Портреты Пером (СИ)

Пальцы сжались сильнее, но не до боли. Во взгляде – нетерпеливое ожидание.

Джим тихо-тихо вдохнул. Вот оно.

Вдохов потребовалось много. Три.

– И ты… ещё спрашиваешь? – удостоверился негромко, впиваясь взглядом в глаза напротив. – Да… чёрт… это ж сколько мозга мне надо удалить, чтоб я отказался?

Руки рефлекторно сжали перебинтованные ещё ладони Арсения. Тут же отпустили, конечно, а то швы растревожатся, но на мгновение самоконтроль он потерял. Чтоб не допустить рецидивов дальше, скользнул ладонями к плечам Арсения, сжал их – вот тут можно было дать себе волю, уткнулся носом в основание шеи и шумно вдохнул.

– И я… – голос сорвался. Пришлось сглотнуть. – Буду кормить тебя овсянкой и тиранить во веки веков. Но, думаю, ты понимаешь, на что идёшь.

– Понимаю, – тихо у уха. – С того вечера понимал во внутреннем дворе. Помнишь, после твоего приступа, когда меня Кукловод на десять минут отпустил? Я тогда для себя всё решил – останусь в живых, буду с тобой. А теперь вот… лучше так. Гарантия.

– Если что, я тебя с того света достану, – пообещал Джим негромко. В сознание стукнулось непрошенное воспоминание, когда и вправду чуть не пришлось доставать с того света. Слава богам, обошлось. – И сделаю вивисекцию всем, кто будет причастен к твоей туда отправке. Без обезболивания. Кстати, кольцо придётся отнести ювелиру, немного уменьшить. И я сегодня же закажу тебе парное.

– А-а, а если ты-из-прошлого спросишь, чего это такое? Джим, ты тип недоверчивый, – в голосе Арсения слышалась хорошо упакованная усмешка.

– Оно будет, – упрямо, сквозь зубы. Дышал ещё глубоко – вдыхал запах. – Мне без разницы, куда ты его денешь, оно будет. Выберем страну и дату назначим, как вернёшься и пройдёшь реабилитацию.

– Да ладно, ладно, не грузись ты так! Дену куда-нибудь. Или буду носить не на том пальце, просто скажу, что здесь на удачу подарили. Джим, извергом не будь! Что я тебе соврал в прошлом?!

– Что поменялся не глядя, дескать, обычай с родины, – Джим зыркнул на него хмуро, вспоминая. – Что своё отдал, а это получил.

– Ну вот, спасибо, – довольно запыхтел Арсений, опять тянясь к тумбочке за проклятущим чаем. – Теперь можешь покупать. И с размером не перепутаешь – по этому купить можно…

Джим проследил движение его руки, про себя кляня любимого братца. Джек решил, что раз пиво Перу нельзя – чуть не схлопотал за это заявление – то хоть чай-то можно. И закупил чуть ли не коробку.

– Я себя чувствую нежной викторианской барышней, – разозлясь на собственную эмоциональность, Джим резко поднялся на ноги, чуть ли не каждое мгновение большим пальцем щупая обод тяжеленного перстня на безымянном. А ещё перстень надо было придерживать – большой, соскальзывал. Это на Арсеньевском пальце такое кольцо сидело как влитое. – В обморок не хватало грохнуться. Так что я к ювелиру, а потом переодеться в немятое. Заказы по покупкам будут?

– Минералки, – уверенно заявил зашвыркавший лаймовой отравой Арсений. – Остальное на твоё усмотрение.

– Бананы и киви.

Внутри слегка трясло, но руками Джим орудовал крепко и уверено. Не хватало ещё от тремора кольцо выронить. Нет уж, теперь он с ним расстанется только два раза – у ювелира (тут нутро жадно закоробилось), и у алтаря. Ну, не считая, конечно, операций, где тяжёлый выпуклый перстень всё равно придётся оставлять вместе с прочими «штатскими» вещами за пределами операционной.

Джейк Стивенсон сидел рядом с кроватью понурого Арсения и сверлил непутёвого ученика тяжёлым взглядом. Было ему, на взгляд Джима, не больше пятидесяти, но сам Арсений упорно звал его стариком. Может, подразумевая опыт в фотографии? Седые волосы, собранные на затылке в небольшой пучок, пронзительные светло-серые глаза. Прямоугольные очки. Одет неброско – джинсы, свитер, ботинки. Черты лица резкие, резкость только усугубляется морщинами. Особенно у рта отчётливые складки и между бровей – как пером с тушью отчеркнули.

Телосложения крепкого, но не толст. Однако места занимал – будь здоров. Просто по ощущению. Сейчас он сидел, закинув ногу на ногу, скрестив на груди руки, и пристально сканировал Арсения – тот только что закончил исповедоваться, объясняя разницу между тем, как он фотографировал раньше и как будет – сейчас.

– И что это? – поинтересовался строго. – В глаза мне смотри, прохалыга. Из-за бабы?

Арсений поднял голову и с некоторым вызовом уставился на него.

– Нет.

– Из-за бабы, – кивком утвердил Джейк, не слушая его. Грузно откинулся на спинку стула, тяжело вздохнул. – У тебя, как у последней бляди, то мужики, то бабы, а работать-то когда, а? Работать когда, Самойлов? – он постучал пальцем по голове. – Что ты на меня смотришь глазами недотраханной лани? Тебе, падле, двадцать один год. Сечёшь? Двадцать один. Тебя контрактами разорвать готовы на части. У тебя такое чутьё света, за которое большинство фотографов от слова «недо» душу продадут. Да ты, блять, ёбаный хренов гений, понимаешь?! Я это увидел сразу, как твои фотографии в руки взял, ещё те, первые, где ни композиции как следует, ни техники! О тебе говорят по всему миру. Ты как последняя сука разжился за счёт простого везения. Покупай лучшую технику, летай в какие угодно страны, трахай там хоть кенгуру, кого хочешь, дуркуй, бормоглотище, дуркуй как вздумается, только фотографию – слышишь ты, – к носу Арсения поднесли грозящий палец, – бросать не смей. Я тебя своими руками урою, если хоть раз ещё про это пискнешь. Понял? – Джейк поднял голос и недобро сощурился.

Арсений смотрел на него прямо, сложив руки на одеяле.

– А я говорю – Софи тут ни при чём. Я не могу больше…

– Заткнись, – оборвал его учитель. – Просто замолчи. Мать вашу в тепловоз, даже не закуришь тут… – пробормотал, машинально шаря по карманам. Удостоверился, что сигарет нет, хлопнул жёсткими ладонями по коленкам. Вздохнул и заговорил уже мягче: – Ладно, слушай сюда. Понимаю, тебе такое на долю выпало, что хоть вой. Места вон живого нет. Но ты, блядина, рождён был, чтоб фотоаппарат в руках держать. Хандра пройдёт – ручонки обратно потянутся. Джеймс, – кивок в сторону пристроившегося в углу Джима, – сказал, на пару месяцев тебя на реабилитацию отправляет, подальше от Лондона. Не спорю – надо. Только вот захвати, – он поднял с пола и продемонстрировал Арсению тёмный плотный рюкзак.

Арсений чуть нахмурился, но рюкзак взял и тут же расстегнул, заглянув внутрь.

– Раз ты старого потерял, – продолжил Джейк. Джим вдруг прямо ощутил, как ему не хватает сигареты, безумно не хватает. Этого требовал весь его образ. – Никон, семисоточка. Проверенный репортажник, будешь белок вокруг своего санатория снимать. Ну или кто там ещё водится… Поиграешься, в общем, я тебе объективов разных подобрал. На двадцать интересный, широкоуголка. Посмотришь. Парочку фильтров. Вспышка есть, если что. Говорят, «Никон» в начале следующего года новый анонсируют, вот как раз оклемаешься. Вдруг модель стоящая будет?

Арсений кивнул ему. Вроде как с благодарностью.

– Вот и хорошо, – старик успокоился. Посмотрел на часы. – Пора мне. А ты не дури, Самойлов, ох не дури. Узнаю.

Джейк кивнул пристроившемуся в углу Джиму, кинул ещё один взгляд на ученика и ушёл.

Арсений остался сидеть с рюкзаком и растерянным видом.

– Люблю этого мужика, – Джим довольно сложил руки на груди. – Уже где-то год уговариваю его курить бросить.

Арсений с тяжким вздохом сполз по подушке вниз. Теперь его загораживал рюкзак.

– Кажется, все вокруг считают меня больной истеричкой, – пробормотал из-за своей баррикады. – А как там твоё кольцо, кстати? Ещё не уменьшилось под силой твоего взгляда?

– Я отдал его ювелиру, которого посоветовал Фолл, – Джим поморщился, вспоминая тягостный момент расставания с серебряной громадой. – Я, кстати, тебе тоже купил.

Вытащил коробочку из кармана. Теперь не только кольца на пальце не было, но и второе его покидало. Хотелось рычать от недовольства, но пришлось сесть на кровать к ненаглядному и монументально поставить футляр на тумбочку, буквально впечатывая.