Полет к солнцу (СИ)

— Выследили-таки, — процедил он сквозь зубы.

Лэм, вытаращив глаза, поднял голову.

— Ой, смотрите, слева…

Зеленый луч мелькнул в дюйме от его виска. Альбус, снова спихнув друга на песок, без раздумий метнул влево огненный шар. Громкий крик показал, что он попал в цель. И мгновенно на всех троих обрушился рой вспышек — впрочем, Альбус успел различить за ними несколько фигур, подступавших с разных сторон. Он, Кей и Лэмми успели прижаться друг к другу спинами и выставить тройной щит.

— Их шестеро, — шепнул Кей, мгновенно подсчитавший противников. Альбус медленно кивнул. Он ощущал, что опасность над ними нависла не менее реальная, чем когда-то в Буковом доме, но совершенно не чувствовал страха — наоборот, ему точно влили в жилы порцию свежей крови, мгновенно заигравшей. Мгновенно приняв решение, он живо схватил горсть песка и метнул во врагов, на ходу превратив песок в железные шипы и придав им скорости. Кажется, одного он так вывел из строя, а двух других Кей расшвырял Экспульсо, но еще один, сумевший отскочить, швырнул заклятием взрыва в них самих.

Их раскинуло в разные стороны. В первые секунды Альбус едва не вскочил на ноги, сообразив, что для Лэма смерти подобно оказаться одному, но удержался и мигом позже осознал, что был прав: у него над головой, кувыркаясь, пролетел меч. Где-то завизжали, но прежде, чем парень смог присмотреться, он почувствовал, что рядом кто-то есть, и едва успел увернуться от удара: над ним навис закутанный в лохмотья человек с кинжалом. Альбус кинул ему песком в глаза — тот бросился снова, вслепую, и все же смог всадить парню кинжал в голень, но в ту же минуту мелькнула зеленая вспышка, и враг упал мертвым. Рядом вырос Кей в заляпанной кровью одежде, придерживавший Лэма — того, видно, оглушило взрывом.

— Ранены? — деловито осведомился учитель. — Все равно, надо попробовать аппарировать. Их вроде больше нет, но нам нельзя быть в чем-то уверенными.

…Аппарация прошла довольно удачно, хотя, когда все трое упали на песок, из раны у Альбуса на ноге кровь хлынула потоком, так что он застонал сквозь зубы. Учитель остановил кровь, пошептал над раной, пока у нее не соединились края, и перебинтовал, трансфигурировав в повязку носовой платок. Кое-как приведя в чувство Лэма, Кей приказал Альбусу опираться им обоим на плечи. Так, едва ковыляя, они и потащились в город. Время от времени приходилось останавливаться: как ни пытался Альбус стерпеть боль в ноге, но Кей, едва замечал вновь падавшие на песок капли крови, поправлял шов. Лэм давал другу воды и вытирал лоб. В конце концов Альбус, чтобы отвлечься, спросил учителя:

— Вы очень хорошо знаете Каир. Вы жили здесь раньше?

— Жил, — просто ответил Кей.

— Вы араб? — Лэм с любопытством склонил голову набок.

— Нет, — Кей разогнулся и вгляделся в даль, уже освещенную рассветом. — Я наполовину англичанин, наполовину индус. От отца у меня, правда, только имя, больше мне ничего не известно. А мать была рабыней, и сам я до семи лет был в рабстве.

Мальчишки, опустив глаза, ничего больше не решились спросить. Путь был продолжен, но Кей, видно, впал в то состояние, когда жизненно необходимо выболтать свою историю первому встречному — чтобы хоть кто-то знал о тебе все.

— Кода мне было семь лет, мать умерла, а другой англичанин — фамилию которого я теперь ношу — забрал меня с собой. Думаю, он узнал, что со мной творятся странности. Он ведь и сам оказался волшебником… Так я очутился в Британии и в одиннадцать поступил в Хогвартс, на Рейвенкло.

— Вы там были, как Саид Раджан? — сочувственно спросил Лэмми. — Ему нелегко.

Кей грустно засмеялся.

— Нет, совсем не как он. Я куда хуже говорил по-английски, да и не привык к богатой жизни — скорее едва отвык от постоянных унижений. Но с другой стороны, на каникулах я возвращался в дом, который мог считать родным. Отчим и его жена были довольно добры ко мне.

— А в Каир вы переехали с ними? — спросил Альбус, стараясь отвлечься от ноющей раны.

— Нет, — Кей задумчиво посмотрел под ноги, на бесконечный песок. — В Каир я попал после того, как провел пять лет в Азкабане.

— За что? — спросил Альбус машинально и осекся, но Кей будто и не удивился.

— Давно хотели узнать, да? За убийство. Один подонок напал на меня и мою невесту, когда мы тайно встретились на задворках Косого переулка. Я несколько перестарался… Увлекался в школе Темной магией, вот и ударил по нему кое-чем из известного мне арсенала. Уложил на месте. Следователь, однако, счел, что действовал я с умыслом. Только пять лет спустя, выйдя на свободу, я узнал, что моя невеста вышла за следователя, который вел мое дело, — Кей вытер лоб. — А потом нашлись люди, которые дали мне шанс смыть позор кровью… Так я очутился в Каире, а когда по ранению стал непригоден для службы, меня навязали директору Блэку. Кингсли — мой приятель по годам, проведенным здесь, а сегодня, кажется, мы столкнулись кое с кем из моих давних недругов.

Альбус вспомнил, как живо появился Кей после зеленой вспышки, и вдруг осознал: учитель, недавно упрекавший его за неразборчивость в методах, сам владеет по крайней мере одним из Непростительных заклятий. «Ну и что? — сказал себе юноша. — Он применил Аваду тогда, когда не применить ее было бы преступно. Он защищал нас. Его нельзя назвать убийцей». Он окинул сухую фигуру учителя благодарным взглядом.

========== Глава 55. Философия ==========

Рана все-таки воспалилась, начался сепсис. Три дня Альбус пролежал в доме Кингсли в бреду. Так ему, по крайней мере, сказали, а сам он помнил только, как все поплыло перед глазами, он доковылял до циновки, вытянулся и подумал, что надо бы попить. Хозяин приводил лекаря из местных, тот очистил и зашил рану, а после за Альбусом ухаживали Лэмми, Гораций и Кей. Он, конечно, пытался управляться сам, но в первые дни слабость еле давала поднять голову, и пот лился градом, разъедая кожу.

— Ничего, — улыбался Лэм, протирая Альбусу лицо мокрой тряпочкой, обсушивая одежду и отпаивая зеленым чаем. — Целитель сказал, обойдется без последствий. Столбняк мы не занесли, это самое главное, а с заражением он уже справился.

— А что он делал, ты не видел? — оживлялся Альбус, и Лэм принимался добросовестно описывать, какие заклинания применял лекарь и какими зельями он поил больного и мазал рану. Потом спохватывался:

— А ведь, пока ты лежал, от девочек и Элфа пришло письмо! У них все хорошо, Клеменси сдала экстерном СОВ, и баллы у нее очень неплохие…

«Спасибо Кею. Хотя Клем и сама умница».

— Фоукс подружился с Лансом — единорогом, которого воспитывает Айла. Гуляют часто вместе, то есть Ланс гуляет, а Фоукс летает. Но ты не волнуйся, Айла за ними следит.

Альбус грустно улыбался. Единорог Ланс был памятен тем, что с ним, еще жеребенком, которого принесли раненым и истощенным из Запретного леса и отдали на попечение Айле, однажды играла Камилла. Камиллы нет… Нет уже почти три месяца. А единорог жив, совсем вырос, но от Хогвартса не отходит, подпуская к себе Айлу и еще пару девочек, которые ей помогают. Хорошо, что Фоукс подружился с ним, а то все время перед отъездом сидел, нахохлившись и почти не давая о себе знать, в клетке: видимо, чувствовал настроение хозяина. Альбусу представилось, как белоснежный единорог ступает по жухлой траве, ветер треплет лунную гриву, а рядом парит, раскинув огненные крылья, феникс. Так, несомненно, путешествовали бы их с Камиллой Патронусы. Он почему-то не сомневался, что Патронусом Камиллы был бы единорог. «Если бы она только научилась его выпускать…»

Лэм растерялся, заметив, что друг загрустил, но Гораций, до того в стороне кушавший рахат-лукум, исправил положение:

— Лучше расскажи, что Виктория учудила от скуки.

— Построила баррикаду в Большом зале? — предположил Альбус, усмехнувшись.

— На сей раз она, видимо, вспомнила, что революцию во Франции подготовили мыслители, — Гораций развел руками. — Она засела за философию! Даже не представляю, как бедняжка выдерживает: философы в основном были весьма суровы к женщинам… Ей прислали маггловские учебники, она уже прочла про Платона и Аристотеля, стоиков и эпикурейцев. Просит, Альбус, проэкзаменовать ее, когда вернемся.