Портреты Пером (СИ)

Вернулся. Ничего не поменялось.

Снова молчали.

Зак поймал Табурета и с ним устроился на лавке, принявшись что-то читать.

Рой от нечего делать сходил и глянул обложку, сказал, вернувшись, что брошюра по первой помощи.

– Мелкий у нас серьёзный, – произнёс задумчиво.

– Я что-то полезное делать пытаюсь! – выпалил Закери, спугнув Табурета – кот вздрогнул, споткнувшись на мурчании, и перестал залипать у него на коленках, жмуря жёлтые глаза. – Вдруг, когда мы найдём мастера, что-то из этого пригодится?!

В этом вопле было больше отчаянного, чем злого.

– Да не кипятись ты, я что, осуждаю? – примирительно махнул на него Рой. Зак шмыгнул носом и опять уткнулся в книжицу. Заметно было, как верхний край брошюры слегка дрожит.

Ещё полчаса тишины.

– Если бы убил, он не стал бы молчать, – подала голос Лайза. – Сейчас он просто тянет время.

– Кто знает… – Рой снова протянул Арсению пачку. – Это же манипулятор, а они все…

Лайза шикнула на него, приложив палец к губам. Арсений, не успевший вытащить сигарету, вынырнул из транса.

По коридору – быстрые приближающиеся шаги. Тяжёлые.

Пыхтя, на крыльцо вывалился Билл. Вытер со лба пот рукавом плаща, взъерошив взмокшие седые волосы.

– Связался… – выговорил хрипло. – Чердак… Лайза, девочка, воды принеси, пожалуйста…

Рыжая кинулась к навесу, Арсений и Рой – в дом.

Джек уже был на чердаке, метался из угла в угол.

Ещё тут был недовольный Кукловод.

Арсений остановился посередине.

– Что делать будешь, Перо? – Тот растягивает губы в усмешке. – Мы-то, если без доктора останемся, понятно что – кто болеть, кто умирать. А ты?

Сзади долбанула по стене отскочившая дверь – и на чердак ввалились почти все.

– Для начала я собираюсь посмотреть, что можно сделать, – Арсений оскалил в его сторону ухмылку. – Такие далекоидущие планы, болезнь, смерть… Не в моём стиле, не находишь?

– Люди меняются, Перо… – Кукловод ласково прищурился. – А ты всё же человек.

– Ага, пока что, – Арсений отмахнулся от него и прошёл в угол, встав напротив камеры.

Сбоку всхрапнул динамик.

– Хорошо, Перышко, хорошо тебя видно, не переживай, – «успокоил» его Трикстер. – Ты бы мог вежливо сказать в ответ, что прекрасно меня слышишь, но не будем тратить время на светские условности. Его и так мало. Я открыл нужную дверь. Ваша задача – найти. Чего замерли? На старт – внимание…

Джек вынесся с чердака.

– Я же даже не сказал «марш», – недовольно пробурчал динамик. – Но идите, так и быть.

Трикстер сразу выводит на мониторы изображение с камеры в нужной комнатке. Их игрушка сидит неподвижно на жёстком стуле, связанная и накрытая белой простынёй. Как сюрприз к празднику.

– На простыне не хватает алого… – Элис, прекрасная и улыбающаяся, обвивает сзади руками шею Трикстера. Её голос мечтателен. – Не правда ли, милый? Ослепительные росчерки алого по этой белизне…

– Ну я же предлагал бантик, – сделать слегка обиженный тон, – но ты сказала, Перо не оценит… И шут с ним. Можем потом заставить Пёрышко потрогать руками простыню. Эффект будет даже лучше.

– Нет, бантик – это мёртвый цвет, выхолощенный… – она на секунду замолкает, касается языком мочки его уха. Потом отпускает шею – сразу как будто похолодало, – и слышно, как скрипит пружинами кровать. Села. Продолжает рассуждать.

– А вот если живые раны на мёртвой белизне простыни… ммм…

– Сделаем, милая. Если будет нужно… – Трикстер кинул взгляд на монитор и едва не подпрыгнул в кресле. – О, о, кукла распаковывает подарок! Крысёныш.

На мониторе забежавший в комнату младший Файрвуд как раз срывал простынь с «сюрприза».

– Жаль, я надеялась, первым будет Перо-Пёрышко…

Она бархатно мурчит, поудобнее укладываясь на своём ложе.

– Милый, начнётся интересное, разбудишь?

– Конечно. – Трикстер расслаблено откидывается в кресле. Сейчас надо будет говорить, и много. – Когда начнётся реанимация или когда Перо будет искать фотографию?

– Кто его знает, когда он расчувствуется…

Тихое хмыканье. Действительно, когда? Усталость имеет свойство делать людей слезливыми и эмоциональными. Увидеть, как рыдает Перо… Да, это можно назвать интересным.

– Спи, милая.

Трикстер с минуту любуется ей, дремлющей в полутёмной комнате, наполненной слабым багровым светом: это тяжёлые тёмно-красные шторы на окне, задвинуты, и свет через них пробивается еле как. Элис нравится, когда шторы задёрнуты.

Налюбовавшись и налив себе чаю, Трикстер возвращается к мониторам, работать.

Выдёргивает штекер колонок, вместо этого подключает к тому же разъёму системника от наушников и надевает их на уши. Плотные, большие, они не будут пропускать шум в комнату. Умная система сама переводит подачу звука. А под его голос Элис заснёт спокойно.

Он подтягивает ближе микрофон, ощущая себя ди-джеем странного радио. Может быть, того самого радио «Свобода»? О да, он учит свободе. От самих себя.

Трикстер включает микрофон как раз тогда, когда остальные куклы заваливаются в комнату.

Перо кидается к своему ненаглядному, хотя что там ненаглядного-то? Болотно-зелёный противогаз скрывает всю красоту их доктора. Разве что Перо любитель зелёной резины. Ну или простыня – Джек её стянул, а на его любимом братце ничего почти и нет. Простыню накинули обратно.

– Раз-два, раз-два, проверка связи. Подпольное радио для коматозников в эфире, куклы, – проговорить в микрофон вкрадчиво. – Перо и Джек остаются, остальные – назад. Предупреждаю, комната напичкана ловушками, как рождественский пудинг – орехами. Хотите начать умирать быстрее доктора?

Они пятятся. Один, второй… Все. Теперь толпятся за дверью, давят друг друга к порогу.

Только Билл остаётся стоять на месте.

– Смерти не боишься, Гордон?

– Как видишь, – отмечает он спокойно. Достойно, хотя и глупо.

– Хм… ты гость нежеланный, но оставайся. Правда, лимит моей доброты исчерпан, куклы. Если кто-то даже случайно окажется в комнате – убью. Я предупредил.

Джек, успевший накинуть простыню обратно на мёрзнущего брата, уже вовсю щупает противогаз. Перо неподвижен.

– Маленькие мои, хорошие, не спешите.

Наушники возвращают свой голос с системы прослушки через мембрану, и он щекочет уши. Словно он раздваивается там, во всех этих проводах, приёмниках и передатчиках, рассыпается на атомы нулей и единиц, чтобы через доли секунд опоздать за самим собой, уже произнёсшим какое-то слово.

Есть в этом что-то… невесомое, прекрасное; словно на секунды и ты перестаёшь существовать, обращаясь только в чистый звук – своего же голоса.

– Джек, не дёргай противогаз, кому говорю. Будет хуже. Непослушный какой. Пёрышко, как вы с Джимом его обычно воспитываете? Устного внушения хватает?

– Не снимается противогаз, – тихо-тихо отразилось в ушах голосом Джека. – Длинный и прикреплён к металлическому кольцу на шее, а оно ни с места.

– Я кому говорю, Джек? Видишь, Билл и Пёрышко не дёргаются. Бери пример.

Файрвуд нехотя убирает руки от брата.

– Вот и умница. Объясняю популярно: ваш доктор сейчас медленно задыхается. Медленно, но, можете мне поверить, верно. Что, Джек, не веришь? Хотите доказательств?

Палец тянется к маленькому чёрному пульту, жмёт нужную кнопку. Там всего несколько кнопок-регуляторов. Игрушка обошлась дорого, почти в половину сохранившихся сбережений Мэтта Стабле, к тому же, пришлось повозиться, чтобы её найти. Но оно того стоило.

Для затравки – несильно.

Сначала ничего не происходит. Потом связанный Джим начинает дёргаться. Раз. Другой. Пальцы вцепляются в подлокотники. Наконец, он безостановочно выгибается и мечется в верёвках, да так, что будь стул полегче, давно бы его опрокинул. Разжимает пальцы, они дёргаются, как в судороге. Шарит по подлокотникам, то хватает, то выпускает обитое клеёнкой дерево.

Надо было оставить ему больше манёвра для движений руками. Какие забавные бы он сейчас выделывал фигуры…