Loving Longest 2 (СИ)

— Я знаю, — коротко ответил Аргон.

Майтимо было совестно, что он заговорил об этом, и он продолжил:

— Понимаешь, Аракано… Одно время, в ранней молодости я был близким другом Финголфина. Финголфин любил моего отца Феанора, восхищался им, но… Как-то Финголфин… Ноло мне сказал… — Маэдрос снова оглянулся на братьев, — Сказал, что навеки запомнил последний счастливый день в жизни, — это был последний день, когда он ещё не знал, что у него есть старший брат.

— Они разве не росли вместе? — удивилась Финдуилас.

— Нет, — ответил Майтимо. — Отцу было очень тяжело узнать о том, что его отец, Финвэ, взял другую жену. Он отправился странствовать в одиночестве по Аману, хотя тогда был совсем ещё подростком. Финголфину о нём ничего не рассказывали: он узнал, когда ему было лет шесть-семь. Они с Финвэ пошли гулять куда-то, далеко-далеко, поднялись на очень высокий холм, кажется, обрыв над рекой и там росла какая-то высокая серебристая трава. А потом Финвэ сказал: «пошли домой обедать», а за столом был Феанор. Вот так.

В душе Майтимо выругал себя за излишнюю откровенность; он стал бояться, что обидел Аргона. Всё-таки вся эта история с Куруфином совсем выбила его из колеи.

— Я поеду вперёд, посмотрю, что там, — сказал он. — Мы сейчас выезжаем из леса.

Он тронул коня и поскакал, слыша за спиной встревоженные голоса братьев.

Но то, что он увидел, выехав из леса и остановив коня на перекрёстке, тоже его не успокоило.

С севера приближался вооружённый отряд, и впереди него ехал Келегорм. День был пасмурный, но жаркий. Чёрные доспехи Келегорма искрились синеватыми отблесками, а его тяжёлые серебряные волосы на фоне грозовых облаков будто сияли изнутри. Майтимо был недвижен; Келегорм жестом остановил своих спутников и подъехал к старшему брату.

— Здравствуй, Руссандол, — сказал Келегорм.

— Ты меня убьёшь? — спросил старший.

— Мне этого пока не приказывали. Мы можем просто поговорить.

— О чём? — Майтимо, как мог, старался держать себя в руках. Ему хотелось схватить брата, увезти, избить, заставить повиниться, признаться, сделать хоть что-нибудь… Но он понимал, что это бесполезно.

— Я просто… Руссандол, Маэглин при тебе тогда говорил, что я… что у меня есть сын. Он там, в Ангбанде. Я хотел попросить тебя, если… Я не думаю, что я проживу долго. Если что-то случится, возьми его себе. Пожалуйста. Он ни в чём не виноват, он ещё совсем мальчик. И… позаботься о его матери. Мы… наш союз был вынужденным, но я полюбил… люблю мать моего ребёнка. — Майтимо с удивлением увидел, как Келегорм застенчиво краснеет.

— Хорошо, — согласился старший. — Я… я это сделаю. Как его зовут? Как я его узнаю?

— Узнаешь. Он такой же, как я, ну… волосы, всё остальное. Его зовут Рингил. Ладно. Прости, мне пора. Тебе лучше отъехать подальше.

Келегорм отвернулся и тронул коня. Майтимо дёрнулся, повернулся и левой рукой схватил его за рукав, чуть не потеряв равновесие.

— Тьелко… пожалуйста… ну скажи мне, зачем?! Неужели ты так хотел спасти свою жизнь, что?.. Брат…

Келегорм ответил:

— Я никому бы не простил этого вопроса, но ты единственный, кто имеет право его задать. Ты, тот, кто был у Мелькора в плену, — и единственный, кто имеет право меня упрекать. Я не могу убить Мелькора. Я не могу с ним бороться. Говорят, что Валар ничто не может устранить из этого мира, кроме воли Создателя, а он не может быть благосклонен к нам. Мелькор безумен, и бороться с ним нельзя. Может быть, единственный способ остановить безумца хоть на мгновение — это принять его нож себе в сердце. К жизни всё это не имеет никакого отношения. Что сделано, то сделано, и этого не воротишь.

— Но…

— Больше всего на свете я сейчас хочу, чтобы ты не узнал того, о чём спросил, как можно дольше. Лучше — никогда. Прощай, брат!

И Келегорм поскакал дальше.

— Теперь его все называют «чёрным эльфом», — услышал Келегорм у себя над головой.

Вала Оромэ научил Келегорма понимать речь животных и птиц. И там, наверху, переговаривались карканьем большие чёрные птицы — кребайн.

— Он уже не «Келегорм Светлый»! Ха-ха! Хотя его волосы по-прежнему светятся звёздными лучами, как перья орлов Манвэ.

— И он так же глуп, как те орлы.

— Ха-ха! Гортаур-то всех обманул!

Келегорм не верил в рассказы о том, что Мелькор иногда таится среди кребайн в птичьем облике, но боялся этих существ. Он знал, что они почти всегда «говорят» правду, одарены чем-то вроде чувства юмора — исключение для неразумных тварей — и не раз был свидетелем того, как они верно высказываются о будущем — неизвестно, почему.

Как правило, Келегорм старался отключать свою способность, иначе любая поездка по лесу сопровождалась бы бесконечным, бессвязным набором навязчивых и однообразных речей, но сейчас, перед сражением, когда все его чувства были обострены до предела, он не мог себе этого позволить. Он надеялся услышать что-то о противнике — но слышал только о себе.

— Его брат рыжий. Они раньше охотились вместе. Сейчас — уже нет.

— Келегорму Светлому больше никогда не придётся ездить на охоту!

— Никогда!

— Ты видел эльфа в жёлтом кафтане, с красным поясом и с жёлтыми волосами? Видел, как он ехал на север?

— Странный эльф!

— Если он ещё раз встретится с рыжеволосым, тот тоже больше никогда не сможет ездить на охоту! Ха-ха!

«Гватрен», — подумал Келегорм. — «Я ничего не могу сделать, чтобы оградить Майтимо от этого чудовища. Ничего».

Он поскакал дальше ещё быстрее; остальные его воины едва поспевали за ним. Птицы летели за ним ещё полмили, приговаривая — «Не сможет, не сможет, никогда не сможет!», потом отстали.

Приближаясь к месту назначения, Келегорм услышал вой волков.

— Зачем, зачем?

— Зачем наших братьев взяли в плен?

— Что они с ними сделают?

— Зачем, зачем, зачем?

В голосах зверей он слышал ужас и тревогу, и сам поддался этому чувству. Он выехал на поляну; перед ним начиналась дубовая роща — священное для людей место, то самое, где он когда-то убил Андрога, жреца из королевского рода истерлингов.

Тут он понял, что имели в виду волки.

По поручению Саурона эльф-Андвир и Белемир уже несколько дней вели переговоры с жителями Хитлума. Вскоре к ним присоединилась Зайрет, решительная приятельница Салганта, которая ради такого смогла временно оставить Химринг. Зайрет, хотя и была незаконнорожденной, вместе с Андвиром и Белемиром составляла всё, что осталось от королевского дома истерлингов.

Собрать вместе даже на краткое время людей — старейшин халадинов, князей истерлингов и друэдайн было очень трудно: все подозревали предательство, но многим казалось, что терять уже нечего, и если у Саурона (все прекрасно понимали, от кого исходят эти предложения) было что предложить, это стоило выслушать.

Наконец, на четвёртый день Андвиру удалось добиться предварительного согласия людей. Он торопился, поскольку прекрасно понимал, что хотя Мелькор за все прошедшие десятилетия никак не заботился об истерлингах, он обязательно должен узнать о попытке вывести их из-под его влияния. А чтобы обороняться от его войск, нужно было хоть какое-то единство.

— Каким ты вдруг стал красноречивым, Андвир, — сказал, наконец, один из истерлингов. — Мы-то не против, но попробуй сказать это простым людям — что скажут они.

— Нас осталось мало, — сказал Андвир, обращаясь к собравшейся толпе, — но мало осталось и всех вас. Халадины и люди из Дома Хадора порабощены, бежали или убиты; друэдайн скрываются в лесах. Людям обещали многое, но никто не заботится ни о ком из нас. Эльфы обещали защитить халадинов и друэдайн от орков и драконов; все их верховные короли, кроме юноши Гил-Галада, теперь мертвы. Наследник третьего дома Людей, Туор, стал родичем эльфов и живёт теперь в Гаванях Сириона, — ему нет дела до вас. Нам, истерлингам, обещали несметные богатства, славу и безопасность. В Битве Бессчётных слёз пали не только друзья эльфов, но и половина наших королей. Богатства нолдорских правителей оказались далеко на севере, в Ангбанде. Мы уже больше полувека истребляем друг друга, сражаясь за обещанные нам сокровища. Нас грабят и убивают лесные эльфы: они ничем не помогли ни Финголфину, ни Фингону, никогда не подчинялись им, но теперь говорят, что вправе считать нас врагами. Здесь мы никому не нужны! — горестно воскликнул Андвир. — И эльфы, и мой брат Андрог ошибались, ожидая помощи Валар из-за моря. Мы, люди, должны сами позаботиться о себе. Ульфанг и Бор были отцами для истерлингов; Хурин и Хуор были отцами для своих людей: они все заботились о своих детях так, как они это понимали. Но все они давно ушли Путём людей. Мы живы, и должны подумать о наших детях и жёнах.