Тайны имперской канцелярии (СИ)

-      Господа, - взмолился крестьянин, - не нужно мне этого, отпущайте лучше домой. Не хочу я энтой жизни другой.

-      Терпи, терпи, - сурово приказал лекарь, снова усаживая того на стул.

-      И за что мне такие муки? - тревожно лепетал дворник.

-    Все, успокойся и закрой глаза. Смотри на окно и не отводи взгляда в  сторону. Отведешь - погибнешь, так и знай.

Дворник снова было дернулся к окну, но знахарь вовремя удержал на месте.

-    Сиди спокойно, - довольно грубо сказал он, а затем уже мягче добавил, - сейчас будет всходить солнце. Возрадуйся этому и ублажь самого себя.

-    Как это? - почти сонно спросил крестьянин.

-    Да, просто. Воздыхай аромат свежести и пряности лета. Чувствуешь?

-     Да, - так же сонно отвечал   тот, слегка покачиваясь на стуле.

Знахарь обошел его несколько раз, а затем, став позади, наложил руки на голову.

С минуту подержав и произнеся при этом неведомые графу слова, он резко оторвал их  от головы и описал круг вокруг тела.

Оно покачнулось, но не упало. Со стороны графу казалось, что это какая-то кукла, а не живой человек.

Гаврила сидел тихо, слегка откинув голову назад. Руки свободно лежали на коленях, а тело было напряжено, как тетива лука.

Оно слегка даже покачивалось взад-вперед. Его закрытые глаза упорно смотрели на окно, за которым ярко, почти по-весеннему светило солнце.

Иннокентий стоял в полуметре позади его и, вытянув руки вперед при закрытых глазах, что-то шептал.

Вскоре граф увидел, как из глубины его пальцев вырастают какие-то белые линии и тянутся к голове Гаврилы.

Он даже испугался, но совладел с собой и молча, затаив дыхание, продолжал смотреть.

Линии становились сильнее и толще. Вскоре образовалась сплошная полоса, исходящая от рук, которая входила в голову человеку, сидящему впереди, и не выходила наружу.

Иннокентий так и продолжал стоять с закрытыми глазами, когда вдруг от него отделилось какое-то небольшое бело-молочное облако и окутало голову дворника.

Получилось что-то вроде небольшой тучи, нависшей над головой последнего.

Граф снова испугался, но все ж  не мешал этому и молчал. Вскоре облако расплылось по комнате, и остались видны одни лишь полосы, исходящие из рук.

Вдруг, откуда-то изнутри самого графа вырвалось какое-то пламя вверх и обожгло ему голову. Губернатору показалось, что он даже потерял сознание. Но это было не так.

Иван Алексеевич отчетливо видел, как что-то зеленовато огненного цвета отделилось от головы дворника и ушло вглубь комнаты, опускаясь куда-то в угол на пол. И в то же время, от него самого что-то отделилось и медленно приблизилось к человеку, сидевшему на стуле.

Это было почти такое же облако, что и отошедшее, но голубовато-розового цвета.

Оно спокойно продвинулось к голове Гаврилы, а затем мгновенно опустилось внутрь, не делая при этом никакого шума или запаха.

Самого Иннокентия уже видно не было. Он стоял в стороне и как бы в тумане. Вместо него очень четко вырисовывался силуэт непонятного графу существа, чем-то напоминавшего ему обычного черта  из сказок с  единственным различием, что он был весь соткан из белого света.

Затем последовала краткая, не очень большая вспышка огня, невесть откуда  взявшегося в комнате и уже дальше все снова образовалось на свои места.

Граф постепенно приходил в себя, ежеминутно ощущая какие-то движения внутри.

Казалось, время для него замерло и не уходило. Но на самом деле было вовсе не так.

Солнце уже достаточно село ниже, и его блики были не так ярки. В комнате царила полутьма, так как светило уходило за другую сторону дома.

Гаврила все так же сидел на стуле, раскачиваясь взад и вперед с закрытыми главами. Только  теперь его руки тянулись куда-то к окну, к свету.

Позади его стоял на коленях Иннокентий, склонив голову в поклоне. Белые полосы исчезли, яркие цвета и свет тоже. Все обретало реальные черты.

Губернатор слегка тряхнул головой и почувствовал небольшую свежесть, потянувшуюся откуда-то изнутри.

Тело уже не ныло и болело гораздо меньше. Голова как будто освежилась, и мысли летали в ней очень ясно.

Иннокентий вскоре поднял голову, и, окинув взглядом комнату, встал с колен.

Затем, подойдя ближе к Гавриле, пощелкал перед его носом пальцами и совершенно безразлично сказал.

-   Просыпайтесь, господин Валерьев. Сколько можно спать.

Гаврила, как будто понимая, что обращаются именно к нему, медленно опустил руки и приоткрыл глаза.

Солнце немного ослепило его, но затем   все стало на свои места. Как ни в чем не бывало, он встал и спросил знахаря:

-    И долго я так спал, уважаемый? - отчего у графа снова помутнело в голове, а волосы  поднялись дыбом.

-    Да, нет, - просто ответил лекарь, как бы не замечая никаких перемен у своего подопечного, - совсем немного, пару часов.

-    О-о, так долго, - удивился тот, прохаживаясь по комнате и одной рукой ища что-то на левом боку в белье, - а почему я раздет? - спросил он, обратив внимание, что на нем нет прилагаемого костюма.

-    Ох, извините, господин учитель, - ответил слегка подмигивая графу, знахарь, - мне пришлось  вас раздеть для лучшего отдыха, а костюмчик ваш вон там, на стуле, - и он указал  рукой где.

Гаврила или новоиспеченный учитель прошелся по комнате и, увидев костюм, произнес:

-    Помилуйте, дорогой Иннокентий Петрович. Но ведь он весь измят. Прикажите отутюжить.

-   Не могу-с, - отвечал кратко лекарь, - у жены испортился утюг.

-   Как же вы так живете? - сокрушенно помотал головой Гаврила и, обойдя стул, принялся ловко одевать костюм, заодно одевая и рядом стоящие колоши на туфли.

-   Ну, вот, вроде оделся, - сказал он спокойно, снова прохаживаясь по комнате и приглаживая плохо отутюженные кем-то бока.

-   Что прикажите для вас сделать, милый Иван Алексеевич, - обратился он к графу, застывшему от ужаса и немо смотрящего на бывшего дворника.

Знахарь, понимая, что тому сейчас тяжело к этому привыкнуть, помог сам, обращаясь к Гавриле словами:

-   Вы знаете, Гавриил Эдмонтович, - графу тяжело сейчас говорить. Он ведь пострадал в аварии, помните?

-   Помню, помню, а то как же, - поспешил заверить  учитель.

-   Так вот, он хотел , чтобы  вы  сходили к его жене и передали на словах, что он жив и находится в знамом ему месте.

-    Извините, сударь, - выпалил в ответ тот, - как я могу пойти к даме в таком  костюме, да и на улице холодно. А где, кстати, мое пальто?

-    Вон там, на вешалке, - указал рукой Иннокентий.

-   Я сейчас, - сказал учитель и пошел одеваться.

-    Что  за чудеса? - еле вымолвил Иван Алексеевич, - я уж начинаю бояться - не сделает ли он  чего дурного.

-     Нет, не волнуйтесь, - заверил знахарь, - это хорошая душа всплыла на свет божий. Это один учитель, умерший совсем недавно...

-     Умерший? – чуть  было не вскричал граф, - это как же понимать?

-     Тише, тише, а то всех переполошите, - успокоил его Иннокентий, - потом объясню, когда уйдет.

-   А выполнит ли он поручение? - неуверенно спросил граф.

 -   Еще как, - ответил лекарь, - он ведь  теперь учитель и много знает.

 -   Что, даже писать умеет? - удивился граф, но зашедший в комнату дворник  не дал услышать ответ.

-    Вот и все, - произнес он, довольный своим видом, - так уже можно и к даме  обратиться. Ладно, пойду, а то вечереет уже. Когда возвернусь, будьте добры, приготовьте чай.

-   Непременно, - заверил его Иннокентий, провожая на улицу.

Где-то внизу захлопнулась дверь, и вскоре показался лекарь, немного утомленный и раздраженный.

-   Что-то случилось? - спросил граф.

-    Нет, нет. Это просто остатки того  крестьянина догорают внутри.

-    Как это? - снова почему-то испугался губернатор.

-    Да, просто. Чужая душа  вошла, а  его подобрал я. Теперь, она больше не  возвернется назад.