Полет к солнцу (СИ)

Альбусу показалось, что где-то рядом стоит Камилла и улыбается ему. Он улыбнулся в ответ. Лэм все еще смотрел недоверчиво, но, кажется, успокаивался.

Путешествие по Европе снова заняло несколько дней. По мере того, как путники продвигались на север, становилось все холоднее. Пришлось вытащить из чемоданов зимние вещи, успевшие изрядно помяться. Гораций со вздохом влез в нечищеный теплый жилет и натянул сверху запыленную дорожную мантию. Лэм и Альбус укутались в зимние плащи, с тоской вспоминая египетские лепешки и колбасу. Кей по-прежнему деньги выдавал скупо, так что питались они скудно, сидя на овсянке и булочках.

Когда, переправившись через Ла-Манш, они сели в экспресс до Лондона, Альбус принялся считать часы до того, как они окажутся за ломящимися от съестного столами в Большом зале. Он уже не мог думать ни о планах на будущее, ни о друзьях: вид дымящегося пастушьего пирога заслонял все. Парень почти ощущал запах картошки и мяса. Как выяснилось, Лэм в это же время думал об омлете с беконом, а Гораций — о пудинге с сухофруктами и сладких пирожках.

Однако счастье оказалось ближе, чем они ожидали. Уже когда поезд скользил вдоль платформы, Альбус с удивлением заметил Викки и Айлу, идущих за вагонами и машущих руками. Рядом развевалась седая борода профессора Корнфута.

— Нас встречают! — Лэм радостно припал к стеклу. — У них какие-то корзинки… Что там, интересно?

Едва путешественники сошли с подножек, их буквально задушили в объятиях. Айла вела себя как обычно сдержанно, зато Викки и Корнфут обняли и перецеловали всех, включая Кея.

— Мы узнали, что вам откроют камин только завтра утром, — защебетала Виктория. — Мы же не могли оставить вас мерзнуть в «Дырявом котле»! Профессор Корнфут был так любезен, что наврал директору, будто мы ему нужны для работы в лондонской обсерватории, и вуаля — мы здесь! Айла, скорей доставай покрывала: мальчики замерзли.

Немедленно путники с удовольствием укутались в четыре клетчатых шерстяных пледа. Гораций не преминул пошутить, что Викки собирается сделать их похожими на курсисток в России. Правда, он же с удовольствием отхлебнул из фляжки с глинтвейном, которую прибывшим по очереди протянула Айла. А когда они прибыли в «Дырявый котел», чудеса продолжились.

— Ночевать мы не останемся, разумеется, — продолжала болтать Викки, уставляя стол в комнате, где они жили, кастрюльками и тарелками. — Но покормим вас как следует… Только смотрите, оставьте на завтра!

На столе один за другим очутились карбонат, пастуший пирог и пирог с почками, йоркширский пудинг и пудинг с сухофруктами, тосты, джем и заварочный чайник.

— Ограбили эльфов, мисс Уркварт? — хмыкнул Кей, впрочем, тут же отрезав себе пирога с почками.

— Не совсем… — Викки лукаво на него посмотрела. — Элфиас угрожал им палочкой, а Финеас читал проповедь о любви к ближним, в общем, отдали они все добровольно.

Лэм наконец отвлекся от пальцев Айлы, которые задумчиво перебирал снова и снова.

— Тебе привет от родителей, — улыбнулся он Виктории. — Они нас очень хорошо приняли. У тебя мама очень красивая и добрая, а папа очень умный.

— Спасибо, я знала, что они вам понравятся, — Викки расцвела. — Мама успела мне написать, кстати, что ты очень милый. Даже удивилась, не спутала ли я чего-нибудь…

— Да, похоже, твоя мама иначе представляла себе поклонника дочери, — вставил Альбус: Гораций сидел с таким капризным видом, что его хотелось чем-нибудь подразнить. — Уж явно не баловня и не консерватора.

— О, любовь такая вещь! Я знал девушек, которые влюблялись чуть ли не в лукотрусов! — изрек профессор Корнфут, доедая йоркширский пудинг. Кей и Айла разом нахмурились, на лице Лэма мелькнуло сомнение.

Гораций со вздохом отложил вилку и нож, с которыми трудился над любимым лакомством.

— Что делать, профессор: есть женщины, для которых лукотрус — в самом деле идеал мужчины. Во всяком случае, мужчина должен быть тощ и жалок, чтобы его можно было вволю откармливать и жалеть. А уж остальное они ему придумают, правда? Даже если во время стычки он падает в обморок и никак не помогает товарищам…

— А кто-то вообще отлеживал бока дома, — съязвил Альбус, которому вовсе не понравилось, что Лэма вогнали в краску.

— Скажите пожалуйста! — Гораций начал кипятиться. — А кто три дня играл около тебя потом роль сиделки, ты, великий герой, забыл? Мне вовсе это не было приятно, но…

— Расскажите уже нам о той драке, — вмешалась Викки. — Профессор Кей едва ее упомянул в письме к профессору Корнфуту. А я хочу знать все.

Ее зеленые глаза жадно сверкнули.

Альбус почувствовал, казалось бы, забытое воодушевление, у него загорелись глаза.

— Мы шли по пустыне, — начал он. — Думаю, их было человек десять…

— Шестеро, Дамблдор, — кисло уточнил Кей.

— Не суть! Они окружили нас со всех сторон…

Альбус расписал каждый момент сражения красочно, как только мог, при этом случайно слопав пирожок, которым хотела полакомиться Айла, и выпив полчашки чая у Лэма. Впрочем, эти двое ничего не заметили: Айла испуганно обняла Лэмми, а тот совершенно разомлел.

— Был взрыв, и нас раскидало в разные стороны, а потом мы с профессором Кеем начали укладывать их одного за другим! Меня, правда, слегка поцарапали, но это ерунда.

— Ерунда или нет, спросил бы у людей, которые потом над тобой трудились, — проворчал Гораций. — У лекаря, который вскрывал рану, или опять же у нас.

Альбус вдруг широко улыбнулся ему, почувствовав жалость. В самом деле, стоило ли так шпынять Горация за капризы? Он не был виноват, что в семье с него сдували пылинки. Но когда потребовалась его помощь — не отлынивал.

— Спасибо тебе, — Альбус пожал ему руку. — И тебе, Лэм, и вам, профессор Кей. Вы просто молодцы все, правда. Гораций, я никогда не сомневался, что ты надежный парень.

Слагхорн хмыкнул, но все же на круглых щеках выступил румянец. На некоторое время за столом воцарился мир. Путники по очереди рассказывали о конференции и о достопримечательностях, особо потешил всех рассказ о поездке на верблюдах. Вдруг Альбус кое-что вспомнил.

— Да, Викки, как обстоят дела с философией? Что ты читаешь сейчас?

— Канта, — лицо Виктории приобрело выражение, которое у нее появлялось перед экзаменами по предметам, которые ей не слишком давались. Глаза Горация блеснули странно хищно для его пухлой физиономии.

— Канта? Любопытно… И далеко ли ты продвинулась?

— Транс… трансцендентальная эстетика, — выговорила Викки, споткнувшись, и инстинктивно поморщилась.

— А которая часть?

— Первая, — горестно вздохнула она.

— Как далеко до конца, правда? — Гораций кивнул с притворным сочувствием. — О чем в точности ты читала в последний раз?

— Какая разница, о чем именно? Разве важно не то, что я поняла? — возмутилась Виктория, посмотрев с вызовом.

— И что же ты поняла? — последнее слово Гораций произнес чуть ли не по слогам, непередаваемым тоном: так Альбус говорил с Аберфортом в моменты, когда высмеивал брата.

— А что тебя интересует? Можешь ли ты сказать, что такое пространство? — перешла в нападение Викки.

— То есть? — удивился Гораций. — Глупый вопрос! Это то, — здесь он запнулся, очевидно, удержав на языке слово «пространство», — где все находится.

— Что «все»? — спросила Викки. — А в воздухе, где ничего нет, и пространства нет?

Альбус не выдержал и рассмеялся, за ним следом прыснули в кулаки Корнфут и Кей. Гораций вспыхнул.

— Неостроумно. Как вижу, ты ничего ровным счетом не поняла и не запомнила. И вот скажи, зачем тебе понадобилась философия? Решила, что это поинтереснее Конан-Дойла и светской хроники? Захотела выглядеть умной? Увы, всяким возможностям есть свой предел.

— Вот и нет! — возмутилась она. — Чтобы мыслить понятием пространства, надо, чтобы оно уже было в твоей голове! Стало быть, есть такой вид знания, который присущ нам от рождения, а не извне!

— А, кое-что вызубрила, — пробормотал Гораций снисходительно. — Молодец. Уже не «Тролль», а просто «Отвратительно».