Не отбрасывая тень (СИ)

========== Глава LXI. ==========

Длинные пальцы касаются моих плеч, сжимают их до ослепляющей боли, впиваются когтями в тонкую кожу до крови, а затем плавно отпускают, но не отстраняются. Напротив - гладят подушечками, скользят от плеч к сгибам локтей, а потом ниже, по дорожкам едва заметных вен, к запястьям, к замысловатому рисунку силуэтов и символов из линий на ладонях, к пальцам…

Длинные пальцы переплетаются с моими, захватывают мои руки, крепко держат, прижимают к прохладным и мягким губам; отстраняется…

Постель плавится подо мной, одеяло тает и обжигает мою кожу, будто раскаленная лава. Я хочу вырваться; я отдергиваюсь, я мечусь по кровати, и когтистые пальцы крепче сжимают мои плечи, укладывая меня обратно на подушки, царапая мои запястья, сжимая мои руки до красных следов на коже - как маленькие ожоги, как крохотные напоминания о моей слабости и подчиненности.

Я умоляю отпустить меня, но не издаю ни звука.

Чужая близость окружает меня, давит.

Я хочу закричать; мне больно, но чужие губы целуют меня. Они мягкие и настойчивые, с привкусом горького шоколада и меди. Я пытаюсь отвернуться, но чужие руки сдавливают мою шею, держат мой подбородок, не дают мне отстраниться; я задыхаюсь, хватаю ртом воздух, я пытаюсь оттолкнуть чужие руки…

И проваливаюсь. Податливое одеяло плавится подо мной, будто воск, утягивает меня куда-то вглубь, в темноту, в бездну. Я парю в этом мраке, будто в невесомости; моего тела ничего не касается, у меня словно бы и нет тела - только оболочка, наполненная моими чувствами, мыслями и болью, и все, что я ощущаю - это подавление боли, попытку увести ее в кончики пальцев, выпустить сквозь поры на коже.

Меня ничего не касается.

У меня нет тела.

И я парю в этой невесомости, ощущая лишь, как невидимые губы касаются моей кожи, моей пустой оболочки, перемещаются по ней от шеи до живота едва ощутимыми поцелуями; как чужие руки прижимают меня к невидимому телу, запускают пальцы в мои волосы, и я откидываю голову, я раскрываю губы, я выдыхаю…

И жар по клеточкам поднимается от позвоночника - выше, выше, дальше, горячее и сильнее; он заставляет меня выгибаться навстречу прохладным губам и искать в них спасение. У меня нет тела, меня не существует; я - эссенция огня, и мои мысли искрят, моя кровь горит, я обращаюсь в пепел.

И все мои страхи горят в моей голове, сожженные словами, которые мне шептали чужие губы; я парю без тела в чужих объятиях, в этом месте фальшивых смыслов и призраков признаний, и надо мной километры горячих одеял и мокрых от пота и слез простыней.

Мои губы движутся; молитвы, клятвы, обещания, любовь, проклятия и боль - все это смешивается, разбавляется, растекается по трещинкам, гасит вечный огонь моего тела, охлаждает меня.

Иногда слова бессмысленны.

И я чувствую себя так, словно ядовитый плющ окутывает мое тело, разукрашивает его рисунком из сердец и листьев, и я вижу тоннели, прошитые светом желтых огней, и мне кажется, что эти огни могут меня согреть, пока я плыву по ним, по рекам света, в темноту со вспышками красных огней.

Иногда это бессмысленно - скучать по вчерашним словам и тем, которые могли быть сказаны.

Чужие руки держат меня, чужие пальцы касаются моего тела, чужие когти причиняют мне боль. Кто я?

Ты слышишь меня?

Я обнимаю себя руками, унимаю глупое сердце, успокаиваю дыхание и сворачиваюсь в клубочек; мы были рождены на темных дорогах, чтобы лишь на мгновение свет проезжающих мимо машин мог выхватить из тьмы блеклое будущее.

Ветры перемен, повороты судьбы, и верхушки черных деревьев, вспарывающие небесную канцелярию, словно в отместку за нашу слабость.

Меня не существует. Чужие руки причиняют мне боль, чужие пальцы держат меня, чужие когти касаются моего тела, но это не мое тело и не моя боль, и я сам для себя чужой.

Святой, не нашедший свой дом.

Святой, не упомянутый на иконах.

И я падаю куда-то в темноту, ниже плавящегося одеяла, ниже рук, даже не пытающихся меня удержать, ниже боли, вниз… Я падаю и не боюсь разбиться; я падаю и знаю, что ничего не произойдет; я падаю и смеюсь, смеюсь, смеюсь…

И у чужих губ привкус недосказанных слов и неозвученных признаний, и это мои губы, потому что я молчу и не даю себе говорить о том, что чувствую - это может быть опасно.

«Это может быть опасно», - говорю я себе и безоговорочно в это верю.

Иногда слова бессмысленны.

Иногда?

Иногда огни не греют, иногда смех и слезы не делают легче, иногда слова бессмысленны, иногда у темноты нет стен, а у страхов - холодных пальцев, иногда просто нужно пережить свою прозрачность, иногда, иногда, иногда…

И чужие руки сдавливают мое тело, сжимают его крепче, и возвращается боль - загорается маленьким огоньком где-то внутри, легким теплом поднимается от кончиков пальцев ног вверх по венам и коже к коленям, к бедрам, к животу. По позвоночнику и косточкам движется наверх, будто раскаленная ртуть, и застывает на уровне лопаток, заставляя меня выгибаться навстречу прохладным губам, но они вдруг исчезают.

И я остаюсь один. Только чужие когти царапают мою кожу, только чужая боль живет где-то внутри меня, только чужие слова срываются с моих губ - проклятия и благословения отчаянному пламени, которое так жадно пожирает мое тело. Оно плавит мои кости и вены, оно обжигает мой позвоночник и лопатки до такой силы, что кажется, будто их видно через кожу - они красные, как раскаленный металл, и продолжают нагреваться, и в какой-то момент я перестаю понимать, что со мной происходит и почему крик сумасшедшей боли срывается с моих губ. Я выгибаюсь в спине так сильно, что слышу хруст собственных костей, а потом распахиваю глаза и понимаю, что боль и жар не снятся мне - я действительно горю, я действительно задыхаюсь, и что-то на самом деле рвет меня изнутри на части.

Комната расплывается перед моими глазами. Кажется, будто кровать горит подо мной и языки пламени танцуют на моей коже; я задыхаюсь, словно мои легкие иссушены, а потом резко переворачиваюсь и падаю с кровати, не чувствуя своих ног. При падении я ударяюсь коленями о каменный пол, и ноющая боль вибрацией разносится по ногам, сводя их судорогой; мне кажется, что я больше не смогу подняться. Позвоночник словно бы пронзают длинные иглы; боль такая нестерпимая и сильная, что на глазах выступают слезы, и я кусаю губы до крови.

Мне хочется, чтобы это было сном, но тогда я бы уже проснулся, потому что такая боль не может присниться даже в кошмаре. Никогда я не испытывал ничего подобного, как в это мгновение, когда что-то ломало меня на части так сильно, что, клянусь, я слышал, как хрустят мои ломающиеся кости.

А потом я буквально согнулся пополам, когда огонь вдруг взвился вверх по моей спине и застыл, пожирая мои лопатки и иссушая мои легкие. Волна обращения в демона прошла по моему телу, сильнее распаляя этот огонь; я сделал глубокий вдох и закричал. Я закричал, пытаясь выплеснуть эту боль, надеясь сделать легче, закричал, не в силах сдерживать это в себе.

И вдруг услышал громкий треск. Такой оглушительный, что он перекрыл мой крик; такой резкий, словно потолок рушился над моей головой от моего крика, осыпаясь под давлением миллиардов жизней наверху, и в первую секунду я импульсивно дернулся, чтобы закрыть голову руками.

Но это был не потолок.

Это разрывалась моя кожа.

Там, где огонь раскалил мои кости и где языки пламени лизали мою кожу, она вдруг истончилась, словно бумага, и разорвалась с громким треском, и огонь вырвался из моего тела, поднялся до потолка и обжег гладкий камень, и я спиной ощутил этот дикий жар.

И все вдруг затихло. Смолк мой крик, стих треск и наступила тишина, а потом дверь резко распахнулась. Я ощущал в воздухе две нити - Его головокружительный запах и аромат гвоздики и леса; я осторожно потянул их носом, а потом задышал через рот, все еще не веря в то, что я выдержал эту боль и остался жив.

Температура потихоньку возвращалась в норму; огонь исчез, я начал остывать.