Loving Longest 2 (СИ)

Она провела его в дом. Справа открытая дверь вела в пристройку — спальню близнецов, где было довольно уютно, хотя и не очень чисто, а вот в главной комнате дома царил невероятный беспорядок. На обеденном столе были птичьи клетки, ореховая скорлупа, огрызки яблок, какие-то кусочки меха, дырявые варежки, большая надкусанная зелёная груша, две большие грязные тарелки и огромная серебряная ваза: в вазе лежало несколько довольно уродливых печеньиц (учить близнецов приготовлению еды было явно некому) и почему-то небольшая книга в синем переплёте.

— Где же лембас?.. — спросила себя девушка.

— Я даже боюсь предположить, — ответил Натрон.

— Может, в печке? Или… Элурин! Элурин, ты белую коробку с красным верхом никуда не перекладывал? — Она взяла из вазы книжку, с безнадёжным видом перетряхнула листы, как будто надеясь найти хлеб под обложкой, потом подняла птичью клетку, заглянула под стол, пошарила на окне, потом полезла на полку над столом. Раздался грохот, и Натрон едва успел перехватить большой ржавый железный фонарь и что-то вроде тёрки.

— Да что ты волнуешься, — сказал он, — не надо. Охотник я хороший, и так до дома дойду, добуду что-нибудь по пути.

— Ну так же нельзя… — Девушка машинально надела кольцо Эола на палец, чтобы оно не мешало искать. Она снова полезла в печку и вытащила корзину, полную лесных орехов. — Вот! — радостно воскликнула она. — Возьми на дорогу. Извини… не знаю, почему так выходит, — она смущённо оглядела комнату.

— Да ничего, — сказал Натрон, — я и сам такой. Рад был встретить вас.

Тем не менее, Натрон постарался отойти от дома Элуреда и Элурина как можно дальше и как можно быстрее.

«Надеюсь, я смогу сдержать слово, — вздохнул он про себя. — Да, смогу. Лютиэн, конечно, обидела Майрона, спору нет, но её уже нет на свете, и её внуки, думаю, интересуют Майрона меньше всего — с них нечего взять. Сильмарилл сейчас у их сестры Эльвинг, и Майрон не захотел его забрать даже когда мог… А эта девушка и правда чем-то похожа на меня — страшно вспомнить, что у меня в комнате творилось, пока не появился Гватрен… да, вот и он».

Натрон, наконец, добрался до условленного места встречи: Гватрен уже ждал его. На поляне стояло два коня: второй был предназначен для Натрона, но Натрон знал, что Гватрен и приехал тоже не один.

— Так значит, всё-таки Майрон поручил это тебе, — сказал Натрон. — Этот план мне не нравится. Ты подвергаешь свою жизнь опасности. Лучше бы это сделал я. И вообще — стоит ли так рисковать из-за пряди волос этой проклятой Мириэль?

— Дело не в Мириэль, — сказал Гватрен. — Прядь волос и всё остальное — это мелочи. Дело в том самом самоубийстве в Фаласе — ты же про это слышал. — Натрон кивнул. — Она… та женщина на корабле… это не может не быть связано с убийством Финвэ. Да, я знаю, это риск, но сейчас, при всём, что нам известно — это единственный способ что-то узнать. Кирдан солгал, назвав это несчастным случаем, и…

— Гватрен, — прервал его Натрон. — Пойми одну вещь. — Он замолчал; Гватрен тоже замер. Золотоволосому эльфу показалось, что всё кругом затихло. — Гватрен, Кирдан не может лгать. Я… как тебе сказать… я знаю его. Он или сам был обманут, или… Или просто не хотел причинять кому-то лишнюю боль.

— В любом случае это означает одно, — мрачно сказал Гватрен, — в Валиноре произошло нечто омерзительное.

Карантир так и не смог сказать кузену, как звали его — её — возлюбленного, но тот разговор он помнил так отчётливо, что мог в любую минуту снова пережить его.

…Была зима, но в пещере было сыро и относительно тепло. Под двумя их шерстяными плащами — местами даже жарко. Он положил руку на низ её живота, потом опустил ещё ниже; ему показалось, что её тело становится всё горячее; он улыбнулся, прижался к ней — да, они оба хотели ещё. Он поцеловал её грудь, она вздрогнула — под плащ попал холодный воздух, он снова обнял её.

— Ладно, не хочешь говорить, как тебя зовут — не говори, — сказал он. — У меня и без того есть множество имён для тебя, — и он зашептал ей на ухо то, что она никогда и никому не смогла бы повторить.

— Я тоже не буду спрашивать, как тебя зовут, — сказала она.

— Это не тайна, — он пожал плечами и сказал ей своё имя.

— Почему тебя так странно назвали? — удивилась она.

— Там, где я жил, на самом берегу северного моря, из-за океана были видны дальние отсветы сияния деревьев Валинора. Потом они погасли, и мы остались во тьме. Это случилось как раз за пару месяцев до моего рождения. Поэтому родители меня так и назвали — «тот, что в тени». Имя звучит зловеще, так что я не в обиде на тех, кто не любит обращаться ко мне по имени.

— А я тебя люблю, как бы тебя не звали, — она положила руку ему на бедро, погладила и прошептала, — Гватрен…

Комментарий к Глава 30. Невидимая жена Это могла бы быть 3 глава “Женщины в красном”, но судьба героев здесь в итоге несколько иная, и страж Дориата получил свою роль в сюжете :)

Глава немножко изменилась после чтения бета-ридером, так что тут могут быть ошибки. Спасибо большое читателям за исправления в предыдущей главе!

====== Глава 31. Невидимая жена (2): “Твой... или твоя?” ======

Маглор и Нариэндил накрыли стол в своей палатке. Келебримбор почти ничего не ел и не выпускал руку отца, который выглядел сонным и измученным.

— Ох, не надо мне этого, — устало отмахнулся Куруфин от куска хлеба с сыром, который протянул ему Маглор, — не понимаю, как можно есть сыр с маслом.

Улыбнулась даже Финдуилас: это было так знакомо! В обществе Куруфин никогда и никак не отзывался о еде, считая это ниже своего достоинства, но члены семьи знали, что некоторые блюда он просто ненавидит.

— Майтимо, — спросил Куруфин старшего брата, — может быть, расскажешь, что случилось с Турко?.. Я же тогда видел, что он побежал в лес. Надеялся, что спас его.

— Теперь он — прислужник Моргота, — кратко ответил Майтимо. — Считай, что его больше нет.

— Когда это случилось?.. — спросил Куруфин. Маэдрос понял, что «когда» относится не к моменту, когда брат покинул их, а когда он начал служить Морготу.

— Не знаю, Курво, — сказал старший. — Предполагаю, что ещё до нападения до Дориат. А что ты об этом знаешь? Вы же всё время были вместе.

— Он иногда куда-то пропадал. Надолго. Но я и подумать не мог… Майтимо, это, должно быть, ошибка… Почему?.. Не верю… — Куруфин замолчал.

— Я уверен, что дядя Туркафинвэ хотел, как лучше, — поддержал отца Келебримбор.

Маэдрос помрачнел. Он любил Куруфина, но был абсолютно уверен, что если бы с Келегормом что-то случилось в отсутствие Куруфина, то Куруфин начал бы осыпать других братьев попрёками, стал бы выяснять, кто разрешил Келегорму уехать, почему они не связали его и не заставили силой отказаться от данного Морготу слова — если слово действительно было дано.

— Почему-почему, — фыркнул Амрод. — Келегорм с юности считал, что он особенный потому, что у него волосы, как у папиной мамы и что поэтому отец любит его больше всех. Считал, что ему всё можно. Потом он сдвинулся на почве своей дружбы с вала Оромэ, цвет волос Мириэль уже был недостаточно хорош, и он стал прекрасным златовласым всадником с прекрасной собакой в свите столь же прекрасного владыки Алдарона. Воображал уже, видно, что он айну, а не дитя Илуватара.

Злобный тон Амрода удивил даже Финдуилас; ей, видимо, хотелось как-то разрядить обстановку, и она спросила:

— Разве у Келегорма серебристые волосы? Я всегда видела его золотоволосым; он был почти как отец или дядя Финрод. Я ещё всегда удивлялась, потому что папа говорил, что у него и Финрода ваньярский цвет, от бабушки Индис, но Келегорм-то…

— А, ну ты же никогда не видела волосы Мириэль, — сказал Маглор. — Вот посмотри.

Маглор достал небольшую шкатулку, в которой хранил памятные вещи, вещи, от которых остальные братья уже давно отказались, — или потому, что они были безразличны им, или потому, что хотелось забыть о них, потому что смотреть на них было всё тяжелее и тяжелее с каждой зимой и с каждым летом. Он достал круглый серебряный медальон с невероятно тонкими узорами-веточками; даже в этом холодном материале переплетение листьев и цветов казалось светлым и тёплым. Маглор открыл его.