова кивнул и, наконец, обрел голос.

— Но это действительно было? — спросил он. — Я имею в виду, что вы конструировали сон и все время контролировали его. Я ведь не просто видел это во сне — ну, как если бы нормально спал. Вы нагромоздили события для чего-то, на что хотели указать — верно?

Рендер медленно покачал головой, стряхнул пепел в южное полушарие шарообразной пепельницы и встретился взглядом с Эриксоном.

— Это правда, я устанавливаю общие черты ситуации и создаю формы. Но именно вы наполнили их эмоциональным содержанием, продвинули их к статусу символов, соответствующих вашей проблеме. Если бы сон не был действительной аналогией, он не вызвал бы такой реакции. Был бы лишен того тревожного рисунка, который зарегистрировала лента.

Вы анализируетесь вот уже много месяцев, — продолжал Рендер, — но все, что я узнал, не могло убедить меня в том, что ваша боязнь быть убитым имеет под собой фактические основания.

Эриксон уставился на него.

— Тогда какого же дьявола эта боязнь у меня есть?

— Потому что, — ответил Рендер, — вам очень хотелось бы стать объектом убийства.