Loving Longest 2 (СИ)

— Как можно бояться какого-то письма? — сказал Амрод.

Маэдрос задумался. Он смотрел на свою руку с разбитым алым кольцом Фингона, не глядя ни на Финдуилас, ни на Куруфина, который неуверенными шагами приблизился к ним.

Он вспомнил то, что при последней встрече рассказал ему Пенлод.

Жена Куруфина была личной камеристкой Эарвен.

Как же её звали?

Луиннетти.

Когда Куруфин в последний раз видел свою жену?

Где она?

Могла ли Луиннетти достать для мужа в доме Финарфина документ, компрометирующий Финрода или Ородрета? Когда и зачем она это сделала? Майтимо не питал особой любви к детям Финарфина (он считал, что в безобразной ссоре между ними и сыновьями Феанора был виноват не только Карантир), но ему стало не по себе, когда он подумал об очевидном: если Луиннетти получила эту вещь или документ ещё в Валиноре, в доме Финарфина, то очень может быть, что это затрагивало не только Ородрета (который тогда ещё не был женат), но и весь Третий дом нолдор.

— Что ты будешь делать? — шепнул Амрод.

— Сейчас с нами нет Келегорма, — сказал сквозь зубы Маэдрос. — Он прожил с Атаринкэ почти всё время, которое мы провели в Средиземье. Они всегда были так близки. Он нашёл бы, о чём спросить его, как проверить. Спрашивать его об Ородрете или об улицах Тириона — недостаточно. Мне вообще кажется, что это не совпадение, что он появился только после того, как Келегорма забрали у нас.

Маэдрос встал навстречу Куруфину и сказал:

— Я счастлив, что снова смог обнять моего младшего брата. Но я не могу быть уверенным, что тот, с кем я разговариваю сейчас — Куруфинвэ. Пусть все простят мне моё недоверие, — Майтимо оглядел собравшихся. — Но я собираюсь задать тебе несколько вопросов.

Он обдумал свои вопросы, ещё сидя рядом с Амродом. Ответить сразу на все мог только тот, кто был сыном Феанора и вырос в Валиноре. Куруфин практически ни разу не запнулся; но всё-таки Маэдрос видел, как всё больше мрачнеет Маглор, как недоверие не сходит с лица Амрода.

Постепенно он подобрался к вопросам, которые считал ключевыми: об их детской спальне и о плавании из Валинора в Средиземье на кораблях тэлери. На вопросы о доме Феанора Куруфин смог ответить. А вот когда речь зашла о плавании, он стал запинаться и отвечать не очень уверенно: он смог более-менее точно сказать, сколько именно кораблей разбилось и назвал почти все имена тех, кто ими командовал — конечно, за столько лет он мог что-то и позабыть. Но при этом Куруфин абсолютно ничего не помнил о дикой и непонятной для всех ссоре между Амродом и Амрасом, после которой Амрод попросил Маэдроса на несколько дней пустить его к себе и спал рядом с ним на голом полу каюты.

Маэдрос поймал испуганный взгляд Келебримбора и спросил его:

— Келебримбор, сам ты как считаешь: это твой отец?

— Да, — тихо ответил тот. — Я ведь тоже… тоже сначала не верил. Я тоже его расспрашивал: спросил про несколько случаев из моего детства, про дом, про маму… никто, кроме него, не мог это знать.

— Прости меня за то, что я тебя спрошу ещё кое-что, — Маэдрос обнял племянника за плечи и отвёл в сторону. — Где твоя мать?

— Она погибла в Альквалондэ, — ответил Келебримбор почти неслышно. — Я ведь с ней там жил. Прямо в гавани. С дядей и тётей. Отец видел их тела в воде… и на набережной. Не знал, как мне сказать. Попросил дядю Келегорма. Он мне сказал потом. Мы с отцом об этом никогда не говорили.

Майтимо повернулся к собравшимся; уже темнело. Все выжидающе смотрели на старшего сына Феанора.

Куруфин знакомым жестом провёл пальцем по брови, пожал плечами, потом весь сжался: в его единственном глазе не было обычного огня, он глядел печально и как-то обречённо.

Майтимо спросил его очень тихо, так, что слышали только он и Куруфин:

— Что было в моём шкафчике в мастерской в Форменосе?

Ему показалось, что на лице Куруфина мелькнуло облегчение. Младший перечислил количество полок, вещи, которые лежали на них, не забыв даже обшитую толстой золотой ниткой красную тряпку и сломанные щипцы.

Майтимо отвернулся и пошёл к своему коню; он махнул рукой Нариэндилу, сказав:

— Давай, ставь палатку — останемся здесь.

— Дядя Майтимо… — обратился к нему Келебримбор. — Вы разрешили отцу остаться?

— Ради сохранения рассудка я предпочту думать, что это твой отец, — сказал Майтимо.

Натрон вздохнул с облегчением: всё прошло так, как надо. Он выбрался из-за завалов в глубине коридора, откуда он хорошо видел встречу Маэдроса и Куруфина, выскользнул из входа в Менегрот. Зацепив верёвку за дерево, которое росло чуть в стороне, над рекой, он спустился вниз, пробрался вдоль обмелевшего русла Эсгалдуина и углубился в лес. В руках у него всё ещё была клетка — большая клетка из стальных прутьев, круглая, накрытая тёмной тканью. Везти её с собой было не очень удобно, но Саурон вручил ему вместе с вороном-крабаном именно эту клетку, и Натрон послушно посадил в неё птицу.

Натрон заметил, как побледнел Гватрен, когда Саурон достал клетку. Очевидно было, что этот предмет вызывает у него как минимум отвращение. Вот почему, интересно?.. Может быть, оставить её здесь? Выбросить? Ведь он не повезёт птицу обратно…

— Стой, — услышал он. Клетка выпала из его рук. В горло Натрону была нацелена тяжелая стрела с зазубренным лезвием. Краем глаза он увидел, как клетку подобрали кончиком копья.

«Идиот, растяпа», — подумал он с раздражением. — «Расчувствовался тут — как бы не расстроить Гватрена. Бежать скорее надо было…»

— Что ты тут делаешь? Кого ловишь? Ты либо прислужник Моргота, либо сообщник сыновей Феанора, — сказал молодой голос.

Натрон поднял глаза. На мгновение ему показалось, что перед ним призрак короля Дориата: длинные серебристые волосы, необыкновенно высокий рост… Но нет, это был не Тингол. И их было двое: рядом со светловолосым эльфом стоял другой — почти такой же высокий, но темноволосый и светлоглазый. Хорошо знакомый Натрону меч Тингола Аранрут с украшенной рубинами рукоятью висел на поясе у второго. У обоих юношей на головах были тонкие медные обручи: медные ветви были украшены похожим на ягоды калины тёмным, красноватым янтарём. Несмотря на то, что они были такими высокими и сильными, вид у них был совсем юный, и Натрон почти со страхом подумал: а вдруг ещё вырастут?

— Что случилось, ребята? — непринуждённо спросил Натрон. — При чём тут Феанор? Разве я похож на нолдо? Я — авари второго дома, просто стою смотрю, кто тут едет, не обронят ли чего ценного. А так пришёл в лес птиц ловить: истерлинги за крабана хорошие деньги дадут.

— Далековато ты забрался, — сказал юноша с серебристыми локонами.

— Так если это ваша земля, то простите, тогда я на дорогу и обратно в Междуречный лес, — пожал плечами Натрон. Он осмелился протянуть руку и взять клетку за тяжёлое кольцо сверху, не переставая растерянно улыбаться молодым эльфам.

— Зря ты это… — темноволосый юноша дёрнул первого за рукав. -Теперь мы должны его убить.

— Не знаю…

Они посмотрели друг на друга и почти одновременно, жалобно и так по-детски, что Натрон чуть не рассмеялся, сказали:

— Может, давай спросим маму?

— Спросите, — сказал Натрон. — А вы, наверно, из дориатрим? Я-то думал, тут уже нет никого…

— Мы — короли Дориата, — ответил серьёзно темноволосый эльф с мечом. — Я Элурин, сын Диора, а это мой брат Элуред.

Комментарий к Глава 29. Призраки Дориата Ну надо же это начать заканчивать когда-нибудь, нет?..

====== Глава 30. Невидимая жена ======

Дорогой шла девица;

С ней друг её младой;

Болезненны их лица;

Наполнен взор тоской.

Друг друга лобызают

И в очи и в уста —

И снова расцветают

В них жизнь и красота.

Минутное веселье!

Двух колоколов звон:

Она проснулась в келье;

В тюрьме проснулся он.

В.А. Жуковский

— Морьо, ты куда? — спросил Аргон.

— Я… я мне нужно уйти. Ненадолго.

— Морьо, я тебя одного не пущу, слышишь? Тем более, — Аргон понизил голос, — теперь, когда я уже точно знаю, что ты девушка. Я с тобой пойду.