Loving Longest 2 (СИ)

— Но получается тогда, что я практически одновременно видел его наверху! — воскликнул Маэдрос. — Это невозможно! Ты же помнишь, что в Химринге нарочно сделано так, что со стены нельзя спуститься непосредственно в надвратную башню и выйти через ворота. Лестница со стены выходит во двор, потом надо спуститься к башне, пройти двое ворот, которые тогда были заперты, и уже потом выйти наружу. Если он не пользовался тем же тайным выходом, что и мы — а я видел, что он этого сделать не мог, — то он не мог оказаться на холме вне крепости…

Маэдрос замолчал. Амрод озвучил его мысли, спросив:

— Майтимо, но ты-то хоть понимаешь, что их двое? Я не знаю, что именно известно Финдуилас и как и кто её на самом деле привёз, но я уверен, что тот, кто утром приезжал за медальоном и тот, кого мы после этого связали и хотим увезти в Гавани Сириона — это две разные личности. Просто они очень похожи. В Химринге мы с тобой практически видели, что их двое — один был на стене, другой — на холме. Я думаю, Майтимо, что они могли и в тот раз поменяться непосредственно перед тем, как приехать к нам, а Финдуилас этого не заметила, — точно так же, как сейчас, — предположил Амрод. — Мне представляется так: есть Гвайрен, дружинник Финрода, который не выдержал пыток, стал служить Врагу и помогал Луиннетти учиться изображать Куруфина — и есть Гватрен, добровольный прислужник и любимчик Саурона.

— И этот второй — тот Гватрен, которого знал Карантир? — задумчиво спросил Майтимо. — Но откуда он его знал? И подожди, почему тогда Гвайрена из Нарготронда пришлось переименовывать? Получается, что его тоже изначально звали Гватреном? Откуда вообще такое имя у эльфа?

— Ты знаешь, Майтимо, — сказал Амрод, — я думаю, ты слишком большое значение придаёшь имени «Гватрен» и его значению — «тот, кто в тени». Это же обычное синдаринское имя. Я всё-таки жил на юго-востоке Белерианда, и знаю об авари несколько больше, чем ты. У них, особенно у хвенти и некоторых других изолированных племён, не принято, как у нас, давать сложные имена, которые описывают внешность или судьбу ребёнка. Там часто просто смотрят на то, какая в день рождения ребёнка была погода или называют, имея в виду что-то красивое или полезное: мне встречались и Ангрен — «железный», и Келебрен — «серебряный», и Митрен — «серый», потому что в его день рождения был туман, и всякое такое. Думаю, для них и в «тени» не было бы ничего страшного. И кстати, Саурон тоже мог поступить, как Финрод и переименовать своего слугу так, как ему нравится, а тут «тень» как раз более чем уместна. Но Майтимо, тот, кто привёз Финдуилас и забрал медальон, в любом случае не очень похож на Гвайрена из Нарготронда. Он разговаривает нагло, высокомерно, оскорбительно, ведёт себя так, будто ему всё нипочём, ничего не боится. Я думаю, если бы мы связали этого Гватрена, он бы повёл себя по-другому и не стал бы умолять его развязать. А вот после того, как он упал с коня и попал к нам в руки, вдруг появился Гвайрен.

— Тогда это значит, что они очень похожи, — сказал Майтимо. — То есть они родственники? Близнецы, братья? Может быть, поэтому у них похожие имена?..

— Может быть, — пожал плечами Амрод. — Но я бы не обольщался на этот счёт. Ты же сам видел, как Саурон принимал облик женщины, как он исчезал и появлялся. Я думаю, что или его помощник способен на то же самое, или Саурон делает это для него. И Майтимо, это странно, но… Может быть, тело — одно, а просто в этом теле обитает ещё одна душа? Может быть, Гвайрен был жив, но спал всё это время, а в его тело вселился кто-то другой? Майтимо, это мог быть кто угодно — квенди, человек, даже айну. Даже Мелькор, поскольку если тот сам и не может менять облик, Саурон способен ему в этом помочь и замаскировать его. Кто-нибудь видел Гватрена вместе с Сауроном? А с Мелькором? Вот подумай об этом. Очень может быть, что Гвайрен не выезжал из Ангбанда всё это время, и если кто-то там заботился о Тургоне и о Финдуилас, так это он. А к нам приезжал Гватрен.

— Даже если так, я всё равно не понимаю, Питьо, зачем они отпустили этого Гвайрена и передали его нам, — ответил Маэдрос.

— Уж точно не из-за того, что с письмом ничего не вышло, как он говорит, — хмыкнул Амрод. — Письмо, да ещё вдобавок медальон, они получили, хотя зачем им медальон, я не знаю. И они не могли не понимать, что поддельного Куруфинвэ мы быстро разоблачим, кто бы что ему не рассказал про Нарготронд. Думаю, что Гвайрена послали к нам по той же причине, что и Луиннетти, и выполнение его задачи ещё впереди.

— Ты хочешь сказать, что кто-то, увидев его с нами, должен узнать в нём друга Финрода и что-то передать ему или рассказать? — предположил старший.

— Да, я так думаю. иначе смысла нет. Причём это должен быть именно он сам; очень может быть, что он действительно должен попасть в Гавани Сириона… Знаешь, Майтимо, мне кажется, что несмотря на все ужасы, которые приходится переносить пленникам Мелькора, Гвайрен всё-таки не всё рассказал Гортауру.

Больше ста лет назад

Два эльфа сидели на поваленном бревне у лесной тропки где-то во владениях короля Финголфина в Хитлуме. Один был одет в кожаную куртку и штаны, которые казались слишком тёплыми для этого летнего лиственного леса — видно, пришёл с севера. Светлые, как речной песок, волосы, были заплетены в две толстые тугие косы. Одежда была потрёпанной, но чистой и аккуратной. За спиной была небольшая котомка.

Второй опасливо сел рядом, недоверчиво поглядывая на северянина. Первый улыбнулся ему. Выглядел второй странно: золотые локоны неровно обстрижены, штаны кожаные — как у тэлери-моряков Фаласа, грязная рубашка с вышивкой как у адана с берегов Митрима и промокшая от недавнего дождя зелёная войлочная куртка лесного эльфа. Он выглядел голодным и испуганным.

— Хочешь есть? — спросил беловолосый. Он достал из котомки дорожную лепёшку-сухарик из семян кедра, муки и мёда.

— Спасибо, — сказал второй. Беловолосый подивился его странному выговору. Поглядев на него внимательнее, он подумал, что одежду тот, верно, украл; почему-то ему стало его ещё жальче. — Спасибо, — повторил второй. — Я очень голоден.

— Почему? Тут полно еды… Вот… — Беловолосый эльф-северянин сорвал с куста ежевики несколько ягод. — Смотри, это можно есть. — Он наклонился и сорвал толстый гриб. — Вот это можно пожарить на костре…

— Я не знал… — смущённо ответил второй.

— Давай я расскажу тебе, что можно есть, а что нельзя, хорошо?

Эльф со светлыми косами стал показывать золотоволосому, что можно, и что нельзя есть в лесу. Оказалось, что тот ничего не умеет: ни стрелять из лука, ни ставить силки, ни даже собирать грибы; из ягод он раньше видел только землянику, но понятия не имел, где и как она растёт. Вечером они приготовили над костром в кожаном мешке тушку зайца с грибами. Первый уже почти научился понимать второго, хотя многие слова до сих пор казались ему странными — приходилось переспрашивать.

— А куда ты идёшь? — спросил беловолосый эльф.

— Я не знаю… — сказал второй. — Хотел попроситься на службу к кому-нибудь из нолдорских королей. Может, к Аэгнору или Финроду…

— А я пойду к Тинголу, — сказал первый. — Я сам авари, а он покровительствует авари и всем синдар. Надеюсь, он возьмёт меня. Кстати, меня зовут Гватрен.

— Ваcрен? «Тот, что в тени?» А почему тебя так назвали? Странно…

— Да потому что в год, когда я родился, за морем погас свет Деревьев Валинора, — объяснил он. — Я родился через четыре месяца после этого события.

— Значит, мы с тобой ровесники… — сказал второй. — Может, мы даже родились в один день… или почти в один день.

— А как тебя зовут? — спросил Гватрен.

— Никак.

— Но… но как это может быть? Ведь родители должны были тебя как-то назвать… дать тебе имя. Отец… мать… кто-нибудь?

— Нет. Родители вообще… их не было… то есть они не хотели… Нет у меня имени. Ни отцовского, ни материнского. Можно… можно я пока возьму твоё?..

====== Глава 33. Братоубийцы ======